Конец чемпионата

Долгожданная публичная презентация персональной службы эскорта Его Превосходительства превзошла все ожидания.

Она не оставила равнодушной не только прогрессивную, к сожалению, традиционно инвестиционно недееспособную, общественность, но и прочих. Так уж исторически сложилось, что наша синеокая многовекторность привлекательна очень по особенному, очень, не побоюсь этого слова, самобытно. Эта специфика имеет еще не изжитую до конца темную сторону, которая создаёт предпосылки для активизации вякающих из-за угла кругов.

И в этот раз они возбудились до такой степени, что в столицу СНГ, самый чистый город-герой из всех городов-героев, прилетела скоропостижно ушедшая из большого спорта, наспех загримированная лошадь для принятия официальных комментариев.

- Что ты, дура, лыбишься? – тыкали пальцем в экран избиратели и налогоплательщики Республики Беларусь. - Было бы в тебе хоть что-нибудь человеческое, братское… славянское… на худой конец …

Тут они пугались звука собственного голоса, втягивали голову в плечи и оглядывались по сторонам. Однако, их никто не слышал: супружница продолжала на кухне греметь посудами, ребенки носились на велосипедах по улице, папахен храпел в своём углу. Они облегченно откидывались на спинку дивана, делали последний глоток «Речицкого».

- Ты же, как они все, - говорили они, - из того же дерьма. Водка, твиттер, балалайка.

- Люся! – поворачивались налогоплательщики и избиратели к жене, - Люсь, у нас еще пиво есть? Холодненькое, а? Может, где завалялось, а?

Из кухни появлялась супружница с бутылкой.

- Глаза б мои тебя не видели, - ласково говорила она.

- И тебя наше горячее, моноговекторное спасибо! – отвечали налогоплательщики и избиратели. – О, холодное. Отечество тебя не забудет.

Жена устраивалась рядом, он обнимал ее за плечи и они смотрели, как лошадь нарезает круги вокруг интервьюируемого.

- И что в ёй находят? – вопрошала супруга.

- Хто? – уточнял он лишь для поддержания разговора, понимая, что вопрос по большей части риторический.

- Вы, - говорила она, на секунду отстраняясь, - мужики.

Он пожимал плечами и еще крепче обнимал колыхающийся под махровым халатом горячий центнер.

Тем временем скорость лошади на экране всё увеличивалась. Постепенно она перешла в галоп и подняла вокруг себя тучу пыли. Изображение ее совсем потеряло четкие границы, помутнело, а мелькание стало нестерпимым.

Голова налогоплательщика и избирателя потяжелела и начала клониться на бок. Глаза слипались и последнее, что супруги услышали, было «… касается Дашки, о которой речь шла, так я ее два года знаю. Очень порядочная девушка. Если бы у меня такая была девушка... Это выше крыши…» 

Они проснулись одновременно. Солнце еще не появилось из-за горизонта, но было уже светло. Небо порозовело, телевизор продолжал работать, шипел и светился голубым.

За окном пытались петь нестройными голосами «Черный ворон». Пение то и дело прерывали отдельные тирады. Заплетающиеся языки сообщали, что скоро война, что весь мир будет у наших ног, что мы один народ, что незабудем-непростим, «Крым наш!» и всех порвем от океана до океана.

Супруги продолжали сидеть на диване, боясь шелохнуться.

Наконец, раздался долгожданный крик соседского петуха. Вопль о том, что на каждую бородатую женщину всегда найдется бритый член, оборвался на самой высокой ноте и все стихло. Через мгновение краешек солнца выглянул из-за горизонта. Яркий луч ударил в окно, проник за стеклянную дверцу серванта, отразился от фамильного хрусталя и полным спектром заиграл на натяжном потолке. Немедленно запели, зачирикали птицы.

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Хоккейный чемпионат, наконец, закончился. И, похоже, обошлось без жертв.

Евгений Липкович, специально для charter97.org