Жертвы узнают имена своих палачей

К 70-летию самого кровавого года репрессий в отношении белорусского народа в Беларуси вышла документальная книга «Ахвяры и карнікі». Она написана по документам национальных архивов Беларуси и России, воспоминаниям чудом оставшихся в живых узников лагерей и тюрем. В ней впервые прозвучали имена палачей из НКВД БССР и подробности их методов работы.

На вопросы «Ежедневника» отвечает автор книги писатель Леонид МОРЯКОВ.

– В течение 1937 года в Беларуси было репрессировано более 100 тысяч человек. Чем вы можете объяснить такую активность НКВД в этот период?

– Думаю, не в последнюю очередь это связано с празднованием 20-летия большевистского переворота. Кровавый пир во время чумы – недавнего голода в Украине, ограбления и уничтожения крепких крестьян-хозяйственников, национальной интеллектуальной элиты…

– Правда ли, что у НКВД были разнарядки по количеству выбитых признаний?

– Областные руководители доводили рядовым сотрудникам рекомендации «вскрывать» по 2, 3, а то и 4 «головы» на одного следователя. Среди последних находились «вундеркинды», умудрявшиеся за день выбить «чистосердечное признание» у 5–6 безвинно арестованных. Следователей, «раскрывших за отчетный период» наибольшее количество «врагов народа», премировали громадной суммой «крепких советских рублей». Тех же, кто раскрывал за месяц, к примеру, всего несколько «нацдемов», могли арестовать и…

– Как сотрудникам НКВД удавалось выполнять этот план?

– Побоями, вернее, избиениями, пытками до смерти. У подавляющего большинства сотрудников НКВД (включая руководителей) образованьице-то было «незаконченное начальное». Представляете, что И.Джугашвили организовал? Неграмотные убивали грамотных! Спланированный регресс целой нации!

– Где происходили пытки?

– Конечно же, по «месту работы», в кабинетах следователей. Но были и исключения. Многих приговоренных к расстрелу продолжали пытать, но уже показательно в камерах с «новичками». Вот смотрите, как мы его шомполами, как мы его ногами, как мы его за волосы, как мы ему руки вывернули… Вам это надо? Подписывайте-признавайтесь сразу, дадим лет десять, ударным трудом снизите срок и вскоре вернетесь к семьям… А так смотрите… Видите, вот он, враг, уже и засипел, задыхается в агонии…

Вот только некоторые свидетельства методов их работы. Из письма А.Балтина, наркома местной промышленности БССР секретарю ЦК КП(б)Б П.Пономаренко: «Когда применение жестоких пыток не заставило меня писать всю эту смердящую ложь, ночью во время моего избиения приводили мою жену, показали мне ее, говорили, что она все слышала, упала в обморок, и ее унесли. И мне предлагали прямую сделку «Пиши, если хочешь спасти жену, не то я буду драть эту … так же, как и тебя».

Из приговора №72 по уголовному делу №53: «Шлифенсон (начальник областного управления НКВД Гомеля) создал так называемые «парилки», в этих камерах кубатурой на 3 человека – 6 метров куб. – содержалось до 22 человек. Несмотря на то, что в камерах и без того было душно от большого количества арестованных, их заставляли подтапливать печку, отверстия в окнах и двери забивались одеждой арестованных. Была создана камерная агентура, которая занималась провокационной деятельностью, вынуждала арестованных давать на себя вымышленные показания, на арестованных несознающихся – надевали шубы, били, и арестованные, давшие на себя показания, приговаривались к ВМН».

– Вы изучили биографии тех, кто пытал, можете сказать, откуда истоки их жестокости?

– Истоки их бесчеловечности в безграмотности, необразованности. И.Джугашвили понимал: чем слабее интеллект следователя, если так можно выразиться, тем ближе он к зверю. Эти звери и загрызали людей до смерти…

– Что с ними стало впоследствии?

– Многих из тех, кто пытал-расстреливал в 1937-м, расстреляли в 1938-м. Власть уничтожала следы своих кровавых преступлений. Например, наркома внутренних дел БССР Б.Бермана, который лично принимал участие в пытках, в декабре 1937 года наградили орденом Ленина, конце сентября 1938-го арестовали, в 1939 году – расстреляли. Но расстреляли не всех. Некоторых оставили «на развод».

– Есть ли в вашей книге официальные свидетельства противозаконных и античеловеческих методов работы НКВД?

