«Когда начинал писать книгу о Быкове, по-белорусски не говорил»

Известный журналист и литературовед Сергей Шапран рассказал неизвестное о своих знаменитых собеседниках.

Известный белорусский журналист и литературовед Сергей Шапран рассказал kp.by, почему его литературные таланты не оценил Юрий Шевчук, а Геннадий Буравкин в последние дни говорил с ним только под запись.

ШЕВЧУК ПЕЛ СЕРГЕЮ НОВЫЕ ПЕСНИ, ЧТОБЫ ТОТ НЕ ОБИЖАЛСЯ

- Еще школьником я надеялся, что из меня выйдет писатель. Я тогда посылал юмористические рассказы в журнал «Юность», где завотделом сатиры и юмора был Михаил Задорнов. В начале 1980-х это был иной Задорнов - не такой саркастичный и «сатиричный». Однако Михаил Николаевич каждый раз возвращал мои опусы с коротким резюме, что это не смешно.

А уже когда занялся журналистикой и подружился с Юрием Шевчуком, хотел написать книгу о «ДДТ». Мы однажды проговорили с Юрой полночи, однако он в меня тогда не поверил, сказал: «Старик, понимаешь, ты не писатель». Я, конечно, разобиделся, но ситуацию спасли, как поет Шевчук, «сто грамм - без них нельзя». И новые песни, которые он только написал и в ту ночь пел мне под гитару: «Ветер», «Ты не один»…

- Памятные встречи, надо полагать, были не с одним Шевчуком?

- Помнятся прежде всего самые первые знакомства и интервью - с Лаймой Вайкуле, Жанной Агузаровой, Виктором Цоем, Борисом Гребенщиковым, а еще - Василем Быковым, Светланой Алексиевич.

Или с Зиновием Гердтом, обладавшим потрясающим чувством юмора. Помню, когда спросил у него, как ему удается быть таким обаятельным, Зиновий Ефимович ответил с присущей ему иронией: «Обаятельному? Ну, во-первых, я - высокий стройный блондин с голубыми глазами. И я просто красив. Физически красив, понимаете? Это, конечно, не может не привлечь внимание дам. А во-вторых, я курю, я пью, я - всё! Весь джентельменский набор! И все понимают: он живет неправильно. Значит, в нем есть что-то интересное».

А когда в Минск приезжал Булат Окуджава, и один из организаторов его концерта Геннадий Шульман сказал, что могу позвонить Булату Шалвовичу, я поверить не мог в возможность этого - Окуджава ведь был легендой и «небожителем»… Кстати, как призналась его жена Ольга Владимировна, они опасались ехать в Минск, поскольку после трагических событий октября 1993 года возле Белого дома в Москве Окуджава подписал коллективное письмо, авторы которого требовали от Бориса Ельцина решительности и твердости. Как следствие, неизвестные звонили Окуджаве и обещали пикетировать его концерт. Но он приехал (в целях безопасности его поселили в гостинице МВД) и выступил, хотя на ступеньках филармонии собралась сотня людей с транспарантом «Совет рабочих города-героя Минска!» и плакатом «Мы наследники партизанской славы: певец фашистов Булат Окуджава - вон из Белоруссии!» (орфографию сохраняю)…

Вообще, за годы журналистской практики (кстати, 11 февраля Сергей Шапран отмечает полувековой юбилей. - Авт.) пришел к убеждению: чем человек больше как личность, тем он проще в общении. Это подтвердили примеры Олега Басилашвили, Романа Виктюка, Льва Дурова, Николая Караченцова, Юрия Никулина, Раймонда Паулса, Алисы Фрейндлих, Сергея Юрского, а еще Янки Брыля, Владимира Некляева, Владимира Орлова - список можно продолжить.

- А случались истории, когда вы иначе взглянули на тех, кого знают миллионы?

- Среди наиболее памятных - неожиданное письмо Донатаса Баниониса. После публикации интервью с ним он спрашивал разрешения перепечатать его в литовских газетах. Донатас Юозович писал: никто из местных журналистов не способен на такую беседу.

Или история с Людмилой Гурченко. Она приезжала в Минск с мюзиклом «Бюро счастья». Накануне я позвонил, и Людмила Марковна рассказала, что недавно дала большое интервью российской газете, правда, журналистка заметила, что опубликовать его целиком не сможет - лишь выдержки. «Видела я потом эти выдержки…» - с горечью сказала Гурченко… Та наша беседа вышла в «Белорусской деловой газете», номер которой я принес Людмиле Марковне перед спектаклем. Однако газету она уже увидела и теперь была чрезвычайно благодарна. Людмила Марковна говорила такие хорошие слова, повторить которые и сегодня неловко.

