Как была найдена неизвестная песня повстанцев Калиновского

К 155-й годовщине восстания нотную запись исполнили под гитару.

Об истории двух белорусов, поэта и композитора, на nn.by пишет Вячеслав Мартысюк:

«Разве вы не знаете, что в стихах все сбывается?» — спросила когда-то одна русская поэтесса у другой. Припоминаю это, пока пишу свою заметку, и думаю: чем, если не подтверждением этого вопроса, чем, если не предсказанием-провидчеством собственных судеб в писанном-песенном слове, предчувствием предрешенности, была история двух белорусов, поэта и композитора, напророчивших себе изгнание из Края? Первый, хотя и под давлением внешних обстоятельств, — изгнание добровольное; другой — вынужденное, по чужой недоброй воле.

Биографию, творческий вклад писателя и публициста Винцента Коротынского (1831—1891) тщательно изучали-собирали по крохам начиная еще с нашенивской поры.

Сегодня у нас есть изданный по-белорусски, составленный Владимиром Мархелем небольшой том его избранного «Творы» (1981, 1994, 2009), обзор материалов к жизнеописанию, рукописному и печатному наследию, сделанный Геннадием Киселевым в монографии «Ад Чачота да Багушэвіча» (1993, 2003). О музыканте, композиторе, педагоге, «крестьянине-интеллигенте» Винценте Климовиче (около 1830 — около 1880) мы до недавнего времени не знали почти ничего. Только в начале 1970-х тот же неутомимый Геннадий Киселев, используя архивные документы и редкие издания, вернул это имя из небытия.

Когда познакомились два уроженца бывшего Новогрудского уезда (Коротынский был родом из деревни Селище, расположенной недалеко от Любчи, Климович — из деревни Пересека), точно неизвестно. Возможно, их знакомство произошло где-то во второй половине 1850-х. И первоначально, видимо, имело характер переписки.

Следов их дружеских отношений сохранилось немного: в 1858 году Климович получал за неграмотную мать Коротынского метрику о рождении сына; чуть позже, в начале 1860-х, помогал литератору в сборе материалов об Адаме Мицкевиче.

Приблизительно в конце 1850-х — ставлю такую предполагаемую дату, вопреки принятой в нашей науке — живя в подвиленской Барейковщине и в самой Вильне, переводя в соаторстве с Владиславом Сырокомлей произведения Пьера-Жана Беранже на польский язык, Коротынский (он, бывало, подписывался как Ładzisław Borzywojowicz, Bożywoj, Коротай-Коротынский), сделал вольный, на белорусском языке «перепев» стихотворения французского поэта «La Nostalgie, ou la Maladie du pays» («перепев» этот, элегия «Туга на чужой старане» — один из трех известных ныне белорусских произведений Винцента Коротынского). А Климович, тогдашний волостной писарь в Полонечке, положил стихи на музыку.

Далее последовали трагические события 1863-64 годов: арест (05.03.1863) Винцента Климовича по делу минской революционной организации «красных», его тюремное заключение и, согласно приговору (21.06.1864) муравьевского Полевого аудиториата, ссылка в «отдаленнейшие места Сибири».

Оттуда Винцент, сын Юзефа, уже не вернулся: как свидетельствовал в своих воспоминаниях (1887) художник Эдвард Павлович, он умер в Иркутске, где получил разрешение властей вести обучение музыке, но умер, не дождавшись разрешения на свое возвращение.

Винсент Коротынский, попав под надзор полиции, испытав обыски на своей виленской квартире, в начале 1866 года уехал вместе с семьей в Варшаву, где и прожил до конца жизни.

В 1912 году (а может, и немного раньше) редакция газеты «Наша Ніва» получила от кого-то рукопись с текстом элегии и нотами к ней.

Стихотворение появилось в сдвоенном 49-50-м номере 14 декабря того же года с датой «10 студзеня 1864» со следующей припиской: «К этому стихотворению В. Коротынского написал музыку крестьянин из Новогрудского уезда Винцесь Климович. Музыку В. Климович посвящает п. Мощинскому, «в память». Оригинал стихотворения и нот находится в редакции «НН». Впоследствии следы рукописи потерялись, а нашенивская публикация надолго стала единственным источником текста «Тугі на чужой старане».

Весной 2015-го, благодаря помощи работников филиала «Институт искусствоведения, этнографии и фольклора» Центра исследований белорусской культуры, языка и литературы НАН Беларуси, мне удалось познакомиться с «вильнюсской» частью фольклористической коллекции Белорусского музея имени Ивана Луцкевича, с фрагментами личного архива этномузыколога, издателя и педагога Антона Гриневича (1877—1937). Параллельно я штудировал статьи Ольги Лобачевской — едва ли не первой серьезной исследовательницы тех материалов, а также их опись, сделанную Юлей Резник в рамках магистерской программы под руководством Ольги Лобачевской. Наконец, в конце 2015-го, при поддержании Белорусского ПЕН-центра, я смог посетить Вильнюс и непосредственно поработать с интересующими меня документами. Результатом всего этого стал ряд открытий, включая открытие копии рукописи стихов и нот, о которых написано выше.

Копию ту Антон Гриневич сделал с «архивных материалов пана Ромуальда Земкевича» 30 июля 1912 года.

