29 сакавiка 2024, Пятніца, 18:03
Падтрымайце
сайт
Сім сім,
Хартыя 97!
Рубрыкі

«Достал бардак»: Беларусь осталась без своего лучшего биатлониста

15
«Достал бардак»: Беларусь осталась без своего лучшего биатлониста
Владимир Чепелин

Владимир Чепелин неожиданно завершил карьеру.

Лучший белорусский биатлонист последних лет Владимир Чепелин неожиданно завершил карьеру. Этим решением он удивил не только болельщиков, но и застал врасплох тренерский штаб. Что случилось?

Со стороны казалось, что причин завязывать с биатлоном у 31-летнего лидера сборной нет. Попадания в топ-8 в мужской и смешанной эстафетах на Олимпиаде в Пхенчхане гарантировали неплохой заработок на ближайшие годы. В ушедшем сезоне Чепелин обогнал самого Мартена Фуркада и замкнул топ-15 в индивидуальной гонке на ЧМ-2019 в Эстерсунде, а на этапе Кубка мира в Оберхофе стал 16-м в спринте. А ведь еще памятны кубковая бронза Эстерсунда в 2016-м и периодические заезды в двадцатку лучших.

В интервью Сергею Вишневскому из «Трибуны» Чепелин рассказал о том, легко ли далось решение об уходе из спорта, назвал большой ошибкой увольнение из сборной Рафаэля Пуаре и Александра Сымана, вспомнил, как рассек скулу Уле-Эйнару Бьорндалену, и как вся команда вызвала на разговор тренера Владимира Королькевича, а еще объяснил, что его разочаровывает в белорусском биатлоне.

«Тренеры сразу не поняли, подумали, что прикалываюсь»

- Чем вызвано решение завершить карьеру?

– Больше не видел для себя перспектив работы с нынешним тренерским штабом и в существующей системе руководства нашим биатлоном.

Я уже десять лет в национальной команде, и за это время девять раз менялись тренеры. Еще перед прошлым сезоном, когда узнал, что команду будут готовить Олег Рыженков и Владимир Королькевич, решил, что отработаю год и посмотрю: поменялось что-то или нет? И на основании этого рассчитывал определиться, стоит ли дальше заниматься спортом. Не хотелось, чтобы это стало потерянным временем.

Увидел, что ничего по сравнению с их предыдущим периодом работы с командой не изменилось. Осознал, что с ними я в лучшем случае топчусь на месте, а то и вовсе делаю шаги назад. Ничего не сдвинулось ни в тренировочном процессе, ни в плане поддержки спортсменов.

- Поясните по поводу поддержки.

– Федерация не поддерживает спортсменов так, как это было при прошлых руководителях. Нет и того отношения со стороны тренеров, как в прежние времена. Мне ведь есть с кем сравнивать. Сделал для себя выводы.

Тем не менее окончательное решение принял лишь в мае, после начала первого сбора национальной команды, который проходил в Раубичах. Провел на нем три дня, потренировался и окончательно дозрел.

К примеру, в прошлом сезоне были проблемы с медицинским обслуживанием, с экипировкой. Они никуда не делись.

В прошлом году на Кубок мира выдали всего один комбинезон. Вспоминаю выезд в Оберхоф, эстафету. До старта на пристрелке идет дождь. После пристрелки захожу в раздевалку, спортсмены из других команд переодевают комбинезоны, а я выхожу на старт весь мокрый, холодный, и в таком состоянии уже не до гонки. И как можно показать результат, если тебе даже не во что переодеться?

После гонки заходил к тренерам, задавал вопросы. А они отвечают: «А что мы сделаем?»

- А сколько стоит комбинезон, и сколько он может прослужить?

– 80-100 долларов. Причем они каждый год меняются.

- Старый на пристрелку надеть нельзя?

– Запрещено. На нем же размещена реклама, спортсменов снимает телевидение. И на форме должны быть отражены те спонсоры, с которыми заключены соглашения на текущий сезон.

