Не тот конец «Дружбы»

Россия все менее зависит от Беларуси в аспекте торговли одним двух своих главных богатств.

История с загрязнением нефти в нефтепроводе «Дружба», вне зависимости от причин, ее вызвавших, укладывается в общую многолетнюю закономерность сокращения транзита по нефтепроводу «Дружба» и снижению значения Беларуси в российском транзите нефти.

На то обстоятельство, что по мере развития суверенных путей доставки нефти к покупателям, Россия утрачивает интерес к нефтепроводу «Дружба» и – шире – к «бескорыстной» дружбе с Беларусью, мы уже обращали внимание. Уже давно было понятно, что «Дружба» обречена на засыхание, поскольку модернизация трубы проводится в основном с российской стороны и в основном для обеспечения работы новой Балтийской трубопроводной системы (БТС). В свой черед европейские страны больше думают о диверсификации поставок.

Новая история с загадочным загрязнением нефти в «Дружбе» (грязная нефть чудесным образом запачкала только «Дружбу», но не новенькую БТС-2, которая выходит из того же пункта Унеча (Высокое) что и белорусская «Дружба»), вновь актуализирует вопрос о значении этого нефтепровода.

Упразднение СССР оставило Россию без прямых связей с покупателями сырья, главным рынком и главным источником валюты для России в ту пору была Европа (больше 90% экспорта газа и нефти), и Беларусь с Украиной были для неё фактически окнами в Европу. Обе страны всегда пользовались этой зависимостью России, но и Россия пользовалась положением монополиста в сфере поставок энергоресурсов в Беларусь и стремилась к закреплению этого положения.

Поначалу Беларусь отбивала российский нефтяной транзит у Украины – низкими тарифами и особыми условиями сотрудничества для российских нефтяных компаний по переработке нефти, что отражалось в ценовых условиях и сушило украинские нефтепроводы. А потом Россия стала строить обходные пути.

Можно сделать периодизацию изменения доли Беларуси в российском транзите нефти, при которой видно как введение в строй или расширение российских нефтепроводов связано со снижением транзита через «Дружбу».

А диаграмма отражает сглаженный тренд доли белорусского транзита в российском экспорте.

Прогнозы белорусской доли для 2019 сделаны на основании сообщений медиа, и, в частности, «Ведомости» и OfficeLife о том, что из-за аварии транзит нефти через Беларусь снизится до 40 млн тонн по итогам года, поскольку часть ниток «Дружбы» будут использоваться как резервуар для загрязненной нефти в ожидании пока ее можно будет либо откачать в Россию, либо постепенно подмешать к чистой нефти.

Если это так, то, по-видимому вред загрязненной хлоросодержащими веществами нефти для трубопроводов преувеличен и белорусской стороной, и судом Самары, возбудившим дело по статье «приведение в негодность нефтепровода, совершенное из корыстных побуждений, группой лиц по предварительному сговору, в отношении магистрального трубопровода».

Но если бы аварии с грязной нефтью не случилось, доля Беларуси в российском экспорте нефти все равно снизилась бы с декабря 2019 года – именно в декабре 2019 года ВСТО-2 должна выйти на полную мощность ежегодной прокачки 80 млн тонн вместо нынешних 58. Да, нефть в Китай пойдет преимущественно из сибирских месторождений, легкая нефть SiberiaLight, но на европейском направлении все равно будет серьезный дефицит. Плюс проблемы с качеством нефти: как известно сорт Urals, который получает и транспортирует в ЕС Беларусь, выходит из смеси сибирской низкосернистой и поволжской сернистой, и с выходом ВСТО-2 на полную мощность низкосернистой нефти станет не хватать (как видно из таблицы, объемы добычи в России с 2000х примерно постоянны).

Стоит упомянуть также еще три обстоятельства из-за которых Россия не может поднять экспорт нефти. Это: обязательства перед ОПЕК, рост нефтепереработки в России и санкции из-за Крыма. Обязательства России перед ОПЕК она склонна выдерживать не столько из-за верности слову, сколько из-за самой причины соглашения – поддержания относительно высокого уровня цен на нефть за счет ее дефицита. Рост переработки нефти в России – тренд, пока далекий от наиболее высокой точки, также как и тренд на экспорт нефтепродуктов, а не сырой нефти. А западные санкции сдерживают разработку новых скваржин и – особенно – повышение эффективности старых, во многом выработанных. Эти три причины в совокупности не позволяют рассчитывать на рост экспорта нефти, и, соответственно, компенсацию увеличения экспорта в Китай ростом добычи и/или экспорта в Европу новой нефти.