Клептоман — Крот Библиотек, как называли его в газетных криминальных хрониках межвоенного времени, конфидент I-го отдела польского Генерального штаба, обладатель богатейшей белорусской (и не только белорусской) книжной и рукописной коллекции (судьба ее так до конца и не выяснена) Ромуальд Земкевич (1878/1881—1940(?)) щедро делился всем, что касалось музыки, с Гриневичем, к которому — как мало к кому — относился с искренней приязнью и уважением.

Поделился, как видим, и произведением Коротынского-Климовича.

Те, кто знал Земкевича, утверждали и в довоенное, и в послевоенное время, что, войдя в доверие к «нашенивцам», «варшавский белорус» обокрал их, присвоив многие ценные экспонаты будущего Белорусского музея.

Итак, имеются все основания утверждать, что Земкевич заграбастал и оригинальную рукопись Климовича с «посвящением» Мощинскому из редакционного архива «НН».

Хозяина «кватэры-кніжні-старасхову» на улице Хмельной, 18 в Варшаве убили немцы (темная история!), его коллекции потерялись-растворились в военном лихолетье. Кое-что из той коллекции однако всплывает время от времени. Пусть и в копиях.

Обнаруженный в фондах Института литературы и фольклора Литвы документ ценен вот чем. Во-первых, он является источником неотредактированного текста элегии Винцента Коротынского «Туга на чужой старане».

Во-вторых, он позволяет утверждать: при первой публикации сделали ошибку, датируя дарственную надпись бывшему кандидату Петербургского университета, кассиру минской революционной организации Яну Мощинскому «10 января 1864»; на первой странице рукописи читаем: «10 grudnia [декабря] 1864».

Значит, текст с нотами Винцент Климович подарил Мощинскому уже в ссылке. (Кроме того, сомнительно, чтобы Климович писал музыку в тюрьме. Есть архивные данные о том, что песня понравилась, мол, сокамерникам Климовича; взятый в плен повстанец из отряда Антона Трусова Стефан Пянкевич даже перевел текст Коротынского на польский язык, дав заголовок «Tęsknota w obcej stronie»(перевод не обнаружен). А о том, что Климович написал музыку в заключении — сведений нет. Просто научил всех песне, но никак не написал.)

Наконец, третье, самое главное: документ содержит ноты очень красивой мелодии. Мелодии умолкшей. Хотелось бы, чтобы сегодня она зазвучала снова.

Туга на чужой старане

(Tęsknota w obcej stronie)

Словы Вінцэнта Каратынскага

Музыка Вінцэнта Клімовіча

На арыгінале напісана: Пану Машчынскаму на памятку першае сустрэчы ахвяруе сувыгнанец селянін Навагрудскага павету Вінцэнты Клімовіч 10 снежня 1864 г.

Спісана з архіўных матэрыялаў п. Рамуальда Зямкевіча 30/VII 1912 [1919 (?)].

А. Грыневіч

1

Ой саколка, ой галубка,

Не пытайся, не,

Што мне тошна, мая любка,

Ў гэтай старане

Я ж зямліцу меў радную,

Быў слабодзен сам

Ох, ці днюю, ці начую,

Я ўсё там да там!

Там гукнеш ў сардэчным краю,

Разлягнецца свет.

Тут гукаю, прымаўляю —

Адгалоскі нет.

Там палосы, сенажаці

Красны як нідзе;

Стануць пташкі прыпяваці

Ў сэрцы аж гудзе.

2

Там дзявочкі на вячоркі

Язычком радным

Кажуць казкі, прыгаворкі

Душа ліпніць к ім.

Там дзяўчаты, маладзіцы

Красен цвет тымян,

Глянеш толькі ім ў ачыцы,

Як ад мёду п’ян.

Там, як пташка на свабодзе,

Я быў жыць прывык.

Не пытаўся «мала? годзе?»

Быў вясёл і дзік.

Як дубінка маладая,

Гібкі проста віць.

З оч маланка вылятае,

Кроў агнём кіпіць.

3

Ах, цяпер жа, ой палеткі

Роднага сяла,

Не пазналі б тае кветкі,

Што там зацвіла!

Паглядаю праз аконца,

Чоран цэлы свет.

Усем людзям свеце сонца —

Мне прасветку нет.

Бо за мною, прада мною

Поўна Божых сёл; -

Ўсе ў грамадзе, да з раднёю,

Я адзін, як кол.

Адарвалі сіраціну

Ад свае зямлі.

Даўшы розум, хараміну,

Шчасця не далі.

4

Я не смею прытуліцца

Ні к яму, ні к ёй.

Хараміна, чужаніца

Розум — вораг мой.

Ад зарыцы, да зарыцы

Туга кроў мне п’ець.

Пяюць хлопцы, маладзіцы,

Я не ўмею пець.

Бо пры люлі родна маці

Мне не пела дум.

Ў чыстум полі для дзіцяці

Граў мне ветру шум

З шчаняткамі збегаў поле

Мілай стараны.

Не судзіла горка доля

Жыць так, як яны.

5

Ох, не будзе над роднаю

Да не будзе нам,

Ці я днюю ці начую

Там! ой там! ой там!

Саколачка, галубачка,

Хочаш мне памоч?

Дай маё мне, дай сялочко,

Туга пойдзе ў проч.

Публикую и звуковой файл с любительской записью собственного исполнения песни Коротынского-Климовича в «вольной аранжировке» под аккомпанемент гитары. Не будучи специалистом, искренне надеюсь, что ноты заинтересуют профессиональных музыкантов».