Что касается медицинского обслуживания, то в команде не было профессионального отношения к спортсменам, необходимой помощи при восстановлении после травм. Человек подходит к доктору с травмой, тот смотрит и говорит: «А, ну нормально. Ничего, пройдет». И никаких действий не предпринимает.

- Здоровье позволяло продолжать карьеру?

– Все в порядке, чувствую себя хорошо. Было бы другое отношение к спортсменам в команде, думаю, до Олимпиады-2022 точно еще выступал.

Постоянная смена тренеров уже надоела. Не успеешь приспособиться к требованиям одного, как приходится привыкать к другому, каждый год начинать с чистого листа. Можно ли себя реализовать, если система подготовки постоянно меняется? Как судить об эффективности той или иной методики, если по ней не дают поработать хотя бы два-три года? Ведь только с течением времени можно делать какие-то выводы, что-то исправлять, улучшать. У нас же порой умудрялись по два тренера в год менять. Думаю, это ненормально.

- Финансовый фактор не подталкивал к завершению карьеры?

– Да нет, здесь как раз жаловаться не на что. Ведь я заработал себе стипендию на Олимпийских играх, где наша команда дважды вошла в восьмерку в эстафете. На жизнь хватало, можно было сосредоточиться на спорте.

- Как на ваше решение о завершении карьеры отреагировал тренерский штаб сборной и руководители федерации биатлона?

– Федерация никак не отреагировала, даже никто не позвонил: ушел и ушел. А с тренерами состоялся разговор после того, как отработал три дня на сборе в Раубичах. Изложил Рыженкову и Королькевичу свою позицию – по поводу докторов, сервисменов, экипировки. И снова ничего не услышал. На следующий день все обдумал и решил, что нет смысла терять годы. Надо двигаться вперед. Ведь после 30 все тяжелее себя найти и реализовать в послеспортивной жизни. Было бы 25, может, и остался бы, подождал еще перемен.

Решение принял за два дня до аттестации в Минспорта. После тренировки был обед в гостинице, я собрал мужскую команду, тренеров и объявил о завершении карьеры.

Тренеры сразу не поняли, подумали, что прикалываюсь. После обеда зашли ко мне и стали разговаривать. Предлагали уйти на самоподготовку. Но я сказал, что это не мой вариант. Потому что не смогу составить себе план, да и организационными вопросами заниматься надо. Тем не менее, они сказали: «Подумай. Мы хотим, чтобы ты продолжал выступать».

После этого состоялся еще разговор с Юрием Юрьевичем Альберсом, главным тренером. Высказал ему свое видение. Но, честно говоря, и от него ничего обнадеживающего не услышал. Да, он говорил, что будет тренер по стрельбе. Потом он, кстати, и появился – российский специалист Андрей Падин.

Я ответил: дай Бог, если возьмут. Значит, молодым повезет. Коль начнутся перемены, может быть, кто-то задумается, что пора работать по-другому.

В общем, пошел в Раубичах в отдел кадров, написал заявление, забрал трудовую книжку.

- Рыженков признался, что уход Чепелина – существенная потеря для сборной. Вам это льстит?

– Да я и сам понимаю, что совсем не сладко сейчас в мужской команде. Спортсменов реально не хватает. Каждый штык на вес золота. Ну, ничего страшного, из России возьмут :).

«Экспериментальная команда лучше одета и обута, чем национальная сборная»

- Почему так вышло, что проблематично даже набрать людей в национальную команду, не говоря уже об отборе?

– Потому что в свое время многим молодым атлетам не давали возможности развиваться. Хотя были парни, способные в перспективе показывать уровень выше моего. Совсем не думали о будущем, завозя спортсменов из России.

Когда еще выступали Олег Рыженков и его поколение, результат был. И молодежь не подпускали к национальной команде, хотя уже тогда следовало создавать конкуренцию. В итоге парни не видели перспектив и просто уходили. А когда старая гвардия завершила свои карьеры, оказалось, что заменить лидеров некем.

