Леонид Моряков: Стремление к справедливости у меня в генах

Категориями, которыми мыслит этот человек, обыкновенные люди боятся даже мечтать.

Это первый случай в истории белорусского книгоиздательства: выход двухтомной энциклопедии с четырьмя тысячами (выбранными из шестидесяти пяти!) уникальных иллюстраций, на обложке которой стоит имя автора, пишет velvet.by.

Обычно энциклопедии готовятся многочисленными авторскими коллективами, а здесь — один-единственный человек, писатель и журналист — Леонид Моряков.

Если вы уже видели эту книгу, то вы так же, как и я, восхищенно выдохнули и с трепетом взяли в руки увесистый том. «Главная улица Минска» (признана лучшей книгой в этом году по мнению Министерства информации Республики Беларусь) — история проспекта Независимости с 1880 по 1940 годы в чертежах, рисунках, фотоснимках, документах, биографиях, событиях.

Уникальное издание, переполненное разнообразными материалами. Самая дорогая (во многих смыслах) книга в истории белорусских издательств, написанная одним автором.

Чтобы прочитать энциклопедию Леонида Морякова и попытаться разобраться в ней, понадобится не один год: проанализировать все факты, свыкнуться с удивительными открытиями и принять беспощадную правду, на которую решился автор, вводя нас в тайны Главной улица Минска.

— Я стремился «разобраться» с Главной улицей Минска — проспектом Независимости — по максимуму, насытить энциклопедию сверх разнообразной и малоизвестной информацией, сделать книгу-помощник, книгу-подсказчик, книгу-советчик, книгу-консультант.

Если уж браться за столь сложную работу, если уж собирать все эти тысячи фотографий, иллюстраций, пытаться вернуть в историю забытые имена, если уж поднимать на ноги друзей и знакомых по всему свету, если уж затевать поиски такого масштаба — то, конечно, не для того, чтобы через пять-десять лет книга потеряла актуальность. Хорошая энциклопедия должна служить долго.

Думаю и через сто лет люди с волнением будут ее листать в поисках своих предков, рассматривая дома в которых они жили…

Как удалось осилить такой поток информации? Думаю чудом.

Шучу, но не совсем. Как-то заглянул в гости известный историк, принес свою книгу о Минске. Работа известная, не раз переиздавалась. Полистал — тут ошибка, там неточность. И так страница за страницей.

А гость интеллигентный, воспитанный, спорить не стал, притих и растерялся… На меня даже печаль накатила и я «объяснил»: ваша книга — писалась рукой, печаталась на машинке…

Я же задействую новейший компьютер 8-ядерный процессор, идеально организованны базы данных, не набираю сотни слов — они выскакивают при нажатии одной-двух клавиш.

Так что, — успокаиваю гостя, — это не я все собрал, сгруппировал, написал, это — компьютер. И гость успокоился…

Но если серьезно то, когда даже просто листаю первый том «Главной улицы Минска» — страница за страницей, десятки иллюстраций за десятками судеб, понимаю: один человек это сделать не мог.

Безусловно, не мог. Это кто-то стоял за мной, кто-то помогал, кто-то обеспечивал эту трудоспособность по 18-20, а иногда и 24 часа в сутки. Это было какое-то сумасшествие, затмение…

Я удалился из обычной жизни — и просто работал, работал, работал. Три года — как цунами. Теперь книга вышла, а я уже полгода в какой-то прострации.

Работать не могу, голова кружится. Пытался начать собирать данные по площади Свободы, но пока не получается. Мозг отказывается воспринимать большой поток информации.

Так что насчет ближайших ста лет вне конкуренции Моряков совершенно прав. Работу, которую он сделал, повторить будет невероятно сложно, если вообще возможно.

И не только из-за количества собранных материалов, из-за «расставленных по своим местам» десятков тысяч цифр-дат. Автор и сам — человек вне конкуренции.

Белорусский писатель, историк и энциклопедист Леонид Владимирович Моряков по первому образованию — радиоинженер. Он закончил МРТИ, потом — учеба в аспирантуре, работа в Академии Наук.

В лихие девяностые занялся бизнесом, облетал полмира. Желание быть лучшим сработало и тогда: он первым привез в Беларусь видео и аудиотехнику супер-хай-энд-класса. Если не знаете, что сие такое, то, к примеру, это акустика в стоимость квартиры, стерео-усилитель ценой в машину и т. д.

— Я был, думаю, первым, кто привез в Минск 53-дюймовые экраны. Они и сейчас — вещь редкостная, а двадцать лет назад?

Технику привозил лучшую, такую тогда сложно было даже «живьем увидеть». Образование не зря получал, разбирался куда какие, скажем так, токи и волны бегают. Но это на словах все легко.

