Четыре дня в заповеднике диктатуры

Занимательный рассказ российского адвоката, депортированного из Беларуси.

Поездка в Минск была моим первым визитом в Беларусь. Хотелось посмотреть столицу, побеседовать с жителями, встретиться с активистами ряда общественных организаций и узнать по мере возможности, что же из себя в действительности представляет республика, входящая в «союзное государство» с РФ, которую многие люди в России рассматривают как образец для подражания, а некоторые считают последним тоталитарным режимом на территории Европы.

День первый. 25 октября. Задержание

Часы следования поездом по маршруту Санкт-Петербург-Минск пролетели незаметно и вот прохладным солнечным утром 25 октября в 10.40 мы уже оказались на перроне вокзала, где нас встретил по рекомендации общего знакомого житель столицы Ярослав, вызвавшийся быть нашим гидом и помочь решить вопросы с размещением. Вместе с ним мы отправились на квартиру одного из домов в Заводском районе, где пообедали, отведав вкусные изделия белорусской национальной кухни, после чего решили поехать на экскурсию в центр города. Когда около 14.00 мы подошли к автобусной остановке напротив гипермаркета, мы вдруг заметили подъехавший микроавтобус, из которого в нашу сторону стремительно выбежали шесть короткостриженых молодчиков в штатском с криками «Стоять, суки, мордой в пол, лечь, не дёргаться!»

Через доли секунды я и Иван, сбитые с ног, уже лежали лицом на асфальте с заломанными за спину руками пристегнутыми наручниками. Нам на голову до упора натянули капюшоны наших курток и нас в согнутом положении, подгоняемых ударами по ногам и корпусу, забросили в микроавтобус. Ярослава мы не видели, но как поняли из разговора наших похитителей, он скрылся бегством и за ним устремились в погоню. Через несколько минут привели Ярослава, лицо которого было разбито в кровь.

В то мгновение, когда на нас надели наручники, в моём сознании калейдоскопом пронеслись все известные истории о похищениях людей с последующим их бесследным исчезновением, сфабрикованных делах и прочих фактах произвола. Раньше это были не более чем строчки из газетных репортажей, повествующие о событиях, достоверность которых могла быть поставлена под сомнение. Сейчас же это была наглядная действительность, в которой я полулежал лицом в пол и на любые попытки пошевелиться, размять затекшие от наручников запястья, получал удары по спине и затылку, сопровождаемые щедрой матерной руганью. Спустя несколько минут мне всё-таки удалось получить от одного из похитителей ответ на вопрос об их принадлежности: «Работает ОМОН», заявил он.

На вопрос о причинах нашего задержания следовали простые ответы: «А ни за что, просто так, по беспределу. Был бы человек, а статья найдётся».

Вскоре на нас обрушилась очередная серия ударов по корпусу с вопросами «Номер квартиры, бл..», на которые у нас не было ответа, потому что нам не был известен даже номер дома, в котором мы оказались впервые в жизни. Затем автобус проследовал к дому, во дворе которого омоновцев уже ждали их коллеги. Ярослава вывели из машины и повели показывать квартиру, в которой, как мы узнали впоследствии, был проведён «обыск» (разумеется, без составления какого-либо протокола).

На предложение ослабить наручники получили ответ «А зачем, вам недолго осталось, мы с трупов наручники не снимаем». Особое удовольствие у омоновцев вызвало моё заявление об адвокатском статусе. Они посмотрели удостоверение, бросив при этом «А, да такие корки в любом подъезде делают», после чего один из похитителей решил блеснуть сарказмом и, обращаясь ко мне, декламировал «Эй, как там тебя, аБЛОкат..».

Наконец, привели Ярослава, погрузили в машину и после ряда переговоров по рации по вопросу корректировки конечной точки нашего доставления, старший группы отдал распоряжение: «В Заводской».

Минут через 20 нас привозят к зданию с вывеской РОВД Заводского района Минска, выводят из машины и не снимая наручников заводят в одно из помещений на первом этаже здания. После многочисленных звонков и согласований, с нас снимают наручники, производят личный досмотр, составляют протокол, в котором в качестве понятых фигурируют двое из числа задержавших нас сотрудников ОМОН ГУВД Минского горисполкома: Артемов и Тарасевич.

У Ярослава подбит глаз и глубокое кровоточащее рассечение под ним. При задержании его били ногами по лицу. В помещении нас постоянно стерегут двое-трое омоновцев и несколько сотрудников РОВД в коридоре.