- Довольны карьерой? Насколько удалось реализоваться и раскрыть потенциал?

– Ожидал от себя большего. Всегда отношусь к делу ответственно. Но хороший результат невозможно получить мгновенно, к нему надо прийти.

Я вам уже объяснил, что хотелось бы поработать по одной методике хотя бы четыре года. И с теми тренерами, которые помогали бы расти и добиваться прогресса, в которых бы верил. В этом плане осталось сожаление.

Не повезло и попал в такое время, когда начался этот круговорот, чехарда с тренерами. Конечно, это помогло получить серьезные жизненные уроки, сделать для себя выводы. В профессиональном плане тоже старался брать что-то полезное от каждого специалиста. Но двигался мелкими шажками, порой наощупь.

А вот кому хочу сказать огромное спасибо, так это Александру Сыману и Рафаэлю Пуаре. До прихода французского тренера уже задумывался о завершении карьеры. Но вместе с Сыманом они дали мне такой толчок, вселили веру в себя. И было большим разочарованием, когда эти специалисты ушли из нашей сборной.

Я тогда очень расстроился. Был разочарован и Женя Абраменко, если помните, был такой чемпион мира среди юниоров. После ухода Пуаре он завершил карьеру в 27 лет.

А с Сыманом я не терял связь. Более того, в последние годы именно благодаря ему удалось добиться своих лучших результатов. Золото летнего чемпионата мира, 15-е место на мировом первенстве в этом году, заезды в топ-10 и топ-15 на этапах Кубка мира, третье место в Кубке IBU в сезоне-2017/18. Он меня поддерживал, подсказывал, писал планы. Консультировал, как подвестись к топ-турнирам, как настроиться перед ответственными стартами. Поэтому те вспышки, которые мне удавались на соревнованиях – это заслуга Сымана. Пусть они не были частыми, но все-таки лучше, чем вообще ничего.

- Тем не менее в сезоне-2014/15, когда старшим тренером мужской сборной был Рыженков, у вас случился лучший в карьере результат в общем зачете Кубка мира – 42-е место.

– Я не отрицаю. Дело в том, что я человек эмоциональный. В том сезоне с Рыженковым очень много спорил, даже ругался, гнул свою линию и где-то выполнял другую работу, а не ту, что давал тренерский штаб. Можно сказать, шифровался, менял задания под себя. Потому что я видел положительный эффект от того, что делаю, чувствовал, что развиваюсь. Были дискуссии, иногда находили общие решения, иногда – нет. Вот так и прошел сезон.

- Ваши споры с тренером – явно влияние работы с Пуаре. Ведь это он учил спортсменов «думать головой, а не только мускулами играть», понимать, почему ты делаешь именно это, а не что-то другое. Француз говорил, что «вся белорусская система направлена на то, что нужно просто делать, а не думать».

– Именно так. Честно скажу, что после работы с Пуаре и Сыманом мне сложно кого-то выделить среди других тренеров. У Рафаэля и Александра общие взгляды, они работали не для себя, а для спортсменов, для команды. Стремились сделать так, чтобы атлет был максимально сосредоточен на биатлоне – не думал о зарплате, о том, где поесть, переночевать. Большое внимание уделялось психологической подготовке с каждым спортсменом, чтобы человек в себя поверил. Не было проблем с медицинским обслуживанием, с экипировкой и сервисменами.

Но, увы, Пуаре поработал с нами всего шесть месяцев.

- Еще он отличался тем, что не стеснялся прямо говорить руководителям Минспорта и НОКа о том, в каком состоянии находится мужской биатлон. И призывал не ждать высоких результатов раньше, чем через пять-семь лет.

– Ну и к чему мы пришли в итоге? Не послушали Пуаре, не захотели ждать. После его ухода прошло уже шесть лет, и где теперь наш биатлон? А дали бы Рафаэлю возможность работать по его плану, может, приблизились бы уже к уровню французской команды.