– Есть, и реакция официальных лиц была, если это можно назвать реакцией. Отметили: так, чуток перестарались, малость перебор, нарушение так называемой социалистической законности. Из письма А.Наседкина, наркома внутренних дел БССР, к Л.Берии: «По вопросам нарушения революционной законности со стороны аппарата НКВД БССР тов.Пономаренко первоначально занял позицию отстранения всех работников, которые принимали участие в избиениях арестованных… Я ему объяснил, что если пойти по этому пути, то надо 80% всего аппарата НКВД БССР снять с работы и отдать под суд».

Из письма П.Пономаренко Г.Маленкову «О недостатках и извращениях в работе органов НКВД Белоруссии, вскрытых в связи с проверкой кадров»: «Подозрение в том, что в Могилевском областном управлении НКВД существовала мародерская группа, подтвердились. Разоблачены 6 сотрудников во главе с комендантом управления. У членов группы на сберкнижках обнаружены десятки тысяч рублей; десятки пар дамских туфель, мужской обуви, шубы, 40 отрезов сукна и т.д. Думаю, что за счет только присвоения вещей расстрелянных такие суммы появиться не могли. Подозреваю… фиктивные расстрелы и освобождение врагов в результате подкупа этой группы».

– Почему, на ваш взгляд, заключенные не поднимали бунт против таких издевательств?

– В начале 1920-х годов еще поднимали… Понимаете, уже прошло 20 лет рабства, каторжной волеуничтожающей трудотерапии. Люди боялись дышать, не то чтобы сопротивляться беспределу. Жили одним стремлением – выжить любой ценой. Пусть инвалидом, слепым, глухим, безруким, но увидеть родных, семью, вырваться из залитых кровью казематов. Люди не верили: нас же в камере 40, неужели всех забьют до смерти или расстреляют?..

– Что особенно поразило вас в поведении подследственных?

– Поражает безмерное мужество тех немногих (да и могут ли мужественными, стойкими родиться все?), кто и после страшных, немыслимых истязаний, весь в крови, с выкрученными руками и ногами, отбитыми внутренними органами, изувеченным до неузнаваемости лицом отвечал садистам в погонах: «Нет! Никогда! Ни за что!» И перед тем как покинуть мир, шептал: «Будьте вы прокляты! Жыве Беларусь!» И эти проклятья не канули во времени… Я их услышал, правда, только в 1997 году, спустя 60 лет… Но ничего…

– Вы выдвигаете версию, что репрессии в Беларуси носили особый характер: здесь хотели уничтожить именно интеллигенцию. Вы нашли этому документальные подтверждения?

– Документальные подтверждения я нашел не в Беларуси, а в России. Бывший министр ГБ МВД БССР А.Наседкин попал в «московской американке» в одну камеру с советским разведчиком Быстролетовым (завербовавшим когда-то небезызвестного Филби). И уже зная, что будет приговорен к расстрелу, и потому, понятно, ничего не теряя и не придумывая (зачем?), признался сокамернику (оставшемуся после 20 лет каторги в живых и отказавшемуся впоследствии от пенсии КГБ), что указания из Москвы были именно такие: уничтожать людей думающих, мыслящих… «Быдло» желательно не брать…

Еще одно свидетельство можно найти в очерке прозаика, публициста Я.Говорушкина «В сталинских застенках»: «Яшчэ ў першыя дні допыту следчы Цейтлін гаварыў, што я ні ў чым не вінаваты... Цейтлін сцвярджаў: мы доўга думалі, ці браць вас. А потым вырашылі – узяць, бо вы таксама не дурны мужык, а у нас ёсць загад нашага народнага камісара Мікалая Яжова: убраць усіх разумных інтэлігентаў. Такі загад ён даў нам асабіста, калі прыязджаў у Мінск».

– У многих палачей остались дети, внуки, которые могут найти фамилии своих родственников в вашем «черном» списке. У вас есть, что им сказать?

– Для начала следует разобраться с другой проблемой. Как вы думаете, стал бы палач, зная, что если не он, то его дети, внуки будут отвечать за его «подвиги» или хотя бы узнают о них, так же рьяно убивать и пытать? Правило «дети за отцов не отвечают» привито нам с детства. Однако, заметьте, выгодно оно только палачам. Если ваш отец жизнь прожил честно, никому не гадил, то детям и отвечать-то не за что. Детям палачей мне нечего сказать. Могу им только посочувствовать.