На самом деле бизнес, особенно такой, высокопрофессиональный — это 24 часа в сутки сумасшедшей, а нередко и опасной работы.

Ты только прилетел с другой стороны планеты, валишься с ног — сложные переговоры, пять суток не спал, чужая страна, чужой язык, хотя и по-английски довольно свободно разговаривал, но ведь это большой бизнес, это высокая интенсивность диалога…

Так вот, ты весь вымотан до предела — но звонок, и через полчаса ты устремился обратно в аэропорт, потому что срочно нужно лететь в Амстердам, Стокгольм или Владивосток, и не по улице с красными фонарями с улыбкой разгуливать, а с акулами-капиталистами договариваться, вернее сражаться…

Но и такой перспективный бизнес может окончиться дауншифтингом. В одно случайное мгновение инженер и бизнесмен Моряков бросил все — и с головой ушел в историю.

— А получилось так. Мне позвонили из издательства: ваш дядя, любимый ученик Янки Купалы… скоро его юбилей… может, сохранились какие произведения, фотографии?

А я только-только в очередной раз откуда-то прилетел. Уставший, полумертвый… А они продолжили — поэт Валерий Моряков… репрессирован… может, какие-то документы остались… А мне ведь ничего не говорили и не рассказывали в детстве… Почти всю семью вырезали в тридцать седьмом… И меня как током ударило. Кинулся искать.

Библиотеки, архивы, встречи с чудом оставшимися в живых… И поездки, поиски имен отцов, дедов, стертых с лица земли. Думали, навсегда. Но — нет…

Вот когда я по-настоящему порадовался своим прежним заработкам. Чтобы вышел первый том энциклопедии репрессированных литераторов, пришлось продать телевизор и видеомагнитофон, на второй том ушла дорогая аудиотехника, третий — японский холодильник, потом — машина…

Зачем мне все это было нужно? Но послушайте, что есть материальные блага, если речь идет о справедливости, о памяти?

Стремление к справедливости — думаю у меня в генах. Всегда старался заступаться за слабых. Правда, было и такое (в молодости еще, когда в дзюдо занимался): вступился за девушку в троллейбусе, двое балбесов приставали к ней, некрасиво так, грязно лезли, немного напрягся — и они легли, утихли.

И тут смотрю, что и девушка, и троллейбус — все за них… хулиганов. Убили, мол, парней ни за что… Не всем оказалось нужно справедливость. Но я как тот баран — добро должно побеждать зло…

… и Моряков показывает на портрет репрессированного поэта, любимого ученика Янки Купалы Валерия Морякова.

С архивными документами по массовым репрессиям 1930-х годов в Беларуси Моряков работал в своем стиле: день и ночь, без выходных и отпусков.

Сегодня писатель — автор десятитомного справочника «Репрессированные литераторы, ученые, работники образования, общественные и культурные деятели Беларуси, 1794—1991», в котором — более 20 000 биографий (!) людей, которых репрессивная машина пыталась навсегда вычеркнуть из истории.

Да, теперь уже не получится…

— Знаете, почему в тридцатые за мужчинами ночью выезжал один воронок, а за женщинами — два? Пришли «гости» в кожанках, мужчина — молча собирался и ехал.

С проспекта же забирали, как правило, не простых людей — министров, директоров, чиновников, военных… Народ солидный, ни крика, ни истерик. Были уверены, разберутся и выпустят.

С женщиной совсем другое. Чекисты в дом — она руки расставит, крик поднимет — дети, никуда не пойду! И с ней общались аккуратно, давайте проедем, муж хочет увидеться, поговорить, объяснить. А малыши с вами поедут, не волнуйтесь.

Выходят. Женщина садится в первую машину, где уже двое сидят, за ней третий и больше места нет. Объясняют, ничего страшного, дети поедут за нами во второй машине. Трогаются. Выезжают со двора.

Но на очередном перекрестке машины разъезжаются в разные стороны. Женщина — в крик, а машина на полном ходу и чекисты крепко ее держат, рот затыкают. Всё.

Хотя по поводу шума чекисты зря перестраховывались. Народ был запуган, шуми — не шуми… Однажды в 1-м Доме специалистов на проспекте — теперь на углу с ул. Козлова — забрали и отца, и мать, а ребенок полуторагодовалый остался, и всю ночь разлетался плачь.

Всю ночь. Дверь нараспашку, на весь проспект орет ребенок — и никто, ни один не встал, не пошел, не бросился в эту открытую квартиру, не успокоил ребенка, хотя никто не спал и все видели уезжающий воронок. Так боялись, что людей в себе потеряли.

Утром появился дворник, забрал ребенка. Дворник не боялся, а что ему терять?