И история совсем другого плана. Геннадий Буравкин, тяжело больной, позвонив, попросил быть у него не откладывая. У него были три просьбы: приходить ежедневно и разговаривать под запись; подготовить его дневники через пять лет после его кончины, и главное - издать последнюю поэтическую книгу при его жизни. Этот разговор состоялся за две недели до ухода Геннадия Николаевича. И мне, конечно, дорого, что в те майские дни Буравкин дал мне рекомендацию для вступления в Союз белорусских писателей…

ОРГАНИЗОВАЛ «ПЕРЕГОВОРНЫЙ ПУНКТ» ДЛЯ БЫКОВА И БОРОДУЛИНА

- Мы перешли к теме белорусской литературы, то есть к тому, чем вы заняты в последние 15 лет…

- И этому способствовало прежде всего знакомство, со временем переросшее в дружбу, с Рыгором Бородулиным, Геннадием Буравкиным, Владимиром Некляевым, а также Михасем Скоблой, Глебом Лободенко. Я же, когда в 2003 году начинал писать книгу о Василе Быкове, по-белорусски не говорил вообще. Первый, с кем начал общаться на трасянке, был Бородулин. Но для меня было принципиально, чтобы книга о Быкове была белорусской. Она и началась с того, что я писал по-русски, а моя жена - филолог-белорусист - переводила. Морально поддержали меня тогда как раз быковские друзья - Рыгор Бородулин и Геннадий Буравкин, бывшие первыми читателями и, как шучу, корректорами этой книги.

К слову, вспоминается, как дядька Рыгор уговорил написать рецензию на новую книгу Быкова, который жил за границей. Бородулин стремился всячески поддерживать друга. Он часто заглядывал в редакцию «БДГ», и не раз мы звонили Быкову. Обычно я так и начинал разговор: «Василь Владимирович, это переговорный пункт «БДГ». С вами будет говорить Рыгор Бородулин…» И вот написав по настоянию дядьки Рыгора рецензию, послал ее Быкову с шуточным сопровождением: «Быть вашим критиком почетно и ответственно одновременно. В какой-то мере чувствую себя самозванцем. Тем не менее жду ваших новых произведений». Василь Владимирович, должно быть, это запомнил, поскольку позже подписал мне книгу: «Майму спрыяльнаму крытыку».

А когда в другой раз я отправил свою статью о его близком друге Алесе Адамовиче, Быков прислал неожиданный для меня отклик: «…с огромным интересом читал разворот об Адамовиче. Браво, браво! Просто здорово - так верно и точно. И в то же время - со страстью, порожденной жаждой справедливости. По отношению к А. А. это замечательно». По существу, из этой статьи об Адамовиче и быковского отзыва и выросла впоследствии книга о самом Василе Владимировиче.

- Но и Рыгор Бородулин любил и умел шутить, как, впрочем, и еще один ваш старший друг - Владимир Некляев. Это подтверждает и недавно вышедшая ваша книга «Беларускі гістарычны анекдот».

- Это действительно так. И в качестве еще одного доказательства приведу историю, в книгу не попавшую - «Грыша мышы сыру крыша…». Вот она: «Сабраўшыся на лета ва Ушачы, Барадулін узяў і ката Рысіка, якога спачатку - калі ўнучка Дамініка прынесла кацяняткам з вуліцы - не прызнаваў, лаяў Усярысікам. Але неўзабаве палюбіў і называў не інакш, як найпрыгажэйшым катом у свеце. А паколькі Рысік, нягледзячы на гарадскія харчы, быў схуднелы і ўпарта не хацеў тлусцець, дзядзька Рыгор, прыехаўшы ў Вушачы, першым чынам паставіў міску з малаком і накрышыў сыру. Каб мышы, якіх - паводле ягонага разліку - абавязкова стане лавіць Рысік, былі наетымі.

Даведаўшыся пра тое, Уладзімір Някляеў напісаў:

Дзень народзінаў у Грышы.

Грыша мышы сыру крыша,

Бо яна ў яго ў гасцях.

Кот разлёгся на афішы,

Дзе ў абдымку я і Грыша,

Які крыша сыру мышы

У каціных кіпцюрах».