Их разыскивает милиция

На днях я зашла в районный ОВИР (или как он там теперь называется) по паспортным делам. Мне сообщили, что прежде всего я должна заполнить анкету, которую после взрыва заполняют все, кто приходит в присутственное место.

Бумага, которую мне надлежало заполнить, носила хитрое название «Анкета-объяснение». То есть бумага добровольно-принудительная. Анкета – вроде как дело добровольное: не хочешь – не заполняй. А объяснения – это уже императив: «Объясняйтесь, сударь!»

В анкете-объяснении всю первую часть составляли личные данные, а вторую – вопросы. Каждому, кто пришел в паспортный отдел поменять паспорт, прописку, зарегистрировать иностранного гостя или еще зачем-нибудь, нужно было сообщить, известно ли ему что-нибудь о лицах, занимающихся тайными раскопками; о лицах, имеющих доступ к химическим веществам; о лицах, занимающихся нелегальным производством взрывчатых веществ; о тех, кто пришел на концерт 3 июля. На все вопросы я в качестве ответа честно ставила прочерк. Я действительно ничего не знаю ни об одной из перечисленных категорий. Идиотские, если честно, вопросы. Допустим, мой школьный товарищ Вася Пупкин действительно по ночам мастерит самодельные бомбы. Но никто из его знакомых никогда об этом не узнает: те, кто занят подобным промыслом, шифруются почище Штирлица. И если Вася Пупкин уходит под покровом ночи на незаконные раскопки, он тем более не обзванивает утром всех знакомых с отчетом «откопал давеча ночью неразорвавшуюся бомбу времен Второй мировой войны, думаю взорвать ее при случае». А если уж Вася Пупкин имеет служебный доступ к каким-нибудь интересующим следствие веществам, его уже нашли и допросили: не зря же всю неделю спецслужбы ходили по лабораториям и кафедрам.

Впрочем, помочь следствию очень хотелось. И в конце анкеты все-таки был вопрос, на который я могла ответить не прочерком, а информацией. Авторы труда интересовались, известно ли мне что-нибудь о лицах, говоривших о возможности взрыва в Минске, и кто эти самые лица.

Я тут же законопослушно записала ответ: «Лукашенко А.Г., говорил о возможности взрыва в интервью «Комсомольской правде». С чувством глубокого морального удовлетворения от возможности помочь расследовать взрыв я несколько дней ждала информации об обыске в Дроздах, например. Или о допросе с последующим задержанием на трое суток с помещением в изолятор временного содержания. О проверке алиби. Кстати, указанный мной гражданин и на концерте находился. И поперся в пекло как уверенный в том, что больше никакой опасности нет. Определенно, этого человека следовало бы как минимум допросить. Тем более что место прописки известно, и для розыска не нужно тратить силы. Но гражданин, с точностью сказавший о будущем взрыве, почему-то веселился на «Славянском базаре». Может быть, он просто сбежал в Витебск?.. Или спецслужбы так скверно работают?

Скорее всего, второе. Кстати, в анкете-объяснении не было вопроса о смуглом мужчине, которого, по официальной версии, до сих пор разыскивают правоохранительные органы. Ничего удивительного: смуглых мужчин не бывает. Они живут только в Африке.