Но как винить людей за их страх? Один из тех, кто выжил, рассказывал, как к нему, восемнадцатилетнему, в камеру забросили окровавленный почти прямоугольный кусок мяса. Кусок мяса, который дышал и стонал.

Забросили, а утром унесли «на показ», в другую камеру — акцию устрашения проводили, чтобы те, кто еще не признался, видели, что их ждет.

Молодой человек не знал, кого бросили в тот день в камеру. Выяснилось через 50 лет: это был лингвист, ученый, автор белорусской грамматики — Бронислав Тарашкевич.

В этом страшном знании можно пропасть. По крайней мере, мне начинает казаться, что я уже никогда не смогу выбраться из того кромешного ужаса, в который бросает меня историк.

Но для него страшные тридцатые, сороковые, или годы жизни главного минского проспекта, или вообще любой обозримый период прошлого, настоящего или будущего — лишь одно из мгновений истории.

— Понимаете, есть необозримое будущее, но есть и необозримое прошлое. И корни всего происходящего — там. А мы пытаемся объяснить вчерашний день с позиций позавчерашнего.

Когда-то (дальше для более легкого понимания я буду довольно сильно упрощать тему), многие тысячи и тысячи лет назад, прорываясь из Африки на север (а таких попыток, следует отметить, было не одна и не две), человечество, вернее то племя из нескольких десятков тысяч сапиенс, от которого мы все и произошли, разделилось где-то в районе сегодняшней Турции.

Одни стали обходить море (теперь столь не спокойное) справа — двинулись на восток, другие — слева — на запад. И постепенно, на протяжении столетий, эти люди почему-то становились разными…

В какой-то степени и генетически... Разные у них получились «доминантные» гены, и, соответственно, разное отношение к «коллективизации»…

Возможно, климат, питание, возможно, нечто другое тому причина… Упрощенно можно сказать, произошло следующее «как бы»: для одних — человек рожден для служения государства, у других наоборот — государство создано для служения человеку. И мы находимся на границе этого Разного.

На границе этих миров-разломов. Спокойно, это не громкий слова, а просто констатация фактов… Восток и Запад. Разные миры. Восток, говорили, дело тонкое. Я бы уточнил — Запад еще тоньше…

Так хочется спросить у Морякова о необозримом будущем — что же нас в нем ожидает?

— Предсказать будущее невозможно, и не потому, что существуют какие-то метафизические препятствия, а потому что такова физика.

Мы, например, не мало знаем о строении атома: электроны, протоны, нейтроны, в последних «затаились» кварки… помните, да?

Но мы не можем вычислить, сказать, где в следующее мгновение тот же летящий электрон окажется. Принцип его движения, его беспрерывные метания, его нахождения сразу в двух (или более?) точках одновременно, здравому очень логическому на самом деле человеческому уму пока не совсем, скажу мягко, понятен.

Мы не знаем, где будет элементарная частица в следующий момент времени.

Мало того, мы даже не можем сказать, сколько их будет. А из элементарных частиц состоят атомы, из которых и «склеиваются» молекулы (это мы уже из физики в химию почти плавно переходим), из молекул — вещество (это мы уже до биологии, т. е. человека добрались).

Кстати, по поводу вещества. Мы ведь видим только 5 процентов его вокруг нас. Наше Солнышко, другие звезды, а их триллионы триллионов, планеты, а их, вероятно, не сильно меньше, газовые туманности — все это лишь одна двадцатая Мира вокруг нас.

Остальное — темная материя и энергия. И энергия эта отрицательная, как бы. Вернее, против нашей — положительная, не притягивает, а «расталкивает» вокруг себя пространство… Понятно объясняю? Понятно…

Так вот вернемся к будущему… Будущее непредсказуемо. Да и сами подумайте, если будущее было бы предсказуемо, то какое же это было бы будущее?

Однако кое-какие закономерности проглядываются. Например, то, что человечество очень медленно, но движется вперед.

Его, конечно, всячески тормозят: все эти веры многоликие тянут в каменный век и средневековье, но общее направление неизменно, и его не остановить.

Таков закон, и он на всех один — эволюция, т. е. движение к разнообразию, в том числе (или это и есть главное?) и к увеличению количества связей (вследствие увеличения потока информации) между нейронами — клетками мозга.

А количество рано или поздно перерастает в качество, в лучшее. А лучшее не может быть отрицательным.

Следовательно и Будущее не может быть отрицательным, плохим. Будущее, т. е. Эволюцию и Прогресс не остановить.

Добро рано или поздно побеждает зло. Да о чем тут говорить, это же прописные истины… Хотя, как стало теперь выясняться, не для всех…