В комнате за одним из столов сидит человек в штатском костюме, перед ним лежит блокнот и авторучка, а также замечаю распечатанные листы формата А4 с программой движения «Народная Воля», которые я брал с собой для чтения и юридической экспертизы по просьбе одного из сторонников данной организации. За другим столом располагается ещё один человек в штатском, который пристально смотрит на меня.

Оцениваю наружность моих «собеседников», находящийся у них материал, и теперь понимаю, представители какого ведомства со старым советским названием, наводящего страх на жителей Беларуси, отдавали команду на наше задержание. Что ж, остаётся выяснить причину их оперативного интереса и планы в отношении нас. Возможно, что сейчас разберутся и во избежание медийного шума, к вечеру отпустят нас на свободу. Сейчас я понимаю, что даже допускать такой вариант было с моей стороны верхом наивности, но для достижения такого понимания потребовалось провести трое суток «в гостях» у белорусской репрессивной системы.

Началась «беседа». Человек с блокнотом с профессиональной неприметной внешностью приступил к вопросам:

- Цель Вашего визита в Беларусь?

- Туристическая, осмотр достопримечательностей.

- Кто еще собирался приехать в Минск?

- Я приехал вместе с Иваном Соловьевым из Санкт-Петербурга, больше никто с нами не приезжал.

- Что такое «Народная Воля», программу которой обнаружили в Ваших вещах?»

- Общественное движение, которое не значится в реестре экстремистских или террористических организаций в России.

- Вы являетесь членом этого движения?

- Нет, поскольку данное общественное движение не имеет членства

- Почему у Вас имеется их программа?

- Данную распечатку я получил на одном из массовых мероприятий, взял с собой в поездку, чтобы почитать в дороге, интересуюсь вопросами политики и этнографии. Кроме того, меня попросили провести юридический анализ этого текста на предмет его соответствия российскому законодательству.

- Когда Вы последний раз были в Украине?

- Летом прошлого, 2013 года.

- К кому Вы туда ездили и на каком транспорте?

- Ездил в Винницу на ж/д поезде из Санкт-Петербурга, есть несколько знакомых.

- Их имена, фамилии?

- Фамилии не знаю, имена - Саша, Лёша, насколько помню.

- Ваше отношение к политике Российской Федерации на Украине?

- Считаю, что можно было не доводить ситуацию до вооруженного конфликта, а использовать легальные способы общественной поддержки русскоязычного населения. Война несёт горе и страдания простому народу, прежде всего жителям юго-востока Украины. Насколько я знаю, Ваш президент также выражал своё несогласие с военными действиями.

Далее последовал ряд вопросов о месте работы, месте жительства, используемых адресах электронной почты, семейном положении.

Спустя 3 часа после нашего задержания удается позвонить с мобильного телефона домой и сообщить о нашем задержании. Пока что прошу дать информацию в прессу и правозащитникам, связаться с Алексеем Барановским. Поскольку у нас с Иваном заранее были приобретены билеты на поезд в Санкт-Петербург на понедельник, 27 октября отправлением в 18.49, которые указаны в перечне изъятых у нас вещей, рассчитываю, что суд назначит нам административный штраф, поэтому пока решаю не тревожить извещением о моём задержании свою адвокатскую коллегию и российское посольство. Поставим их в известность в случае присуждения нам административного ареста.

Спустя некоторое время нас, также по одному, начинают вызывать уже в другой кабинет, где находятся двое сотрудников РОВД, занятых оформлением наших административных материалов. Получаю копии протоколов, составленных участковым уполномоченным милиции Заводского РУВД г.Минска Анушко Павлом Сергеевичем и наконец узнаю, совершение каких именно опасных административных правонарушений нам вменяется:

- «совершил правонарушение 25.10.2014г. в 15.50 часов возле дома 101 по улице Селицкого в городе Минске Федорков А.А., находясь в общественном месте у остановки общественного транспорта, громко кричал, шумел, размахивал руками, на неоднократные замечания сотрудников милиции не реагировал, выражался грубой нецензурной бранью, чем умышленно нарушил общественный порядок, выражая явное неуважение к обществу, ответственность за которое предусмотрена ст.17.1 КоАП РБ»,

- совершил правонарушение 25.10.2014г. в 15.53 часов возле дома 101 по улице Селицкого в городе Минске Федорков А.А., находясь в общественном месте возле остановки общественного транспорта, задержанный за совершение административного правонарушения, предусмотренного ст.17.1 КоАП Республики Беларусь, являясь лицом неподчиненным по службе сотрудникам ОМОН ГУВД Мингорисполкома оказал неповиновение их законному требованию при исполнении ими служебных полномочий проследовать в служебный автомобиль для разбирательства и доставления в участок милиции, начал упираться, размахивать руками, падать на землю».

