Светлана Калинкина: Легкость приговора

Я в ужасе.

От уровня образцово-показательного суда по делу витебских террористов, от уровня доказательств, от уровня аргументов, которые в качестве подтверждения своей правоты приводят следователи и прокуроры. От легкости, с которой они признали людей виновными и приговорили к расстрелу. Я в ужасе.

В последние дни рассказы об этом деле просто забивали телевизионный эфир. Фото, допросы, интервью, даже видео из суда, хотя по решению суда снимать процесс было запрещено. Но вся эта трескотня скрывало самое важное. Родственники одного из обвиняемых – Ковалева – приехали на процесс из Витебска и жили все это время в квартире одного из пострадавших. Почему? Почему даже пострадавшие сочувствуют террористам?

Видимо, потому, что те, кто на самом деле следил за этим делом вдумчиво, внимательно и заинтересованно, даже после суда не получили ответы даже на самые простые вопросы.

Как вышли на террористов?

Казалось бы, ответ известен. Изучили видео из метро, обнаружили человека, который заходил на «Октябрьскую» с сумкой, а уходил без сумки, распространили фотографию «по всем патрулям», абсолютно случайно такой патруль столкнулся с этим человеком в магазине, когда тот вышел за водкой, довели до квартиры...

Очень хочется всем верить этому рассказу. И не бояться заходить в метро, и знать, что преступление раскрыто, все причастные задержаны. Только есть важный нюанс, который все-таки требует дополнительных пояснений к повествованию о столь эффектной операции по задержанию опасных преступников.

На видео из метро лицо человека, пронесшего сумку, не видно. Более того, эксперты сделали вывод, что невозможно с этого видео сделать портрет. Соответственно, не могло быть и карточки, по которой искали маленького человека в большом городе. Так как его нашли?

«Вот такая фотография была у всех сотрудников милиции», - на днях пытался объясниться с журналистами первый замминистра внутренних дел Олег Пекарский. И показал снимок, по которому искали.

Это фото не из метро. Это снимок людей на улице, среди которых есть парень в черном, без сумки. Но и здесь лицо у парня настолько мелкое, что его невозможно идентифицировать. Самого Пекарского, оденься он во всем черное, тоже можно по такому фото задерживать. И всех не старых и светлолицых мужчин худощавого телосложения. По той простой причине, что лица на снимке не видно.

Еще более непонятно, почему знали, где искать? Почему видео, по странному стечению обстоятельств, было изъято только с трех станций метрополитена - Октябрьской, Купаловской и Фрунзенской? Как можно было так ловко угадать, на какой станции будет заходить террорист и в каком районе он поселился? Может, следствие вели экстрасенсы?

До настоящего времени открытым остался в этой связи и третий вопрос: как потом вышли на квартиру, в которой поселился Коновалов. Главный свидетель обвинения Яна Почицкая (девушка, которая коротала время с Коноваловым и Ковалевым и потом всячески помогала обвинению) тем не менее заявила на суде, что никто из квартиры в магазин не выходил. Ни за водкой, ни за соком, ни за пельменями.

Тогда каким образом вышли на квартиру? Кто у нас видит сквозь стены и, не имея никаких ориентиров, все-таки сумел определить, где именно засели террористы? Почему не назван этот гений, почему никто не ходатайствует о том, чтобы объявить его достоянием нации?..

Допустим, все врут, и даже Почицкая, которая не побоялась подвести под расстрельную статью Ковалева, в том, что касается магазина почему-то заартачилась и начала врать. Но тогда следствие все равно должно было дать суду ответы на простые вопросы. В каком магазине милиционеры встретили подозреваемого? Кто эти милиционеры? По какому портрету они опознали Коновалова? Где чек из этого магазина? Где продавцы, которые запомнили покупателя? Где соседи, которые видели, что он выходил из дома?..

Ответов нет. Ни на суде, ни после суда ответы на эти простые вопросы не прозвучали. Не знаю, как Александр Лукашенко, которому придется выносить сложное и окончательное решение о расстреле или помиловании, но лично я не готова верить в случайности, чудеса и подсказку провидения. Я считаю, что обстоятельства задержания Коновалова и Ковалева не выяснены. Более того, эти обстоятельства скорее наводят на новые версии, а отнюдь не на окончательные выводы.

Кстати, вот я - Светлана Калинкина - могу писать, фантазировать и выдвигать разные версии. Потому что я не суд, мои выводы подлежат не только оспариванию, но и осмеиванию. Но суд не может руководствоваться версиями и предположениями. Он должен иметь железные доказательства, тем более, вынося смертный приговор. Однако если не считать чистосердечных признаний обвиняемых (которые должны были смягчить вину, но наоборот ее усугубили), ничего в полном смысле “железного” на суде не прозвучало.