Пуаре говорил, что если плотно займется одним человеком, то за год-два может добиться, чтобы он стал показывать результат. Но он приходил в сборную, чтобы поднимать всю команду, где сложилась бы преемственность и не случалось провалов после ухода из спорта возрастных биатлонистов. Если помните, он предлагал делать упор на 15-19-летних ребят, потому что их легче научить, чем переучивать более старших.

А теперь смотрите: Пуаре не дали времени, чтобы он воплотил свою программу. Зато у нас в Новополоцке создали экспериментальную команду из 14-16-летних. И чтобы дождаться результата, просят дать им все те же пять-шесть лет. Надеются, они смогут брать призовые места на чемпионатах мира и Олимпиадах. При этом все время подчеркивается, что команда экспериментальная, как бы подстраховываясь, что эксперимент может и не удастся.

Экспериментальная команда лучше одета и обута, чем национальная сборная. У этих детей и костюмы, и сервисмены, и врачи. И ученые с ними работают.

А про национальную сборную что-то забыли совсем. Когда выезжаем на Кубок мира, видим, что соперники ходят в одинаковых костюмах, по которым можно определить, что они из одной команды. А у нас одеваются – кто во что горазд.

И если на Кубке мира еще хоть какие-то условия для сборной есть, то на Кубке IBU вообще все мрачно. Вообще не понятно, как там можно показывать результат. Говорю так, потому что все «прелести» доводилось почувствовать на себе. Вспоминаю сезон-2017/18, когда меня отправляли на понижение из-за неудачных гонок в Кубке мира. У белорусов там не было ни врача, ни массажиста, ни сервисменов. В Обертиллиахе для попадания в десятку немного не хватило, и на следующий этап в Арбер деньги на поездку надо было искать самому. Спасибо тренеру Андрею Иванову, который смог найти средства через могилевскую ШВСМ. С нами в Арбере был тренер Сергей Соколовский. Он хорошо знаком со специалистами из России, Украины, Казахстана. Спасибо ему, он смог договориться с россиянами, которые намазали мне лыжи, и я занял третье место.

Мало того, в Кубке IBU белорусы часто не заполняют квоту. Тех же парней из РЦОП почти не возят. Им ведь по 22-23 года, надо получать соревновательную практику, опыта набираться, развиваться. А они сидят дома, иногда участвуют в каких-то местных соревнованиях. Говорят, что нет денег, все уходят на экспериментальную сборную. А потом привозят парней из России.

«Норвежцев и французов никто так не прессует, как повелось у нас еще со времен СССР»

- Вы говорите, что каждую неделю играете футбол.

– Да, каждое лето с друзьями собираемся. В основном все бывшие биатлонисты или лыжники. И даже если зимой перерывы бывают, тоже стараюсь поиграть. Это мой любимый вид спорта. Получаю удовольствие, выплескиваю эмоции.

- Биатлон таких эмоций не приносит?

– В биатлоне ты сосредоточен всю дистанцию, до последних метров. И даже когда финишируешь, ты не знаешь, какое место занял – первое или 50-е. Приходится ждать, когда все проедут. Когда в минувшем сезоне я стал третьим на этапе Кубка мира в Эстерсунде, после финиша долго пребывал в неопределенности, летал непонятно где. И к тому моменту, когда все участники закончили гонку, уже остыл. Ощущения и эмоции уже не такие яркие, как в игровых видах спорта в момент, когда забиваешь гол, например.

- Если посмотреть на тех же норвежцев, которые могут снять штаны возле трассы во время женской гонки, или швейцарцев, которые фотографируются нагишом, то они находят драйв и без футбола. Может, эта раскрепощенность помогает им и в биатлоне раскрываться?

– У них совсем другой менталитет. В этом можно было убедиться, еще когда Пуаре с нашей сборной работал. Они [иностранцы] в первую очередь получают от спорта удовольствие. Их никто так не прессует, как повелось у нас еще со времен СССР.

За полгода, что Пуаре находился у руля мужской команды, показать какой-то результат нереально. Тем не менее, в конце сезона Рафаэль взял ответственность на себя, извинился перед ребятами и сказал, что в следующем сезоне будем работать немного по-другому. Но с ним расторгли контракт.