При ознакомлении с материалами дела узнаю данные наших похитителей, двое из которых дали показания, зафиксированные в протоколе их опроса. Итак, нас задержали следующие сотрудники ОМОН ГУВД Мингорисполкома:

- Гугнюк Александр Николаевич ( он же понятой в протоколах об административном правонарушении и впоследствии свидетель в суде Заводского района г.Минска),

- Бирюля Андрей Анатольевич ( он же понятой в протоколах об административном правонарушении и впоследствии свидетель в суде Заводского района г.Минска),

- Ковалёв Алексей Сергеевич,

- Артёмов Павел Викторович (он же понятой в протоколе моего личного обыска)

- Тарасевич П.С. (он же понятой в протоколе моего личного обыска)

В материалах дела уже имеется протокол моего личного опроса, где я указан в качестве гражданина Республики Беларусь и содержится печатный текст якобы данных мною объяснений, дословно воспроизводящий вышеуказанные данные из протоколов об административных правонарушений ( впоследствии из рассказов других административно арестованных узнаю, что это обычная практика в Беларуси). Исправляю данные о моем гражданстве и делаю отметку о том, что не давал таких объяснений.

Знакомящий меня с материалами дела сотрудник Заводского РУВД понимающе смотрит и наблюдая за моей реакцией при ознакомлении с делом, говорит «Понимаю и согласен с тем, что Вы об этом думаете, но от меня ничего не зависит».

После ознакомления нас поднимают на верхний этаж в комнату эксперта-криминалиста. Процедура постановки на учёт административно задержанного (причём еще не признанного виновным в совершении правонарушения) по-белорусски имеет много общего с оформлением подозреваемого в уголовном преступлении в России: обязательная дактилоскопия и фотосъемка в анфас, профиль у таблицы.

Далее нас заводят в «стакан», который представляет собой тускло освещенное помещение с длинной скамейкой вдоль стены, где мы проводим несколько часов в ожидании окончания оформления документов на наше размещение в ЦИП (Центр исправления правонарушителей на ул.Окрестина,36) до утра понедельника.

Ближе к полуночи нас, наконец, погружают в милицейский микроавтобус и с включенной мигалкой, «с ветерком» стремительно везут на другой конец Минска в то место, где нам будет суждено провести следующие трое суток. В процессе разговора с конвойными узнаём, что нам ещё «повезло», что задержание проводил ОМОН, а не СОБР или «Алмаз», иначе бы мы вряд ли смогли передвигаться самостоятельно. Ваня делится с одним из милиционеров своими впечатлениями от оказанного «гостеприимства» и говорит, что теперь он убедился, как близок к истине в описании белорусских реалий оказался когда-то увиденный им фильм «Жыве Беларусь», на что сотрудник с улыбкой отвечает: «Вот поэтому я и пошёл служить в милицию, чтобы чувствовать себя здесь в безопасности».

После часового ожидания в очереди на помещение в ЦИП, нас заводят в это учреждение, время уже за полночь.

День второй. 26 октября. ЦИП

В связи с неправильным оформлением документов, дежурный отказывается нас принимать в ЦИП, следует процесс переговоров между ним и старшим конвоя из Заводского РУВД. В итоге, нас всё же оформляют на помещение в ЦИП и поднимают на четвертый этаж для проведения личного досмотра, процедура которого явно подпадает под признаки унижающего человеческое достоинство обращения. Жирный, с распухшей на казенных харчах мордой (не могу назвать это иным словом) сотрудник ЦИП (фамилию которого узнать, к сожалению, не удалось, так как нагрудные жетоны белорусские милиционеры не носят, а представляться сами привычки не имеют), с глумливой ухмылкой начинает командовать: «Встали вдоль стены на расстоянии метра друг от друга, шире давай.. Раздеваемся до трусов, ложим одежду справа от себя. Проходим к стене, ноги на ширине плеч, ладони выворачиваем наружу.. Я чё неясно сказал?! Стоим». Мы стоим босыми ногами на ледяном бетонном полу, в то время как досмотрщик нарочито медленно ощупывает наши вещи. Наконец следует команда: «Снимаем трусы до колен и приседаем три раза. Одеваемся».