Все мы теперь знаем, что взрывное устройство в метро было пронесено в сумке. Причем, если судить по показаниям свидетелей, которые имеются в деле, то из Витебска Коновалов выезжал с серой сумкой, из квартиры в день взрыва выходил с синей, а в метро вошел с черной.

По-разному падал свет, объяснил нестыковки судья Федорцов. Хотя очевидно, что это его предположение, потому что судья спектральные особенности света в том или ином месте, конечно же, не изучал.

Понятно, что сложно восстановить, как на самом деле падал свет, например, утром в Витебске, когда за Коноваловым приехал таксист, или как была освещена сумка в квартире, когда ее видела Яна Почицкая. И значит, эти нестыковки с цветом сумки проверить просто нельзя. Но освещение на станции «Купаловская» не зависит ни от облачности, ни от восхода солнца, ни от времени суток, ни от времени года. Тем не менее, судья без всякой проверки признал, что сумка, которую мы видим на кадрах с Фрунзенской (у нее на боку большая белая эмблема) и сумка, с которой человек выходит на Купаловской (никакой эмблемы нет, причем когда подозреваемый перекидывает свою ношу из одной руки в другую, поворачивая сумку другой стороной, эмблемы тоже нет) - это одна и та же сумка.

Почему? По какой логике?

«Так падал свет», - вновь говорят нам. Но он и сегодня так падает. Почему тогда никто не посчитал нужным доказывать, что освещение Купаловской «смывает» с видео светлые элементы? Что мешало снять все вопросы и провести эксперимент, дав кому-нибудь в руки сумку с большой белой эмблемой и проверив, будет ли видна эта эмблема? Сумка - это ведь у обвинения одно из важнейших доказательств. Так есть ли оно, это доказательство?

По моему пониманию, сумка с большой (едва ли не в треть бокового полотна) белой эмблемой и сумка без такого белого пятна - это разные сумки. И ни прокурор Стук, ни судья Федорцов не доказали обратного. Они просто убеждены, что, глядя на эти кадры, не надо верить глазам своим, надо делать скидку на свет. Но почему мы должны считать их утверждение верным?

Больше скажу: в деле нет объективных доказательств, что взорвалась именно сумка. Не найден пульт, которым взрывное устройство было приведено в действие. Соответственно, никак не установлено, какое все это имеет отношение к Коновалову. Его отпечатки пальцев не найдены ни на сумке, ни на пульте, ни на элементах взорвавшегося устройства, ни вообще в метро. Следователи говорят, что не найдены по понятным и объяснимым причинам. Может быть, это правда. Но ведь на нет и суда нет. Какие бы логичные объяснения отсутствию объективных доказательств ни приводились.

Вообще очень странно, что такое громкое следствие очень доверяло словам и чистосердечным признаниям, но абсолютно не жаловало объективные доказательства и эксперименты. Вот все сейчас спорят об одежде «террориста номер один». Как правильно заметил адвокат, на ней нет следов пыли, пороха, запаха гари и т.п. (это служило бы объективным доказательством, что Коновалов во время взрыва находился в метро). Нет таких следов ни в смывах с носа, из-под ногтей, с кожи… Так был ли Коновалов в метро в момент взрыва, когда там все падало, сыпалось и было затянуто пылью и дымом?

Был, говорит прокурор. А следов нет, потому что во время взрыва Коновалов стоял за стеклянной перегородкой, да еще и быстро ушел с метра происшествия в тоннель, потому волна пыли и дыма за ним не поспела.

Судья с доводами прокурора полностью согласился.

Но истина в том, что и судья, и прокурор опираются на предположения, которые ничем не доказаны. Если бы эксперты проверили одежду людей, которые вместе с террористом уходили по тоннелю, если бы проверили одежду мужчин, которые до самого взрыва стояли недалеко от него на этом балкончике, и тоже не обнаружили никаких следов - тогда да, это было бы доказательство. Если бы был проведен следственный эксперимент на Октябрьской: сыпанули какой муки, дым едкий пустили и убедились, что если стоять на месте террориста, никаких следов на одежде не останется, тогда тоже нет вопросов, - это было бы железное объяснение. Но никто ничего не проверял. Зачем? Если суд в качестве доказательства принимает умозаключения и догадки, то действительно незачем напрягаться.

Подчеркиваю, это все происходило на образцово-показательном следствии! В деле, к которому приковано внимание всей страны! Как же тогда собираются доказательства в рядовых процессах, до которых никому нет дела, кроме подсудимого и его родственников? Чем в обычных делах можно прошибить суд и прокурора, если на этом суде, в присутствии большого числа правозащитников и журналистов, обвинительный уклон нельзя было прошибить ничем.

Коновалов во время следственного эксперимента собрал макет взрывного устройства, но это оказалось не то устройство, которое, по мнению экспертов, взорвалось в метро.

Нормально! Обвинению все подошло!