Сыману дали поработать только один полноценный сезон. И могу сказать, что даже за этот срок некоторые ребята очень сильно добавили в беговом компоненте.

Правда, со стрельбой были проблемы. Мы тогда полностью поменяли изготовку. Но мгновенного эффекта в таких случаях не бывает, необходимо все довести до автоматизма, нужно хотя бы 2-3 года. Но специалиста по стрельбе, который нам это прививал, убрали уже после первого сезона.

- Нынешний главный тренер сборной Беларуси Юрий Альберс рассказывал, что при отборе детей для занятий биатлоном первоочередным показателем является максимальное потребление кислорода (МПК). Это важное качество, но настолько ли оно ключевое?

– У кого-то МПК развивается раньше, у кого-то позже. Даже в 25 это можно улучшать. Когда в 2013 году в Беларусь пришел Пуаре, у наших ребят этот показатель не был высоким. Но француз сказал, что с помощью специальных тренировок МПК реально увеличивать на пару единиц в год и со временем довести до такого уровня, который позволял бы стабильно показывать более высокие результаты. А не так, что один раз выстрелил, а потом плетешься в конце сотни.

Кроме МПК для биатлониста еще очень важен такой компонент, как чувство стрельбы. Встречаются такие, кто здорово бежит, но не может понять, как правильно стрелять. Но и здесь не все безнадежно. Многое зависит от того, кто тебя учит.

- В ваше время как набирали в биатлон?

– Я в семь лет пришел. Получается, 23 года отзанимался. Это было в деревне Веремейки, что в Чериковском районе Могилевской области. Олег Рыженков тоже там начинал. У нас даже один и тот же первый тренер был – Иван Иванович Листратенко. Сначала я лыжами занимался, потом в биатлон пошел – а больше ничего у нас в деревне и не было. Поступил в училище олимпийского резерва в Могилеве, оттуда попал в юношескую сборную Беларуси, потом – в юниорскую, а из нее – во взрослую. Из сверстников из моей деревни до УОРа дошел только мой друг Виталий Кулешов, который меня заниматься позвал. Он был на год старше, тоже неплохо выступал, но рано закончил.

- Когда вы были юниором, сколько человек участвовало в чемпионатах Беларуси?

– Если брать и мужчин, и юниоров, то всего примерно 60-70 человек.

- А сейчас сколько выходят на старт чемпионата страны?

– На последнем чемпионате Беларуси было 12-15 спортсменов максимум. Времена изменились. Вроде и условия создают какие-то, если посмотреть на нашу экспериментальную команду. Но то ли у детей интереса нет, то ли родители не хотят их в биатлон и лыжи отдавать. Они понимают, что это такие виды спорта, где очень много надо впахивать, но неизвестно, будет ли какая-то отдача. Да и денег здесь больших не заработаешь. Честно скажу, я своего ребенка в биатлон точно бы не повел :). Это тяжелый вид спорта, и не так сильно оплачиваемый, как хотелось бы.

- Уход из спорта не пугает?

– Нет. Вот уже три месяца не занимаюсь. Полностью посвятил себя семье. У меня маленький ребенок, ему всего семь месяцев.

- Но ничего не было слышно о свадьбе.

– А ее и не было. Просто расписались зимой 2017-го. Времени праздновать особо не было. Приехал на пару дней – и опять на сборы.

- Решение о завершении карьеры тяжело давалось?

– Да, конечно. Ходил, думал, что меня дальше ждет. И ночи бессонные были, и разговоры с друзьями. Советовался с ребятами, которые раньше завязали со спортом. Практически никто из тех, с кем обсуждал, после завершения карьеры не хотели вернуться в биатлон, видя то, что в нем сегодня происходит.

- Кем видите себя после биатлона?

– Пока не решил. Взял перерыв чтобы отдохнуть, побыть с семьей. А потом буду подыскивать работу. Еще не определился, в какой сфере. Может, кто-то из друзей поможет. Не пропадем!