Возвращаемся обратно на второй этаж к стойке дежурного, расписываемся за ознакомление с «правилами внутреннего распорядка». Нам выдают застиранные простынь, наволочку, полотенце и разводят по разным камерам.

Мне выпадает «счастливый билет» в виде трёхместной камеры, в которой работает отопление и есть горячая вода. Знакомлюсь со своими соседями, залезаю на свободную верхнюю «шконку», после чего проваливаюсь в глубокий сон, который прерывается бравурной музыкой государственного гимна Республики Беларусь. Время – 6.00 утра, включают 1 канал государственного радио. В коридоре начинается непонятное движение, выясняется, что разносят швабры для проведения уборки камер. Постепенно снова засыпаю теперь уже под убаюкивающие звуки церковного хора. Будят, «вставай проверка». Время около 8.00, выходим в коридор, дежурный зачитывает твою фамилию, в ответ называешь имя и отчество. «Заявления, жалобы есть?». Спрашиваю, когда будет положенная часовая прогулка, в ответ: «Прогулки не будет, холодно на улице». Возвращаемся в камеры, приносят завтрак в виде комков манной каши, кружки чая и большой пайки хлеба.

Один из моих соседей осужден на 15 суток ареста, из которых отбыл 5 (по той же статье 17.1). Его правонарушение выражается в том, что в один несчастливый день в дверь занимаемого им офиса постучал сотрудник милиции и стал требовать предъявить документы, мой сосед стал выяснять основания для их проверки и его ответ не понравился милиционеру, который составил протокол за «мелкое хулиганство», а поскольку человек ранее имел судимость за «причинение тяжкого вреда здоровью», то судья щедро отмерила 15 суток административного ареста. Слушаю его рассказы об условиях содержания в следственных изоляторах и колониях Беларуси, сфабрикованных делах, по которым людей осуждают на длительные сроки при очевидном отсутствии доказательств. К примеру, по заявлению тёщи, которая выйдя из запоя, обнаружила, что в коробке у неё якобы не хватает суммы эквивалентной 25 $, её зятя, при отсутствии иных доказательств, приговаривают к 5 годам лишения свободы. У 70 летнего дедушки по заявлению его бывшей жены, проживающей с ним в одной квартире, при обыске неожиданно находят половину коробки из под обуви, набитую марихуаной, после чего дедушка отправляется на зону, а бывшая супруга становится единственной собственницей квартиры.

Тем временем по радио начинает вещать Лукашенко с обоснованием новой важной инициативы по возвращению с 1 января 2015 года в законодательство подзабытой советской статьи о наказании «за тунеядство».

За разговорами наступает вечер, послушав вечернюю молитву африканцев, отправляемся спать, впереди «наш судный день».

День третий. 27 октября. Суд, РУВД и снова ЦИП

Утро не предвещает ничего хорошего.

На проверке испытываю пристальное внимание к собственной персоне. Выводят из камеры и вижу перед собой сразу четырёх сотрудников ( обычно их двое), один из которых уже знакомый жирный досмотрщик - смотрит на меня и всё так же саркастически усмехается.

Дежурный что-то бормочет себе под нос, выжидает короткую паузу и метнув на меня колючий взгляд орёт: «Я не понял, тебя второй раз повторить?!». Сосед подталкивает в бок, намекая, что нужно назвать свои имя, отчество. Произношу «Андрей Александрович» и сам не осознавая зачем, дополняю - «гражданин России». Зато получаю замечательный ответ от дежурного: «Да мне пох.й чей ты гражданин, ещё раз так сделаешь и отправишься в карцер в подвал. Сдаётся мне, что ты сегодня ещё к нам вернёшься». Воодушевленный красномордый досмотрщик радостно добавляет: «Ага, а то еще может и на 3 этаже окажется в «стакане» (прим - на 3 этаже здания расположен ИВС, где содержатся задержанные по уголовным преступлениям).

По возвращении в камеру сосед - «ветеран алкогольного движения» недоуменно спрашивает: «Чем ты им так не угодил, Андрюха? Обычно они так не реагируют. Видно, что ты у них на заметке».

Произошедшее наводит на неприятные мысли, что сегодняшний день окажется не последним на этой «гостеприимной» земле.

Около 10 часов вызывают с вещами, на втором этаже встречаюсь с Ваней и Ярославом. Садимся в автобус Заводского РУВД и едем на суд. По дороге Ярослав рассказывает, что несмотря на его жалобы о сильной головной боли в результате полученной травмы администрация ЦИП отказала в вызове бригады «скорой помощи».

