Тариф «Солдатский»

А вдруг секретные данные о свежевыкрашенной траве уплывут к немцам?

Прошло больше месяца после страшной смерти рядового Александра Коржича в Печах, и вот в верхних строчках лент новостей читаю: «Солдатам в Печах разрешили мобильные телефоны круглосуточно». Важная, несомненно, новость. И даже хорошая, что в наших широтах редкость.

Но если за право солдат звонить домой по своему личному телефону, а не платить сержантам-наглецам за разрешение на звонок, нужно было заплатить жизнью Коржича, - не только министр обороны Равков, но и все прочие генералы да полковники, уютно сидящие в центре города с видом на Свислочь, должны уйти в отставку или хотя бы застрелиться. Пока нет трупа, пока не пахнет кровью, пока их не начинают проклинать поименно – они не понимают. И даже не от скудоумия: просто «соображалку» не включают - лень. А потом вдруг разрешают телефоны и рапортуют о выделении дополнительных средств на обустройство в Печах клуба и столовой. Ну и камер наблюдения заодно.

Гром грянул – мужик неуклюже перекрестился. Вот только когда этот мужик при погонах и лампасах – списать на тугодумие не получится. Где ты был, мужик, раньше, когда Александр Коржич, единственный ребенок в семье, был еще жив и рассказывал маме, что ценность солдатской жизни – 15 рублей в сутки, чтобы не убили?

Я вспоминаю другого солдата в другой стране – рядового российской армии, жителя Екатеринбурга Андрея Сычева. Десять лет назад он, в отличие от Коржича, остался жив. В новогоднюю ночь его, страдающего тромбофлебитом, пьяный сержант Сивяков заставил три часа стоять в глубоком полуприседе. В результате у Сычева возникло позиционное сдавливание нижних конечностей и половых органов, обернувшееся гангреной. И то, и другое солдату ампутировали.

Тогдашний министр обороны России Иванов еще говорил: ничего серьезного не произошло. Приблизительно как министр Равков о деле Коржича. Сейчас Сычев живет в глухой деревне. Из большого города его семье пришлось переехать – там инвалиду-колясочнику делать нечего. Армия о нем забыла, государство – тоже. Пьяный сержант-изувер, к слову, был приговорен всего лишь к четырем годам общего режима. Почему-то мне кажется, что убийцы Коржича получат и того меньше.

Тогда в России заговорили о том, что если бы у Сычева был мобильный телефон, его ноги еще можно было бы спасти: в больницу солдата повезли только через три дня. Надеялись, как всегда, что само рассосется. А если бы он успел позвонить матери сразу? Тогда, несомненно, в больнице оказался бы в тот же день. И прооперировали бы его вовремя. А ведь мать Сычева о том, что случилось с сыном, узнала только благодаря тому, что один из врачей, придя в ужас от состояния, в котором привезли солдата из части, связался с Комитетом солдатских матерей. В части ей, естественно, ничего не сказали.

И тогда «Новая газета» вместе с Комитетом солдатских матерей придумали простой социальный проект под названием «Личный номер». План был такой. Министерство обороны за счет бюджетных средств покупает недорогие телефоны. Сотовые операторы проводят тендер на обслуживание и вводят дешевый тариф «Солдатский». Каждому солдату выдается мобильный, который будет находиться при нем круглосуточно все время службы. В сим-карту «зашиты» телефоны военной прокуратуры, Комитета солдатских матерей, «Новой газеты» и шаблон sms-сообщения «SOS» для мгновенной отправки. Смысл прост и понятен: телефон солдата – это тревожная кнопка.

Разумеется, военные благополучно отмахнулись от этой идеи. Они, как и следовало ожидать, в целом одобрили, но сказали, что это потребует дополнительных средств, которые бюджетом не предусмотрены. Акция «Личный номер» не состоялась. Абоненты в министерстве обороны оказались вне зоны действия сети. Солдатские матери остались одни. И продолжают терять детей. Теперь уже и на войне, а не только в пьяной казарме.

Правда, российским солдатам разрешено хранить при себе телефоны уже семь лет. А в прошлом году правозащитники даже запустили мобильное приложение «Армия и закон» с функцией тревожной кнопки, позволяющей мгновенно сообщать об угрожающей опасности. Впрочем, нашим правозащитникам незачем ломать головы над похожим проектом: белорусским солдатам разрешили «звонилки» времен зубила и палки-копалки, но иметь смартфоны им по-прежнему запрещено.

Из соображений секретности, разумеется: вдруг сведения о свежевыкрашенной траве или даче командира, построенной солдатами, уплывут к немцам? Нужно сохранять бдительность, кто ж сомневается. А что в это самое время Армия обороны Израиля заказывает компании Motorola новые смартфоны с высокой степенью защиты и шифрования для военнослужащих и находит на это 100 миллионов долларов, - так ведь это хитрые евреи, правда? Именно так если не скажет вслух, то хотя бы подумает любой белорусский военачальник.

Конечно, только ленивый не вспомнил израильскую армию с ее смартфонами после новости о высочайшем великодушном разрешении солдатских телефонов в Печах. Но есть и другая причина вспомнить ее после трагедии в Печах: Гилад Шалит. Помните историю похищенного в 2006 году палестинцами израильского солдата? После пяти лет переговоров и спецопераций, не увенчавшихся успехом, Израиль согласился на условия Палестины и обменял одного солдата Шалита на 1027 палестинцев. 400 из них были осуждены за терроризм. Их всех выпустили на свободу в обмен на одного-единственного пленного.

Потому что нет в израильской армии большей ценности, чем жизнь солдата. И нет в Беларуси ценности меньшей, чем человеческая жизнь.

Ирина Халип, специально для Charter97.org