Революция – наше все!

Тогда один смельчак предложил: «А что если устроить революцию, например?»

И продолжил как – то очень неуверенно уже садясь:

- Чтоб население занять чем-нибудь, а? Чтоб оно не носилось из обменника в обменник, а? Не создавало ненужный ажиотаж, а?

Официантка, которая к выходу шла, зацепилась крахмальным передником с вышитым национальным орнаментом за стул, и треснуло что-то громко, но никто – вы представляете! - никто не обратил внимания, даже бровью не повел. А во втором ряду вообще от напряжения всеобщего бунт назрел. Они бескомпромиссно стали себя вести, непредсказуемо. Чашки свои резко так отставили в стороны, а некоторые вообще отодвинули вперед. Не может человек такое пить! Что, у вас в буфете нормального чая нет? Почему вы такую бурду ужасную приносите все время?

Те, кто моложе, которые все время кидали курями в свиней, закрутили головами, чувствуя, что происходит важное, почти совсем из ряда вон.

И все посмотрели на смельчака, а тот не понял в начале, чем дело, испугался и принялся на соседей озираться. Но соседи тоже на него смотрели.

- Ты что-то хочешь сказать?- спросили у него, - Так выйди и расскажи подробнее. В деталях все изложи, нечего с места вскакивать.

Пришлось вставать и к трибуне идти.

- Революция, - начал смельчак,- из самого населения должна произойти. Из самого сердца его.

Двое в разных концах зала тут же запросились в туалет. «Мы на минуточку только, максимум на пять. Чтоб без нас ничего не принимали, ща вернемся и быстро все порешаем, как надо». Как только закрылась большая звуконепроницаемая дверь за ними, опрометью кинулись к «лексусам», стоящим у черного входа и, не оглядываясь, помчались в аэропорт, проклиная смельчака и обзывая его конченым идиотом. «Пусть они сами разберутся, в какой стране хотят жить!» А волоокие длинноногие стюардессы держали наготове в самолетном холодильнике шампанское и уже с тревогой поглядывали на стрелки часов.

- Из самого сердца? – сухо уточнил кто-то и официантка, которая передник порвала, от ужаса рот открыла, и кулак туда сунула, чтобы криком не изойти. А кулак, надо сказать, был у нее ого-го. Даже ого-го-го! Как-то она завелась с одним, так он ей в физиономию зарядил, а она, дура, не знала, что это сейчас такие супермодные игры и обратно между букашек евоных так врезала, что он как был, так со спущенными штанами дверь подсобки с петель снес, и пол буфета голой задницей пропахал. Еле утихомирили потом, еле уговорили на двухнедельный семинар в Карловых Варах за счет буфета и квартальную премию, чтоб только она в оппозицию не пошла.

- Как??? – замахал зал руками, закричал и затопал. - Как революция из населения произойдет, если население, как ты нам сам говоришь, все в очереди в обменник стоит?

Официантка с кулаком во рту на стену с нарисованными зубрами оперлась и медленно на пол стекать принялась.

А смельчак обвел взглядом зал и кивнул на крупного одного с красной толстой бесстрастной мордой и в папахе со звездой. Этот крупный все время спал сидя, но вроде и не спал вовсе, а сейчас приоткрыл один глаз и мигнул. И всем стало понятно, что революция из самой середины населения, как миленькая, обязательно произойдет, дайте только приказ.

- Но самое главное, - сказал смельчак, - в том…

И принялся воду из стакана мелкими глотками пить. А многие достали блокноты и принялись делать вид, что записывают. Но сами они давно уже писать разучились, а каракули рисовали на случай, чтоб охране было чего предъявить, если придираться станет, что казенные блокноты домой сносят. Все специальным секретным шифром записано, никакой враг не разберется!

- Самое главное в том, - продолжил он окрепшим голосом, когда стакан опустел, - что мы эту революцию сами и возглавим.

Громко икнула официантка, которая достала кулак изо рта, и уже сидела на полу, раскинув ноги в стороны. Снова никто бровью в ее сторону не повел, снова ее никто не заметил. А молодые, которые курями в свиней бросали, задрали головы к люстре и принялись шевелить губами. И было непонятно со стороны: молятся они или прибыль подсчитывают.

Все терпеливо ждали, когда закончат, а официантки неслышно порхали между рядами, разнося чай. И та, которая икала, в себя приходить стала и осторожно так, аккуратно так, встала и вдоль по стеночке, по стеночке к выходу направилась. Наконец, один молодой посмотрел на остальных молодых, чуть слышно, так чтобы слышали только молодые, сказал «Годится» и они снова наклонились к своим компьютерам и, как ни в чем не бывало, принялись кидать курями в свиней. Его не услышали, но прочли по губам.

И тогда кто-то негромко хлопнул в ладоши. А потом еще один хлопнул. А потом весь зал захлопал, затоптал ногами, засвистел, и висюльки на люстре радостно подхватили всеобщее ликование и трижды пропели государственный гимн.

А когда все сели, встал который всегда ходил в пиджаке с большими пуговицами:

- Революция из самого населения – это хорошо, это замечательно. Думаю, даже Валерий Петрович не будет возражать.

Крупный в папахе и с толстой красной бесстрастной мордой глаз своих не приоткрыл, но левую бровь все-таки вскинул.

- А возглавить ее – это вообще, я считаю, гениально.

- Да, - скромно улыбнулся с трибуны смельчак.

- А план какой-нибудь у революции есть? – не унимался пиджак.

- Есть! – уверенно ответил он.

- А какой? – продолжал настаивать на своем пиджак.

И раздражение побежало о залу: «Чего к человеку пристал-то? Человек дело говорит!»

- Что значит какой? – искренне удивился смельчак. - Как обычно в революции: захватить банки, телефон, телеграф, мосты…

- А зачем? – в свою очередь удивился пиджак. - Это ведь и так все наше!

Евгений Липкович, специально для charter97.org