Приехав в суд Заводского района, замечаем сопровождение в виде знакомых нам пятерых омоновцев, впоследствии выясняется, что все они вызваны в качестве свидетелей. Поднимают на второй этаж. Долговязый милиционер в забавной шапке-«горшке» ( в простонародье именуемой более нецензурно), координирует действия конвоя и периодически заходит к судье, на мой вопрос представиться, ожидаемо отказывается это сделать. Замечаем несколько девушек - это журналистки и правозащитницы, вскоре к ним присоединяется минский адвокат Евгений Маслов. С такой группой поддержки становится немного спокойнее. Их появление в суде означает, что процесс получает общественную огласку, начинается хаотичное передвижение милиционеров, сотрудников суда, мы требуем допуска в процесс всех заинтересованных лиц, поскольку судебное заседание является открытым.

В итоге рассмотрение наших дел переносят в большой зал на первом этаже. Рассматривающая наше дело миловидная судья Осипчик А.В. уходит на консультацию к председателю районного суда. Пользуясь представившейся возможностью, рассказываем журналистам обстоятельства нашего задержания, звоним друзьям и родственникам. Прекрасно понимая, что исход рассмотрения нашего дела предрешён, доводим через адвоката до судьи нашу позицию - готовы внести на депозит суда сумму, достаточную для оплаты штрафа в обмен на возможность дать нам уехать сегодня вечером. Если белорусские власти хотят запретить нам въезд в их страну, то мы возражать не станем, главное для нас - сегодня же уехать в Санкт-Петербург. У Ярослава ситуация сложнее- он гражданин Беларуси и его, как «своего», судя по всему, решили в целях устрашения наказать еще несколькими сутками административного ареста. После часового ожидания начинается рассмотрение, первым заводят Ярослава. Спустя некоторое время по одному в зал начинают вызывать «свидетелей» из ОМОН, которые координируют свои показания через смс-сообщения. Один из омоновцев с уверенностью сообщает мне и Ивану, что сегодня мы никуда не уедем. Около 13.00 двери зала открываются- судья объявила перерыв в заседании до 14.00 и снова пошла на консультации к председателю. Адвокат подтверждает, что нас с Иваном очень хотят задержать в Беларуси. Всё, что остаётся в этой ситуации- это ждать. Милицейский конвой тем временем не разрешают передать нам воду и продукты, несмотря на все уговоры со стороны девушек.

Ожидание затягивается и судебное заседание возобновляется ближе к 15.00. Поступает информация о принятых решениях - нам «выпишут» трое суток административного ареста с последующей депортацией и запретом на въезд на территорию Беларуси сроком на 10 лет. Поскольку сегодня, в понедельник, отвечающий за оформление документов на принудительную высылку иностранцев, отдел по гражданству и миграции не работает, то наш арест продлевают на завтрашний день до 15.50. Заходим в зал на оглашение решения по Ярославу: «признать виновным… путем частичного сложения..окончательно определить административное взыскание в виде административного ареста сроком на 10 (десять) суток».

Наступает очередь Ивана. Повторяется спектакль с допросом всё тех же свидетелей, но зато подтверждается «инсайдерская» информация о 3 сутках ареста. Быстренько сообщаю данную новость и прошу ставить в известность свою адвокатскую коллегию и российское посольство. Вызывают меня. Судья разъясняет мне права и обязанности участника процесса, даю объяснения.

Судья вызывает омоновцев. В третий раз им приходится лгать в судебном заседании, повторяя выученную историю про выполнение ими мероприятий по «преступлениям по разукомплектованию автотранспорта», про предъявление нам сотрудником Бирюлей А.А. служебного удостоверения и требование прекратить ругаться матом, про наше сопротивление. Узнаю от наших похитителей ряд новых сведений о себе: оказывается при своём задержании я заявлял, что в России можно ругаться нецензурной бранью на улице и это не является правонарушением, садился на землю и заявлял, что адвоката вы не имеете права задерживать и даже будучи закованным в наручники пытался нанести удар ногой одному из «стражей порядка». Спрашиваю у «свидетеля» Артёмова Павла Викторовича, который по его словам, был старшим в их группе: «Какими документами подтверждается факт выполнения Вами в Заводском районе Минска в момент нашего задержаний мероприятий по преступлениям по разукомплектованию автотранспорта и где имеются таковые документы?». Омоновец отвечает, что их группа была придана на усиление и документы имеются в Заводском РУВД, район патрулирования им определял старший уполномоченный райотдела. Спрашиваю «Фамилия, имя, отчество, звание данного старшего уполномоченного?». В ответ следует: «Этого я не скажу, я не хочу это говорить, это информация для служебного пользования» - «Но вы же в суде, а не на приватной беседе, как свидетель Вы обязаны давать объяснения обо всех известных обстоятельствах».- «Вот в приватной беседе я скажу, а здесь не буду».

