Светлана Алексиевич: Я даю знак, что мы сопротивляемся

Нобелевский лауреат прокомментировала свое решение покинуть российский ПЕН-центр.

10 января в литературном окружении появились слухи о намерении Светланы Алексиевич выйти из российского ПЕН-центра. В интервью «Еврорадио» писательница аргументировала свое решение.

- С чем было связано ваше решение о выходе из российского ПЕН-центра?

- Если честно, я давно хотела это сделать. Ведь оттуда уже ушли десятки очень уважаемых людей. В том числе Людмила Улицкая, Владимир Войнович, которых я очень уважаю. Но там шла борьба между прогрессивной и "темной" частью. И представители прогрессивной части просили меня пока быть с ними, так как в противном случае их бы совсем скоро смели. Они надеялись на победу, но, как известно, на последних выборах победила темная часть. И сразу я узнала, что они исключили из ПЕН-центра Сергея Пархоменко, потому что они считают, что писатель должен сидеть тихонько, писать себе и заигрывать с властью, лизать сапоги власти. Короче, делать все то, что он делал в сталинские времена. А конфликт начался с того, что мы, часть ПЕН-центра, подписали письмо в защиту Сенцова (Олег Сенцов, украинский режиссер, сценарист и писатель, которого в России приговорили к 20 годам заключения — Прим.), а они боятся таких выступлений, и это, конечно, стало последней каплей.

- Таким образом, творческие люди не оказались вне политики?

- Но ПЕН-центр изначально задумывался учредителями так, что это будут очень известные писатели, чей авторитет в стране и мире велик, и они будут на стороне добра всегда. Что они будут не просто сидеть и писать, а наоборот — сочувствовать и помогать добру. А сегодня такое время, когда зло такое тотальное и очень трудно сопротивляться, так как "красный человек" победил. Но все равно он не способен отменить время, и эта позорная страница в истории ПЕН-центра останется. И имена тоже.

- Может, нынешнее руководство российского ПЕН-центра искренне верит, что если Россия сейчас "встает с колен", то и они должны делать все для этого?..

- Это еще раз свидетельствует, что писатели оказались на уровне обывательской психологии. На уровне национализма. А это еще хуже, еще страшнее. И поэтому я считаю, что ту прогрессивную часть писателей, которые еще остаются в ПЕН-центре, постепенно выживут, и поэтому им нужно объединяться в свое сообщество. Но если мы даже и не будем в каком-то одном сообществе, то каждый из нас в отдельности должен служить добру, что-то делать. К примеру, я много подписываю различных писем и обращений не потому, что верю, что уже завтра мир станет прекрасным. Этим я даю знак, что мы сопротивляемся.

- Мы говорим о разделении на "светлых" и "темных" в среде российских писателей, но такое разделение, наверное, существует и среди писателей белорусских?

- Полагаю, что да. Преобладает такое мнение, что "мы должны писать стихи и не трогать эту власть, чтобы она нас не уничтожила". Я не сторонник этого. Если Короленко в те времена, когда кровь лилась по всей стране, кричал правду, то, извините, кто же мы тогда, если мы боимся делать это сегодня?

- Вас не особо любили в России в последнее время и за Нобелевскую премию, и за ваши высказывания о России и ее политике — этот демонстративный выход из российского ПЕН-центра добавит вам нелюбви…

- Еще не любили и за то, что: "Как же так — получила Нобеля белоруска?!" Это не укладывалось в имперское сознание. Но я никогда не просчитываю свои шаги вперед: я всегда делаю то, что считаю нужным. То, в чем лично я убеждена и что, на мой взгляд, я должна сделать. Остальное меня не волнует. Я, конечно, приму это к сведению, если какой-то Прилепин будет очередную гадость писать, но... Сегодня такое время, когда приходится надеяться только на будущее, на само движение времени, а сами мы разделены и бессильны, к сожалению. Что касается моего решения, то пока я получала только поддержку от людей, которых я уважаю. Что касается другого, то долго ждать не придется — скоро услышим.

- Не приведут ли ваши слова и ваша позиция к тому, что Россия для вас закроется?

- Трудно сказать ... Я любила Россию, люблю русскую культуру. Но я люблю другую Россию. Ту, которую любит весь мир, а не ту, какая она есть сегодня. Это — две разные России, и не будем их смешивать. Могу сказать, что уровень клубов, где выступают интеллектуалы, сами интеллектуалы, пьесы того же Серебреникова — это там сейчас на очень высоком уровне. У меня много приглашений в такие российские клубы. Но я представляю, что это будет: там будет много и замечательных людей, но много будет и очень такого агрессивного. Только, видимо, я все же осмелюсь принять эти приглашения, так как стараюсь не изменять себе.

- Но стоит ли творческому человеку, пусть и нобелевскому лауреату, высказываться по всем насущным политическим вопросам?

- Мне даже предлагали заняться политикой! Но я этого никогда не сделаю, потому что это не мой мир и он мне не интересен. Конечно, мне довольно сложно реагировать, когда на встречах за рубежом люди хоть и говорят о моих книгах, но чаще спрашивают, к примеру, такое: "А почему Путин бомбит Сирию?" В такой момент ты оказываешься в идиотском положении, ибо ты не политик , а тебе задают такие политические вопросы. Я не очень люблю политические вопросы, но моя гражданская позиция и мой взгляд на важные вещи — я их не скрываю и всегда высказываю. Но это не означает, что все писатели и поэты должны быть публичными — тут зависит от их темперамента.

- Так мы дойдем до того, что возвращение бело-красно-белого флага предскажем…

- Все будет! Хотя бы умеренная демократизация и национальный путь — другого спасения у страны нет. Иначе — губерния России. А такая опасность существует, так как любому тоталитаризму надо чем-то питаться. А тем более, такому милитаризированному сознанию, которое сейчас существует в России. Чтобы только здесь у нас русские танки цветами не встречали... Плохое время. Но тут как говорится: и ненависть, и любовь можно добыть из одного и того же материала.