- У вас ведь тренерское образование?

– Да, закончил факультет физвоспитания в Могилевском государственном университете имени Кулешова.

После завершения биатлонной карьеры я хотя бы увидел, что такое жизнь вне спорта, что такое семья. Это время, когда у тебя на глазах растет малыш и ты во всем этом участвуешь – оно бесценно и не стоит этого спорта. Этим можно жертвовать, если в спорте к тебе совсем другое отношение, есть эмоциональное удовлетворение от результатов. А в той ситуации, в которой сейчас пребывает наш биатлон, пропало желание, нет стимула и перспективы. Считаю, что принял верное решение. Думаю, жалеть не буду. Меня поддержали жена, родственники и друзья.

- Давно знакомы с супругой?

– Пятый год уже. Приходилось много общаться на расстоянии. Все это время она ждала. Можно сказать, что наши отношения выдержали непростую проверку.

- Тренером в биатлон пошли бы работать?

– Сейчас – нет. Только если обстановка в нем поменяется. Сейчас я себя там не вижу. Не хочу кого-то в чем-то обвинять или на кого-то наговаривать. Говорю о том, что прочувствовал на своей шкуре и о том, что хотел бы изменить. Может быть, кого-то это устраивает, кому-то это интересно… Для меня же это будет потерянное время.

- Давайте вспомним прошлый сезон. После неудачного старта сборная постепенно прибавляла…

– В начале сезона были проблемы со скольжением лыж. Ничего плохого не хочу говорить про наших сервисменов. Ребята выжимают максимум из того, что они имеют. Просто оснащение ведущих сборных намного лучше. У нас же выбор ограничен, что закупили, тем и пользуемся. Но даже при этом были гонки, когда наши лыжи скользили лучше, чем у сильных соперников.

А вообще тренеры нам все время говорили, что подготовка выстроена с упором на чемпионат Европы в Раубичах. Вскоре после него в календаре стоял и чемпионат мира. Поэтому не форсировали в начале сезона. Хотя я себя настраиваю на результат уже на первых этапах. Ведь лидеры мирового биатлона держат уровень с начала и до конца сезона. Я считаю, как ты поработал в межсезонье, то и будешь показывать. А эти выходы на пик формы… Хорошо, если угадаешь и выстрелишь. А если нет – весь год насмарку.

- Вы не поехали на этап Кубка мира в Нове-Место в декабре, а вместо этого отправились в Обертиллиах на Кубок IBU.

– У нас было оговорено, что если в гонке на Кубке мира не попадаешь в число 60 лучших, то опускается в турнир рангом ниже. И меняешься с теми ребятами, которые хорошо проявили себя в Кубке IBU. В Обертиллиахе удалось хорошо выступить и вернуться в Кубок мира.

После нового года пропускали этапы Кубка мира в Северной Америке, вместо этого поехали на сбор в горах в Антхольц, чтобы лучше подвестись к чемпионату Европы.

- А в итоге получилось, что как раз перед домашним чемпионатом Европы вы, а также Ирина Кривко и Динара Алимбекова, зацепили какой-то вирус. Говорят, в гостинице в Антхольце какой-то постоялец гостиницы сильно кашлял…

– Да, сначала Ира Кривко заболела. Потом после перелета в Минск и мы с Динарой «подхватили эстафету». Набрал перед чемпионатом Европы неплохую форму, но неделю пролежал с температурой. Вышел в Раубичах на индивидуальную гонку, и после 20 км меня накрыло по полной программе. Только к чемпионату мира немножко оклемался.

- И заняли на нем 15-е место в индивидуальной гонке, оставив позади Мартена Фуркада и еще нескольких топ-биатлонистов. Сами ожидали от себя такого?

– Опять же спасибо Александру Сыману. Он составил мне план, как мне правильно подготовиться после болезни, как подвести себя к старту, как распределить нагрузки, на какую гонку настроиться в первую очередь.