В итоге допросили четырёх свидетелей, поскольку пятый, по словам их сослуживцев «жалуется на проблемы с животом и часто бегает в туалет».

Спектакль близится к финалу и судья, не удаляясь в совещательную комнату, зачитывает уже заготовленное решение: « Признать виновным… в целях воспитания… путем полного сложения.. окончательно определить административное взыскание в виде административного ареста сроком на 3 (трое) суток.

Получаем копии постановлений в суде и остаток дня проводим в Заводском РУВД, ожидая очередного этапа оформления документов на наше повторное помещение в ЦИП. Ещё в суде созваниваюсь с адвокатской коллегией и секретарем российского посольства. Выясняется, что белорусские власти до сих не уведомили российское дип.представительство о нашем задержании. Сообщаю в посольство о фактах оскорблений и унижающего человеческое достоинство обращения в ЦИП, прошу связаться с администрацией данного учреждения и заявить им о недопустимости подобного рода действий в отношении граждан России. Правозащитницы забирают наши билеты, чтобы оформить возврат и бронируют нам места на этот же поезд, но уже на завтра.

Снова ближе к полуночи приезжаем под конвоем в ЦИП, в ответ на очередные жалобы Ярослава при приёме на состояние здоровья, он получает угрозу помещения в карцер.

Нас опять распределяют по разным камерам, мне достаётся пятиместная, в которой содержатся административно арестованные по ст.17.3, все из которых завтра освобождаются. Отопление отключено, горячей воды нет.

Но зато завтра в это же время мы уже должны быть в поезде, подальше от этого места. Успокаивая себя этой мыслью, засыпаю.

День четвертый. 28 октября. ЦИП и высылка

Встаю рано под звуки государственного гимна. Спать уже не хочется, наступают часы томительного ожидания. Коротаем время за разговорами. Мои новые соседи рассказывают новые истории о белорусских реалиях- одному из них сегодня «светит» попадание в ЛТП, другой несколько раз не явился на суд в качестве свидетеля по уголовному делу и в качестве «способа обеспечения» явки ему присудили 7 суток адм.ареста, поэтому сегодня утром по выходу из ЦИП конвой торжественно доставит его в «храм» белорусского правосудия для дачи столь нужных показаний. Ещё один «ветеран по 17.3» рассказывает, что участковый поймал его на выходе из ближайшего к дому магазина и, учуяв запах пива, составил протокол, по которому судья назначила ему 2 суток ареста. Столь малый срок объясняется коммерческими соображениями - арестант лишён родительских прав, работает на тракторном заводе и 70% его заработка удерживается в доход государства в качестве «компенсации расходов на содержание ребёнка». При этом уволиться ему нельзя, ни по собственному желанию, ни по инициативе работодателя. Поэтому судья при исчислении срока его ареста учла, что сегодня, во вторник, он должен выйти на рабочую смену. Даю вредный и логичный совет белорусскому крепостному - если всё равно не уволят, то лучше отдохни сегодня дома.

Все как один рассказывают известные им подробности грандиозной зачистки Минска, осуществленной по приказу «отца народа» в преддверие проходившего в мае чемпионата мира по хоккею, который призван был показать международному сообществу лакированную вывеску стабильной и процветающей Беларуси.

Масштаб милицейских репрессий, судя по всему, превысил аналогичные мероприятия перед Московской Олимпиадой 1980 года. Самые разные категории неблагонадёжных граждан страны- от оппозиционеров до «алкоголиков и тунеядцев» были подвержены превентивным арестам по сфабрикованным административным делам и отправлены на срок до 25 суток в ЦИП и другие учреждения в пригородах Минска. Забирали из дома, с работы, отовсюду, где находили.

Ближе к 11.00 приходит адвокат Евгений Маслов. Сообщает, что нас собираются выслать из страны, поэтому либо часа за 2 до окончания нашего ареста к нам придёт сотрудник отдела гражданства и миграции (ОГИМ) для вручения уведомления о высылке либо приедет конвой из Заводского РУВД, который отвезёт нас непосредственно в отдел для осуществления указанной процедуры. После чего нас под конвоем посадят на поезд, который, возможно, будет сопровождать до границы с РФ.

