130 лет назад родился Вацлав Ластовский

Будущий премьер-министр БНР появился на свет 8 ноября 1883 года.

Вацлав Ластовский родился в имении Колесники Дисненского уезда (ныне Глубокский район Витебской области). «Мой отец землероб, дед — кузнец, а прадед — пчеляр», — скажет он позже о своем роде. Страстным желанием крестьянского сына — будущего соратника братьев Луцкевичей и Янки Купалы — было учиться, но в стране не работали ни белорусские школы, ни университеты — самой Беларуси тогда не было, а только мрачный Северо-Западный край, пишет «Интерфакс». И тогда Вацлав, за плечами которого была лишь парафиальная начальная школа, решается на отчаянный шаг: едет в Петербург и устраивается на работу в частной студенческой библиотеке. Молодой библиотекарь много читает, а после работы тайком заглядывает в аудитории университета «северной столицы» империи, стоит под дверями, жадно вслушиваясь в слова профессоров, — вот они, настоящие системные знания, к которым Вацлав приблизился вплотную.

Однако поступить учиться юноша не может: нет диплома, дающего право на это, и денег тоже нет… Вацлав возвращается домой, но отчаяния нет в его сердце: он делает ставку на самообразование. И так велико было его желание учиться, так сильна была его воля, так много ярких, самобытных талантов удерживала его душа, что пройдет не так уж много времени и Вацлав добьется своего, станет ученым — self-made men. Более того, академиком Национальной академии наук БССР, автором многочисленных научных работ! Это произойдет в 1928 году — произойти же самой стране даст возможность в том числе и Ластовский, который не покладая рук трудился на благо Беларуси, активно выступая как публицист, издатель, общественный деятель. А также политик: в 1919—1922 годах Ластовский возглавлял Кабинет Министров Белорусской Народной Республики.

Впрочем, не о БССР — зависимой части чужеродного целого — мечтал Ластовский, а о вольной Крывии — название не выдуманное, а образованное от названия свободолюбивого восточнославянского племени крывичей (кривичей), прародителей современных белорусов. В жилах славного полочанина Всеслава Чародея тоже текла их горячая кровь. «Як «беларусы» мы — толькi адбiццё агульнарускай iндывiдуальнасцi, нейкi «промежуток и недоумок», — обосновывал Ластовский свой выбор в статье «О названиях «Крывия» и «Беларусь» (1925), — але як «крывiчы» — мы асобны iндывiдуум, асобнае славянскае племя са сваёй багатай мiнуўшчынай, сваёй асобнай мовай, тэрыторыяй i духовай творчасцю». О, Ластовский понимал, насколько важно правильно назвать свою страну! Ведь «если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований. Если слова не имеют под собой оснований, то дела не могут осуществляться», — учит главная книга конфуцианства «Лунь юй».

У Вацлава Ластовского было много последователей в деле «исправления имен» и в их числе Максим Богданович. Так, когда в июне 1912 года Богданович впервые приехал в Беларусь, то два дня провел в Вильне, в редакции газеты «Наша Нива» — центре белорусского Возрождения, куда на поезде, на подводах и пешком (!) почти ежедневно прибывали читатели со всего Северо-Западного края, чтобы выразить свою благодарность журналистам, пообщаться с ними, задать главные вопросы о стране.

Здесь Богданович и познакомился лично с Вацлавом Ластовским, которого заочно знал как редактора своих стихотворений и ответственного секретаря «Нашей Нивы». Две ночи напролет они проговорили о Беларуси. Будущий классик белорусской литературы внимательно слушал рассказы Ластовского об истории белорусов, их культуре и языке, с восторгом и трепетом рассматривал старинные книги и оружие, слуцкие пояса и ювелирные украшения — все эти сокровища, которые собирал один из учредителей газеты, хранилось здесь же, в редакции. «Это и есть фундамент нашего Возрождения! — восклицал поэт. — Все они и через тысячу лет будут свидетельствовать о нас!» При этом 21-летний Максим частенько сбивался и переходил на русский язык, но настоятельно просил Ластовского поправлять его речь, уточнял у него белорусские слова и выражения, записывал их в блокнот. Он учился быстро, равно как и его старший товарищ. Вскоре Богданович уедет в Ярославль, а в следующем году Ластовский отредактирует книгу его стихов, назвав ее «Венок», — сам поэт, получив экземпляр сборника, одобрит выбор Ластовского.

В день рождения Вацлава мы вспоминаем о его мучительной смерти в застенке ГПУ г. Саратова и страшные строки последнего текста белоруса, адресованного следователю Корнееву:

«В состоянии маразма после 38-часового конвеерного допроса я под угрозой ареста моей жены согласился дать показания, жертвуя собой, чтобы спасти жену.

Прошу следствие понять, что я мог дать такие показания только в состоянии психоза, выседев 38 часов на стуле, при угрозе ареста друга моей жизни, инвалида жены».

Мы запомним навсегда Ластовского молодым, сильным, умным, деятельным, стремящимся к совершенству — не ради личной славы, но во благо Родины. И пусть сегодня не востребованы его словари, учебники по истории, другие научные работы, а также публицистические статьи, стихи и повесть «Лабиринты», предвосхитившая романы Короткевича. Придет новое Возрождение, новая эпоха «исправления имен» — ее нельзя проспать! — и духовный подвиг Ластовского вкупе с гражданским будут оценены по достоинству и отлиты в камне и бронзе.