Гибридный «праздник»

В РФ 23 февраля давно пора переименовать в «день нападающего».

Года еще два назад главный государственный телеканал называл главным государственным праздником 12 июня, День России. Сейчас, наверное, не решились бы, а впрочем, летом проверим. Все-таки есть с этим праздником какая-то неловкость: его уже переименовывали в 2002 году, когда восход Владимира Красное Солнышко еще только начинался. Тогда День подписания декларации о государственном суверенитете (в просторечии — День независимости) как раз и превратился в День России. Теперь мы твердо знаем, что распад СССР был величайшей геополитической катастрофой, Красное Солнышко в зените и ослепляет сиянием, а праздник свободы явно не может претендовать на роль главного в современной РФ.

С Днем Конституции (да и с самой Конституцией) все стало ясно даже раньше, чем возникла эта новая мода — ловить и судить людей, читающих перед парламентом Конституцию. В прошлом году такой суд над членами движения «Свидетели Конституции» состоялся как раз в День Конституции. День народного единства так и остался загадкой для населения, хотя как лишний выходной мы его успели оценить и полюбить. День Победы все еще, несмотря на бесконечные усилия государства сотворить из Победы псевдорелигиозный культ и карать еретиков, слишком живой и народный. День работника органов государственной безопасности РФ — праздник почему-то до сих пор ведомственный, а не всенародный.

Война — стержень политической действительности для России третьего путинского срока

Что же остается? А остается как раз 23 февраля. Идеальный претендент на роль главного государственного праздника для нынешней России. Во-первых, он про войну. Реальное содержание даты, повод для празднования забыты. Кто, с кем, за что бился в феврале 1918-го под Нарвой и Псковом? Очевидно, наши с ненашими. Возможно, с представителями агрессивного блока НАТО. Там же рядом Эстония, страна-член агрессивного блока. И конечно, наши победили. 28 панфиловцев под предводительством царя-батюшки остановили их полчища. Эту, впрочем, версию доктор исторических наук Владимир Мединский пока не озвучивал, но непременно озвучит. Историю ведь тоже стремятся сделать историей войны, бесконечным парадом победы, в котором меняются только мундиры. Говорят, это способствует росту патриотизма и работает против раскола в обществе.

Война определяет повестку. Война прячется за любой новостью. Рассказами о войнах переполнялись в последние годы выпуски новостей. В одной из войн мы участвовали гордо и открыто, уничтожая в день по сто тысяч штабов запрещенной в России группировки ИГИЛ, в другой — не участвовали вовсе. Наши солдаты гибли на той войне, в которой мы не участвовали. И на той, в которой участвовали, гибли тоже.

Наши начальники регулярно рапортовали о готовности отразить любую агрессию. Представить себе страну, которая сегодня соберется в открытую нападать на Россию, затруднительно, но на то они и начальники, и фантазия у них побогаче нашей. Министр обороны Сергей Шойгу как раз на днях в очередной раз повторил положенное заклинание. Пока оборонка ела бюджет, нам рассказывали (и продолжают рассказывать) о самом лучшем в мире оружии — нашем, естественно. Проговаривались даже, что Сирия — это не только братская страна, где мы по приглашению законного правительства сражаемся с мировым злом, но еще и прекрасный полигон для демонстрации наших военных достижений.

Проговаривались, не замечая, что с точки зрения этики такие рассуждения выглядят не вполне безупречно.

Мы даже изобрели танковый биатлон, а как раз сейчас проводим в Сочи Всемирные военные игры, где — это снова к вопросу о фантазии начальников, человек, начальником не родившийся, до такого не додумается, — танки и пушки расписаны под гжель и хохлому. Да и сама идея хороша: Сочи — город Олимпиады, теперь там — своеобразная антиолимпиада. Греки, как известно, прекращали войны на время Игр, а барон Пьер де Кубертен, возродитель олимпийских традиций, что-то там про спорт и мир написал в знаменитой своей «Оде спорту». «Стихи сомнительные, но содержание правильное», — сказал мне когда-то учитель физкультуры, чем изрядно меня озадачил: заподозрить его в любви к поэзии было, честно говоря, сложновато. А теперь вот вместо спорта и мира — танки и хохлома.

Во-вторых, 23 февраля — праздник гибридный, как все наши войны. День армии несуществующей страны. Советский праздник, легко переживший ту самую «величайшую геополитическую катастрофу». Бурно отмечаемый в офисах — теми, кто от армии успешно откосил. День защитника Отечества, который давно следовало бы переименовать в День нападающего с учетом всего, что было за последние годы сказано про радиоактивный пепел. Апофеозом гибридности — обязательный на обязательном праздничном концерте попсовик-затейник второго, а то и десятого эшелона, который, обрядившись в шинель времен Первой мировой, исполнит нетвердым голосом какую-нибудь песню времен Великой Отечественной.

Важнее дня и не придумаешь, главнее государственного праздника у нас нет.

Есть зато ощущение, что вся эта военная мишура — как ружье на сцене из затасканного афоризма. Трудно удержаться и не напасть на кого-нибудь, так отчаянно, с таким надрывом готовясь защищаться. Ах да, впрочем, мы ведь уже не удержались.

Это печалит, а способов лечить печаль у нас по традиции два, впрочем, совместимых: стакан и телевизор. И телевизор — вещь, между прочим, для нынешнего режима даже более важная, чем ядерные боеголовки, — действительно способен подарить утешение. На всех каналах перед праздником (перед главным государственным праздником, мы же договорились, да?) мелькали анонсы. В одном из таких анонсов обещали защитникам Отечества, что напрягаться им в праздник не придется — за них поработает Мила Йовович, в другом — предлагали не злить 23 февраля Уилла Смита. И дальше — кадры из «Дня независимости», пылающие НЛО устилают землю, будто листья в аллеях осеннего парка.

Ушлые телевизионщики знают, будем надеяться, свою аудиторию (то есть нас и прочих офисных и неофисных защитников Отечества). Как бы мы мир ни пугали патриотическими речами, а видеть хотим все же истребление инопланетян и зомби в исполнении актеров из стран агрессивного североатлантического блока.

Иван Давыдов, «Сноб»