Возвратившись в камеру, замечаю, что остался только один из моих соседей. Вскоре забирают и его. Остаюсь один. Время тянется медленно. Нахожу в камере интересную книжку белоруского драматурга Франтишека Олехновича о ГУЛАГЕ «В когтях ГПУ» («У кіпцюрах ГПУ»), во всех подробностях раскрывающих личный опыт автора по знакомству с советской карательной системой. Отмечаю значительное сходство с нынешней белорусской действительностью.

Около 14.00 снова вызывают. Проводят к молодому сотруднику ОГИМ. Он сообщает, что нам крупно повезло, поскольку решение о нашей судьбе принималось на очень высоком уровне, рассматривался вопрос о возбуждении в отношении нас некоего «дела», но в итоге слуги «батьки» смилостивились и решили ограничиться нашим административным выдворением за пределы страны с запретом на въезд сроком на 3 года. Отвечаю, что за пределы братской союзной республики мы и сами готовы выехать с высокой готовностью, а по поводу невозможности посетить ваше демократическое правовое государство огорчаться не будем. С удовлетворением думаю, что в 15.50 мы уже точно выйдем из ЦИП, не нужно будет ехать в ОГИМ, а сразу отправимся на ж/д вокзал, может даже успеем ещё нормально поесть перед отъездом. И тут, прочитывая документы, обращаю внимание на фразу в постановлении зам.начальника Заводского РУВД Минска «поскольку не является гражданином Республики Беларусь, не имеет постоянного места жительства на территории страны.. имеются основания полагать, что уклонится от исполнения решения о выезде.. в качестве обеспечения.. подлежит помещению в ЦИП для исполнения решения о принудительной высылке». Внутри охватывает неприятный холодок, смотрю на инспектора и спрашиваю, что это значит. В ответ следует: «Сегодня, после отбытия ареста, вас переоформят и вы будете содержаться в ЦИП уже на положении депортируемых. До конца недели должны уехать». При этих словах сознание взрывается обрывками мыслей, догадок и отчетливым пониманием, что сегодня ещё ничего не закончено, а вполне вероятно, что всё только начинается. Пытаюсь сосредоточиться и заявляю: «Я желаю дополнить свои объяснения в протоколе опроса». Инспектор начинает записывать: «На 28 октября 2014 года у меня и Ивана Соловьева имеется забронированный билет на ж/д поезд по маршруту следования Минск-Санкт-Петербург отправлением в 18.49. У нас имеются денежные средства в достаточном количестве для оплаты проезда. Таким образом, отсутствуют основания для принудительной высылки, поскольку мы в состоянии самостоятельно покинуть территорию Беларуси, что намерены сделать сегодня же, 28 октября 2014 года». Инспектор всё понимает, но говорит, что над ним еще 4 начальника и решение принимают они, но он постарается объяснить нашу ситуацию. Набирает раз за разом на мобильнике номер одного из своих руководителей, но тот не отвечает. Инспектор забирает у меня постановление суда об административном правонарушении для изготовления копии и приобщения в свой материал, обещает отдать после этого и обязательно сообщить мне о принятом решении по дате нашей высылки. Меня отводят обратно в камеру, а к инспектору ОГИМ выводят Ивана.

Вернувшись в пустую камеру, замечаю отсутствие привычного звука - выключили радио, единственный способ определения времени. Начинаю отмерять кругами замкнутое пространство, пытаясь собраться и предугадать возможные варианты развития событий.

Внутренне готовый к худшему повороту, стучу в дверь камеры и заявляю дежурному: «Мне необходимо совершить звонок консулу в российское посольство» ( как раз вчера секретарь посольства разъясняла мне обязанность администрации ЦИП обеспечить реализацию моего права на звонок). «Не положено никаких звонков- ни адвокату, ни в посольство, никому. Если нужно, консул сам придет». Что же, иного ответа я уже и не ожидал. Значит, надо использовать момент, когда мне выдадут вещи и быстро позвонить, пока не отобрали телефон, в посольство, в коллегию, адвокату. Адвоката надо еще попросить позвонить кому-то из помогающих нам девушек, чтобы они забрали мои вещи из сумки, оставшейся на квартире, и передали в ЦИП, если нас тут закроют надолго.