При этом «Транснефть» не может допустить, чтобы сильно ухудшилось качество нефти в ее терминалах в Усть-Луге, стало быть объемы недостающей нефти снимут с «Дружбы». «Транснефть» следит за репутацией своих нефтепроводов, хотя качество Urals снижается и по БТС, но в «Дружбе» плановое содержание серы наибольшее.

Так что авария случилась на удивление в нужном месте и в нужное время. Как в свое время авария на нефтепровода на участке Унеча-Полоцк в 2006 г. Тогда как раз нужно было подключать к системе БТС-1 на станции Унеча, а нефть было взять неоткуда, разве что из северной ветки "Дружбы" Унеча-Полоцк. И действительно: именно рядом с Унечей случилась авария, после которой новополоцкая ветка перестала работать на транзит, только на доставку нефти к Новополоцкому НПЗ. Можно также напомнить, что на фоне нефтегазовых споров Беларуси с Россией в 2016 г. и необходимости вывода БТС-2 на полную мощность при дефиците нефти для нее мы прогнозировали, что если стороны не сумеют договориться о перенаправлении 6 млн тонн в Усть-Лугу на подходах к белорусской «Дружбе» вновь случится авария. Но тогда договориться удалось.

В силу необходимости отвлечения с белорусского (европейского) направления 10-15 млн тонн нефти в связи со скорым запуском ВСТО-2, вопрос обоснования снижения транзита по «Дружбе» стоял перед Транснефтью и крупнейшими трейдерами, вовлеченными в китайский проект (Роснефть), довольно остро. Причем если бы Беларусь осуществила свои угрозы поставить российские нефтепроводы на ремонт, и приостановить транзит, велика вероятность, что злоумышленники не запачкали бы нефть в Самаре – вопрос решился бы сам собой.

Но судьба распорядилась иначе, удивительно точно загадив ту нефть, которая после Унечи направлялась в «Дружбу» и оставив совершенно чистой ту нефть, которая после Унечи направлялась по БТС. Неудивительно при этом, что российский медиа полны скепсиса касательно официальной версии следствия, упирая, впрочем, на несоответствие объемов загрязненной нефти – 5 млн тонн, в то время как объем добычи маленьких компаний не превышает 30 тыс в год. Из чего делается вывод, что маленькие компании, обвиненные в загрязнении нефти не могли этого сделать, поскольку просто не располагали нужными объемами жидкостей. (Подробнее смотри: Нефть и капитал – 1, 2, Версия, РБК). Любопытно также, что в расследованиях российских медиа и независимых нефтепрозводителей тень бросается либо на «Транснефть», либо на «Роснефть» – как известно, война за влияние и доступ к финансам между нефтегигантами идет уже много лет.

Следует отметить, что для Беларуси на ближайшие год-два загрязнение «Дружбы», помимо издержек, сулит и определенные выгоды. Прямые денежные компенсации могут быть и незначительными. Но симптоматично, что их размеры в USD100 млн озвучивает Минэнерго РФ: это значит, что каким-то образом «Транснефти» удалось переложить проблему компенсаций на правительство. А правительство Федерации может решить вопрос не прямыми компенсациями, а сохранением размера «перетаможки» на год или два, или даже предоставлением пострадавшим беларуским НПЗ «обратного акциза» в рамках налогового маневра (пускай не на весь объем переработки, но хотя бы на половину).

Но эти преимущества хоть и могут частично решить проблему с налоговым манером на год или два, не отменяют того факта, что Россия все менее зависит от Беларуси в аспекте торговли одним двух своих главных богатств – нефти. С аварией или без нее через два года транзит по «Дружбе» сократится до 30 млн тонн, т.е. доля белорусского маршрута в общем российском экспорте снизится с нынешних 20% до 9-11%. И очевидно, что условия торговли нефтью с Беларусью в силу снижения ее значения для российского нефтяного сектора с точки зрения России резонно ужесточать.

Валерия Костюгова, «Наше мнение»