Ну здравствуй, Родина

Не буду я вас бояться, орки. И молчать не буду.

Соседи в самолете. Она — помощник руководителя. Полная, не очень аккуратная, без вкуса одетая. Он — владелец своего небольшого бизнеса. В футболке какого-то русского яхт-клуба.

— Вы знаете, — говорит она, — я уже хотела отменять поездку. Когда увидела по телевизору, что здесь, в Будапеште творится, какая ситуация на вокзале, уже стала боятся. Непонятно — доедешь, не доедешь. Эти арабские беженцы…

Ну, думаю, два с половиной часа ватных разговоров про крах Европы — это именно то, чего мне так не хватало. Спасибо Тебе, Господи. С чувством юмора у тебя все ок.

— Но ведь это же не правда, — вдруг продолжает она. — Ну ничего же этого нет. Зачем они врут? Люди же дела свои планируют. Поездки, встречи. А они так врут.

— Да, да, — иронично улыбается любитель русского яхтинга. — «Гибель Европы», все верно. Погибла уже, да. В радиоактивный пепел…

Фигасе, думаю. Не, парень. Извини, там, наверху. Зря я на Тебя гнал. Нормально. Пойдет. Соседи ок.

Во Внуково, когда весь самолет выстроился уже на паспортном контроле, вперед вышел парень, лет тридцати, в очках. По виду программист. Округлый такой, добрый. Улыбается.

— Товарищи пассажиры, минуточку внимания!

Первая реакция — недоверие. Гербалайф в аэропорту? Какие-то новые правила возвращения на родину для пейзан? Всем сдать паспорта, снять штаны и в угол на колени на горох?

— Товарищи пассажиры, минуточку внимания! В аэропорту Будапешта был найден ай-пэд, последней модели, белый…

Ничего себе!

Ну, заплаканная симпатишная девушка (нелохенькое кино, конечно, но в таких случаях такую дешевую драматургию я поддерживаю обеими руками — а вдруг у них все сложится), слезы по кругу второй раз — теперь уже от радости, улыбки, всем хорошо.

И…

Очередь вдруг захлопала!

Очередь — после двух с половиной часов лоукостера с неопускающимися спинками кресел, в три часа ночи, во Внуково, в очереди на паспортный контроль, в России — вдруг начала улыбаться и хлопать!

Черт.

Ну нормальные же люди.

Ну вот не украл же. Не побоялся выйти перед всеми и сказать. И из всех остальных никто себе не присвоил. Тоже не украл. И, более того, все оценили этот поступок своими аплодисментами. Дали понять, что придерживаются нравственных императивов нормальных людей — честность, порядочность, благородство, щедрость. Улыбаются. Хлопают. Благодарят. Ну ведь нормальные же люди. А может…

— Что он сказал? Что он сказал?

Пограничник. Или фсбшник. На роже — непонимание. Кто посмел? Что сказал? Враг? Шпион? Путина не любит? Майдан? Ходит вдоль очереди. Пытается выведать обстановку. Втихую, полушепотом. Дергая остальных за рукав. Что он сказал? Настучи. На того, кому ты только что аплодировал сейчас. Не время говорить! Настучи. Что он сказал?

— Да какая тебе разница, что он сказал, — шиплю прямо в эту рожу. — «Долой кровавую ведьму» он сказал!

Рожа не отдупляет, но интонацию понимает. Разворачивается и уходит. Но все время меня сканирует. Запоминает.

Мне вдруг становится страшно.

Может, надо было промолчать? Стой в очереди, смотри в пол и молчи. Нельзя же с ними так. Ты что-то расслабился там за три дня свободной жизни, либерал проклятый. Забыл, в каком гетто живешь, национал-предатель? К тому же с санкционкой в рюкзаке. Да еще и в серой зоне. Уедешь сейчас с героином в колбасе показания на Яценюка в Бородинской битве давать, и привет. Только на суде в Грозном через полтора года и всплывешь. Ребята же парни веселые. Не знаешь же, чего от них ждать. То ли просто страницу в паспорте вырвут, то ли с мешком на голове в микроавтобусе незаконно пересечешь границу.

Страх… Нет, вспышка была коротенькая. Не буду я вас бояться, орки. И молчать не буду.

Но напряженное ожидание, постоянное сканирование окружающего мира на попытку осознать и оценить степень тех рисков, которые он тебе несет в эту секунду, никуда не уходит. Это напряженное нервное ожидание здесь вообще никуда не уходит. Тумблер автоматом включается при пересечении границы на въезд, и выключается только при пересечении на выезд. И то не сразу.

Нет, все в порядке. Все на месте. Мордор.

Граница на замке. Не время улыбаться.

Ну здравствуй, Родина.

Аркадий Бабченко, «Эхо Москвы»