Наконец лязгают «тормоза»: «Федорков, на выход с вещами». Из другой камеры на этом же этаже выводят Ваню, он в хорошем настроении, спрашиваю об итогах его беседы с инспектором ОГИМ. От его слов становится полегче: «Он дозвонился до начальства, долго с ними что-то обсуждал, говорил, что у нас забронирован билет, в итоге они сказали, чтобы посадил нас на поезд сегодня».

Ждем уже знакомого инспектора, приезжает. Быстро объясняет ситуацию: «У вас оказывается билет надо выкупить до 16.00, а сейчас уже 15.45». «Нас ждут на выходе из ЦИП, отдадим девчонкам деньги и они поедут сразу на вокзал» - отвечаю ему, расписываясь за принимаемые от дежурного ЦИП вещи.

«В общем так, если сегодня вы не сможете купить билеты, то у меня строгое указание отправить вас обратно в ЦИП» - «Уедем сегодня, если не в Питер, то на любом поезде в любой город России».

Выходим на улицу, отдаём ожидающим нас правозащитницам копии паспортов и все имеющиеся деньги, говорим, что если они не смогут взять билеты до Петербурга, то пусть покупают билет на любой поезд, отправляющийся сегодня до 00.00 в Россию.

Едем с инспектором в отдел ОГИМ Заводского района, приезжаем туда около 16.25. Приходит смска: «Билеты до Питера есть, скоро наступит наша очередь в кассу».

Через минут 15 приходит сообщение: «Взяли два билеты до Санкт-Петербурга на 18.49», сообщают номер вагона и мест. Сообщаю эту хорошую новость инспектору, но до конца не верю в возможность нашего благополучного отъезда, потому как периодически в его кабинет кто-то заходит, раздаются звонки на его мобильный по нашему делу. Инспектор уверяет, что раз взяли билеты, то переигрывать ситуацию никто не будет, наше дело на контроле на уровне министра внутренних дел и осталось лишь решить, будет ли нас сопровождать конвой в вагоне поезда до границы с РФ или нет. Наконец, все документы оформлены, в наши паспорта ставят штамп с отметкой о высылке и запрете въезда в Беларусь до 30 октября 2017 года.

«Хочешь быстро сесть - приезжай в Беларусь» или вместо послесловия.

«Хочешь быстро сесть- езжай в Беларусь» - эту присказку я слышал от десятков людей, в форме и без, за дни моего пребывания в стране.

Анализируя, осмысливая произошедшее с нами, я понимаю, что если бы захватившим нас омоновцам или другим сотрудникам спецслужб был отдан приказ на физическую ликвидацию, они бы его с большой долей вероятности исполнили и никто бы не узнал о нашей судьбе, подобно участи десятков других пропавших в стране людей за последние 18 лет. В отношении нас могли сфабриковать любое дело, по обвинению в совершении какого угодно преступления, ведь в современной Беларуси господствует правило «Был бы человек, а статья найдётся».

Нам повезло. Возможно, что нас выпустили, осознавая очевидную абсурдность выдвижения обвинений гражданам России, проведшем на территории страны 3 часа или повлиял поднятый вокруг нашего дела информационно-общественный резонанс. Так или иначе, нам удалось вырваться из лап репрессивной системы.

Но в застенках тюрем и арестных домов этого государства продолжают томиться и страдать десятки тысяч тех, кому не повезло, кто ежедневно подвергается произволу надзирателей и людей в погонах, кого гноят в карцерах и штрафных изоляторах, лишают здоровья, унижают честь и достоинство.

Я понял, что для того, чтобы оказаться за решёткой в Беларуси необязательно быть оппозиционером или инакомыслящим. Достаточно просто оказаться в неподходящее время в неподходящем месте, чтобы закрутились жернова репрессивной государственной машины и гражданин стал очередной сухой статистической единицей в показателях успешной раскрываемости «преступлений» и «правонарушений».

Есть все основания полагать, что наш минский товарищ Ярослав и после своего освобождения останется теперь под пристальным наблюдением. Долг всех честных людей помочь ему и тысячам другим невинно осужденным жителям Беларуси.

Но уроки истории учат тому, что все режимы, основанные на страхе, терроре и беззаконии, рано или поздно заканчивают своё существование и конец их- бесславный.

Потому я убежден, что судьба последнего заповедника диктатуры в Европе обречена и обязательно наступит тот день, когда я смогу приехать в свободную европейскую Беларусь, а тиранам и палачам воздастся по их заслугам.

Андрей Федорков, специально для charter97.org