Аншлюс средь бела дня

Сегодня лишь первая годовщина позора, который когда-нибудь и в Кремле будет признан национальным.

Aмериканская Декларация независимости. Косовский прецедент. Древний Херсонес. Святой князь Владимир и его духовный подвиг. Пятая колонна и национал-предатели. Мы хотим дружбы с Украиной. Опираясь на волю народа, вношу проект закона о вступлении.

Что говорить, это было впечатляющее зрелище – "крымская" речь российского президента в Георгиевском зале Кремля. Парадоксальная риторика. Увлекательные исторические экскурсы. Заключительный триумфальный аккорд. Аплодисменты, переходящие в овацию. Крики "Россия!" под занавес, когда трое мужчин в галстуках и один в спонтанном черном свитере сели подписывать договор о принятии в состав РФ новых субъектов.

Этот случай следует признать уникальным.

Кажется, никогда еще грабеж средь бела дня не сопровождался таким шумом. Таким скоплением кинокамер. Такой эйфорией, охватившей целую страну. Ну разве что гитлеровские аншлюсы некоторым недобитым историкам приходили на память – так ведь это когда было, да и средства передачи информации не сравнить с нынешними. Все-таки грабеж, о котором вы узнаете в лучшем случае по радио или из завтрашних газет, сильно отличается от грабежа в прямом эфире. С картинкой, которая меняется постоянно, вся такая цветная и достоверная.

Год спустя это тоже история, подобно упомянутым аншлюсам, но с тем важным отличием, что история незавершенная, и конца ей не видно. Событие, которое продолжается буквально каждый день, отражаясь в новостях самых разнообразных. Праздник, который всегда с тобой.

Тут и настоящая холодная война между Кремлем и Западом, со всеми ее атрибутами, включая санкции и вылет России из "Восьмерки". А также война горячая, ядерная, о которой вслед за популярным телеведущим заговорил национальный лидер, вспоминая про Крым в нашумевшем документальном фильме. И война обыкновенная, оккупационная, уже унесшая жизни тысяч людей в Донбассе. И судьба пленной летчицы Надежды Савченко, самой знаменитой заложницы этой войны. И гибель Бориса Немцова, которого все-таки вряд ли убили неравнодушные чеченские читатели французского сатирического журнала. А вот доклад по итогам российско-украинской войны, который готовил Борис Ефимович, вполне мог стать поводом для убийства, поскольку должен был содержать прямые свидетельства о совершенных преступлениях и правду о потерях в российской армии.

Год спустя ограбление века, записанное в Кремле и размноженное в бесконечном количестве копий, продолжается, и дело тут даже не в том, что продолжаются войны – холодная"и чуть приторможенная оккупационная. Главное, в России и в мире сохраняется тот же настрой, что и весной 2014-го. Российское начальство пребывает в эйфории – быть может, слегка аффектированной, но внешне все выглядит так, словно Крыму приделали ноги только вчера. Российский электорат, согласно новейшим замерам, в своей поддержке национального лидера вновь, как и год назад, достиг характерной отметки 88%. Что же касается Запада, то и его оценки путинской России особых изменений не претерпели.

Разве что ушли куда-то на задний план довольно мучительные размышления о том, утратил Владимир Владимирович связь с реальностью или не утратил. Чокнутый он, как утверждал, используя более точное, но запрещенное слово Борис Немцов, или не чокнутый. Правда, этот вопрос до конца не решен, но уже и неважно. Путинская Россия воспринимается как изгой, в одном ряду с КНДР и "Исламским государством", о чем уже не раз говорилось, отличие лишь в том, что у Путина побольше возможностей убивать, нежели у Ким Чен Ына. Соответственно, и проблема, стоящая перед человечеством в отношениях с Кремлем, выглядит посерьезней, и работа в этом направлении, как можно предположить, ведется адекватная. И если правы те политологи, которые утверждали, что все политические акции Путина следует объяснять обидным невниманием Запада к его стране и к нему лично, то он своего добился. Теперь мировые лидеры думают о нем каждый день, и в этом смысле он политик признанный.

Ежедневно, даже ежеминутно и ежесекундно думают о нем и в Украине – в той стране, которую он до сих пор называет братской. Но здесь другой случай, если говорить о чувствах, которые испытывает по отношению к нему братский народ. Чуть больше года назад, когда президент РФ пытался воздействовать на Януковича, шантажируя, торгуясь и отговаривая того от сближения с Европой, он вызывал у большинства украинцев презрение и насмешку. Ровно год назад, после отторжения Крыма, братья выражали тяжелое недоумение и растерянность. А с началом войны в Донбассе эти чувства сменились ненавистью такой силы, которая закрепляется на десятилетия. Это чувство прицельное, глубокое, выстраданное, которое всякая мать, потерявшая сына, обращает к убийце, и всякий народ, ведущий освободительную войну, испытывает к оккупанту.

Это чувство окончательное. И год, и десять, и двадцать лет спустя, когда в России и других странах будут вспоминать "крымскую" речь Путина, политический и общечеловеческий смысл ее останется неизменным. Вне зависимости от того, чей тогда будет Крым и что вообще случится в мире. Распаляя присутствующих, поминая косовский прецедент и святого князя, проклиная врагов внешних и внутренних и распинаясь в любви к Украине, Владимир Путин развязывал войну и сеял ненависть. Многое забывается, но этого ему и замороченному российскому электорату, покорно славившему вождя и позволявшему сгонять себя на всякие "антимайданы", вряд ли забудут. Это станет главным итогом российско-украинской войны, события столь же невообразимого, как и грабеж средь бела дня при большом скоплении ликующей публики и кинокамер. А сегодня лишь первая годовщина позора, который когда-нибудь и в Кремле будет признан национальным, но это случится не скоро и в совершенно другой России. Без Путина, как минимум.

Илья Мильштейн, «Радио Свобода»