Почему важны протесты в Гонконге

Исход противостояния повлияет и на внутреннюю политику Китая, и на его отношения с Тайванем и США.

Нынешние протесты в Гонконге являются, вероятно, самыми масштабными со времен кровавых акций левацких групп, пытавшихся в 1967 году выступить против британского колониального правления. Хотя волнения соблазнительно рассматривать в ряду прочих выступлений против авторитарных порядков, происходящих в последнее время в разных странах мира, их природа является более сложной и связана с особенностями национальной и культурной самоидентификации жителей территории. Даже если конкретные решения властей КНР, вызвавшие недовольство жителей Гонконга, будут отменены, напряжение в отношениях между материком и населением специального административного района сохранится. Проблемы Гонконга могут выглядеть предельно далекими от нас и представляющими исключительно академический интерес. На самом деле, от того как разрешится нынешний гонконгский политический кризис, во многом зависят перспективы внешней политики КНР, а также характер будущих китайских политических реформ.

Протесты стали показателем кризиса выстраивавшейся Китаем на территории начиная с 1997 года специфической модели управляемой демократии.

Отметим, что в период британского правления речь о демократическом самоуправлении территории не шла. Демократизация политической системы территории началась именно на фоне ее передачи КНР в 1997 году. Передача территории Китаю была произведена в соответствии с Китайско-Британской декларацией 1984 года, в которой, в частности, прописывались основные принципы управления Гонконгом в течение 50 лет после его передачи Китаю.

На основании данной декларации в 1990 году Всекитайское собрание народных представителей КНР приняло Основной закон Гонконга, вступивший в силу в момент его передачи Китаю в 1997 году. Глава 4 Основного закона гласила, что «конечной целью» является установление прямых всеобщих выборов главы Гонконга и членов Законодательного совета территории. Закон не разъяснял ни сроков достижения этой «конечной цели», ни конкретных форм проведения «всеобщих выборов». Такие расплывчатые формулировки позволяли обеспечить компромисс между Пекином и Лондоном. Великобритания добивалась создания в китайском Гонконге сильных демократических институтов, каких не было и в помине за все полтора века британского владычества. Китай стремился обеспечить управляемость.

При всей расплывчатости формулировок Основной закон задавал направление движения в проведении реформ гонконгской политической системы. Чтобы гарантировать соблюдение собственных интересов, Китай сначала пошел на создание ступенчатой системы, при которой глава территории выбирался коллегией из 1200 выборщиков, которая, в свою очередь, формировалась главным образом на основе голосования 38 «функциональных избирательных округов», представлявших крупные бизнес-ассоциации, отрасли экономики, религиозные общины и т. п. Тотальная зависимость гонконгского крупного бизнеса от контактов с КНР гарантировала назначение на высший пост лояльной Пекину фигуры. Законодательный совет формируется путем комбинирования прямых выборов в территориальных округах и выборах в «функциональных избирательных округах», что также гарантирует преобладание пропекинских партий.

Формальным поводом к нынешней волне протестов стало решение Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей относительно нового этапа политической реформы в Гонконге, касавшегося порядка проведения выборов главы территории в 2017-м. Из решения следовало, что китайское понимание «всеобщих выборов» обладает своими особенностями. В 2017 году гонконгцам действительно предстоит избрать главу территории прямым голосованием, но только из числа трех кандидатов, одобренных специальным Номинационным комитетом, формируемым практически по тем же правилам, что и старая коллегия выборщиков.

Однако кроме политической, протесты имеют мощную культурную подоплеку.

В последние десятилетия между жителями Гонконга и материка нарастало отчуждение. Гонконгцы испытывали раздражение по поводу наплыва нуворишей из материкового Китая, скупавших дорогую недвижимость. Особым поводом для раздражения стал «родовой туризм» — ситуация, когда жительницы материка приезжали в Гонконг, чтобы рожать там детей, становившихся согласно закону гражданами Гонконга (гонконгское гражданство выгодно, в частности, возможностями безвизового перемещения по миру). На фоне периодических скандалов с массовыми отравлениями некачественными продуктами питания, происходящими в КНР, жители материка периодически скупают в гонконгских магазинах молочные продукты, что также приводит к нарушению снабжения и скачкам цен.

В расчете на душу населения ВВП Гонконга почти в шесть раз больше ВВП Китая. Жители Гонконга уже поколениями живут в довольно развитой экономике, в то время как китайцы относительно недавно вошли в группу стран со средним уровнем дохода. Некоторые гонконгцы считают жителей материка неотесанными и грубыми, в то же время на материке многие считают гонконгцев изнеженными, надменными и оторвавшимися от корней. В Гонконге, как показали данные проводившихся в последние годы социологических опросов, возникла и укрепляется собственная идентичность — все больше людей считают себя «прежде всего гонконгцами и уже во вторую очередь китайцами». На фоне накопившихся культурных противоречий вызвать массовое возмущение несложно. Например, серию акций протеста в 2012 году вызвали заявления скандально известного профессора Пекинского университета Кун Циндуна, обвинившего гонконгцев в «колониальном самосознании», нелояльности к Китаю, элитизме и даже заявившего, что среди гонконгцев немало «ублюдков» и «псов».

Исход политического кризиса в Гонконге будет иметь глобальное политическое значение.

Реализованный в Гонконге принцип «одна страна — две системы» должен, по замыслу китайского правительства, стать основой для воссоединения с материком острова Тайвань, де-факто управляемого собственным правительством с 1949 года. Тайваню предполагалось предложить расширенный вариант автономии, которой пользуется Гонконг, вплоть до права содержать собственную армию. Подвести Тайвань к принятию таких условий китайцы рассчитывали за счет максимально тесной привязки тайваньской экономики к материковому Китаю.

До недавнего времени данная стратегия работала безупречно, и поглощение Тайваня воспринималось многими наблюдателями как почти неизбежная перспектива. Однако в марте на Тайване начались массовые протесты т. н. «Движения подсолнечника», направленные против заключения всеобъемлющего торгового договора с материком и сопровождавшиеся захватом здания парламента. Политика президента Ма Инцзю, выступающего за расширение экономических связей с материком, подвергается нарастающей критике.

На президентских выборах 2016 года правящая партия Гоминьдан вполне может потерять власть, и высший пост достанется Демократической прогрессивной партии, выступающей против сближения с Пекином. Острый политический кризис в Гонконге может дискредитировать концепцию «одна страна — две системы», «добить» китайскую стратегию «мирного воссоединения Родины», что, в свою очередь, может сделать актуальным возобновление жесткого военного давления на Тайвань по образцу второй половины 1990-х — начала 2000-х годов. Рост военной напряженности вокруг Тайваня может, в свою очередь, резко ухудшить американо-китайские отношения.

Гонконгский пример важен и для китайской внутренней политики. Гонконг рассматривался как своего рода поле для экспериментов с управляемой демократией в интересах дальнейшего реформирования политической системы всего Китая. При этом китайские власти усматривают в гонконгских протестах заметную роль западных спецслужб и неправительственных структур, связанных с западными правительствами. Кризис, вероятнее всего, приведет к росту недоверия между КНР и Западом, усилению контроля над иностранными СМИ и неправительственными организациями, а также к более консервативному подходу к возможным политическим реформам в КНР.

Василий Кашин, Forbes.ru

Фото: Reuters