В подвале Коновалова с хлипкой дверью нашли пакеты с веществами, которые могут быть использованы для изготовления взрывного устройства (в хозмагах таких веществ навалом), но отпечатков пальцев главного обвиняемого на них нет.

Тоже нормально! Тоже подходит! Эксперт на голубом глазу поясняет, что в подвале особые условия, и отпечатки там могли не сохраниться по объективным причинам.

Но в какой стране мира во внимание суда принимаются не сохранившиеся доказательства, доказательства, которых нет? Это же абсурд. Доказательство - только то, что сохранилось, есть, зафиксировано. Поэтому товарищ эксперт, следствие и суд должны были признать, что отпечатков Коновалов на пакетах с химреактивами нет, и потому установить, принадлежат ли эти пакеты именно ему. Или я не права?

Лично меня следствие убедило только в том, что Коновалов увлекался взрывными устройствами, что-то химичил, что-то испытывал. Видимо, по этой причине и попал на заметку, а, может, и на крючок соответствующих служб. А во всем остальном трактовать доказательства можно и так, и этак.

Хотя утверждениям, что работа проделана огромная, нет оснований не верить. Например, опрошены несколько тысяч человек, которые когда-либо разговаривали с Коноваловым или Ковалевым по мобильному телефону. И, видимо, так надоели следствию эти беседы, что еще одну малую-малость они решили не делать. Российскую СИМ-карту, которую после ареста Коновалова и Ковалева нашла хозяйка съемной квартиры и принесла следователям, они проверять не стали.

Ну, вот как понять логику? С кем три года назад разговаривал Коновалов, следователям было важно знать, а СИМ-карта, найденная в квартире, где он жил непосредственно накануне взрыва, абсолютно никого не заинтересовала. Даже когда адвокат на суде выступил с ходатайством все-таки установить, кому она принадлежит, кто и о чем разговаривал по этому номеру, может ли эта СИМ-карта иметь отношение к делу, судья тоже посчитал это никчемной и неинтересной затеей. Более того, в приговоре постановил эту симку уничтожить вместе с другими доказательствами.

Еще пример. Адвокат указал на людей, которые на видео из метро странно крутятся возле подозреваемого. Один мужчина проходит мимо, оборачивается, и после этого человек в черном берет свою сумку и идет за ним. Другой, увидев, будущего террориста, вдруг подносит руку ко рту, и, будто услышав сигнал, человек, идущий в нескольких метрах за ним, разворачивается на 180 градусов и начинает движение ровненько перед террористом.

Мне, например, кажется важным знать, кто эти люди и случайно ли они оказались возле террориста? А вот следствию и суду это показалось неважным и неинтересным.

Безусловно, один из мужчин мог просто, без всякой причины, обернуться на человека, подпирающего стену в переходе, второй, именно подходя к террористу, вдруг стал зевать и прикрыл рот рукой, а третий именно в это время вспомнил, что ему на Купаловскую не надо, что ему нужно назад, на Октябрьскую.

Но если нет?.. Если прав адвокат, который считает, что эти люди могли сопровождать потенциального террориста и руководить его действиями? Кто эти люди? Почему их не было в суде? Почему в деле нет протоколов их допросов или их объяснений? Почему нам рассказали даже о предпочтениях Коновалова в сексе, но о том, кто засветился возле Коновалова в метро со странными знаками, не сказали ни слова? Почему это неинтересно следствию и суду? Почему мы должны верить, что Коновалов в метро действовал один, если видео дает основания в этом усомниться?

В конце концов, почему в суде не были показаны полные видеозаписи, а не нарезка из разных кадров? И почему судья Федорцов не возмутился тем, что из него решили сделать обычного телезрителя, которому лишние кадры видеть незачем, которому что покажут - то и правда?

У меня нет ответов на эти вопросы. Хотя есть версии. Как, видимо, у каждого, кто внимательно следил за этим делом не только по репортажам госСМИ.

Ковалев и Коновалов, безусловно, не ангелы. Но все-таки это не объясняет того, почему наши следователи позволяют себе работать настолько поверхностно, произвольно определяя, что «подшить к делу», а на что закрыть глаза, не заметить, проигнорировать.

Если даже Коновалов и Ковалев на самом деле маниакальные доморощенные взрывники, это, тем не менее, не дает прокурорам права подменять собой и свидетелей, и экспертов, и Всевышнего, который один все знает.

Если даже на скамье подсудимых сидели настоящие преступники, суд все равно не имел полномочий и права игнорировать требование закона о том, что любое сомнение должно толковаться в пользу обвиняемого.

Вся страна была в ужасе после взрыва в метро, когда страшно, дико и ни за что погибли мирные люди. Но тогда было понятно, что действовали террористы - люди с деформированной психикой, исковерканным представлением о добре и зле, извращенным понятием справедливости. Но как понять этот суд? Как понять эту легкость вынесения смертного приговора? Что это? Как это называется?

Светлана Калинкина, «Народная воля»