В итоге получилось занять достойное место. Не скажу, что этот тот результат, которому надо сильно радоваться в моем возрасте. Но с учетом перенесенной болезни выступление получилось вполне приличным.

- Штаб сборной был в курсе, что, по большому счету, вас Сыман тренирует?

– Я не афишировал. Потому что возникло бы много вопросов, полетели бы камни в мой огород. Ведь у меня и так с тренерами порой были натянутые отношения.

Когда объявил о завершении карьеры, высказал тренерам свои соображения. Может быть, они теперь станут больше прислушиваться к спортсменам, и это в итоге пойдет на пользу тем ребятам, которые остались в команде. Возможно, улучшится ситуация и со специалистами по стрельбе, и с медицинским обслуживанием. Недавно заезжал к ребятам, говорят, какое-то движение началось.

- Есть ли среди наших молодых биатлонистов те, кто в будущем будет бороться за призовые места на этапах Кубка мира?

– Есть способные ребята – Дмитрий Лазовский, Антон Смольский, Виктор Кривко, Максим Воробей. Им сейчас по 20-23 года. Роману Елетнову – 26. Ему бы стрельбу поставить, а скорость у него есть.

Но не только от парней все зависит. Важно и то, кто и как будет с ними работать. Надо найти подход к каждому, развивать сильные и работать над улучшением слабых сторон.

Я вам скажу, что хорошие результаты способны были показывать и ребята из предыдущего поколения – и Юрий Лядов, и Дмитрий Абашев, и Дмитрий Дюжев, и Александр Дорожко.

- Значит, согласны с диагнозом Юрия Лядова, что мужской биатлон у нас умирает?

– Тут он правильно сказал. Я присоединяюсь. Если ничего не поменяется, то так оно и будет.

- Как в команде реагируют на критику со стороны Лукашенко, от которого часто достается на орехи всем спортсменам. Через месяц после Игр в Пхенчхане во время встречи с олимпийцами он жестко прошелся по мужской сборной по биатлону.

– Если честно, раньше не читал об этом. Больше слежу за футбольными новостями. И в социальных сетях не зависаю. Но вообще, в команде, думаю, все отнеслись бы с пониманием. Девчонки часто показывают хорошие результаты. Конечно, хочется, чтобы и мужская сборная не отставала.

«Однажды ткнул Бьорндалену палкой под глаз»

- Несколько лет назад к белорусскому биатлону стал ближе Уле-Эйнар Бьорндален. Нашему Сергею Новикову на Олимпиаде в Ванкувере удалось разделить с ним одну ступень на пьедестале, Юрию Лядову он преподнес компот после того, как уступил ему на летнем чемпионате Беларуси. Есть ли у вас какая-то занятная история, связанная с норвежцем?

– Когда во главе пелетона бежали с ним масс-старт на летнем чемпионате Беларуси, менялись с ним позициями. То он немного впереди, то я. И вот во время очередной смены я выдвигался вперед и ткнул ему палкой под глаз, рассек скулу. Ситуация, конечно, неприятная. Но Бьорндален отреагировал очень спокойно, как профессионал, без истерик.

А после финиша, чтобы я не испытывал неловкость из-за этой ситуации, подошел и пошутил, подбодрил меня: дескать, не переживай, все в порядке.

- Биатлонные тренеры не устраивают разносы в раздевалке, как это нередко случается в игровых видах спорта?

– Нет. У нас другая специфика. Думаю, вряд ли такие методы оказались бы эффективными. Мне кажется, если результат плохой, то спортсмена лучше поддержать, потому что у него и так эмоциональное состояние подавленное. Лучше спокойно разобрать ошибки, понять, почему они возникли и объяснить, что нужно сделать, чтобы их не повторять.

Все-таки у нас не игровой вид спорта, где адреналин и эмоции могут помочь делу. Здесь нужна концентрация, ты должен прийти на огневой рубеж, сделать все четко и покинуть стрельбище с холодной головой. Если же ты завелся, то у тебя пульс подскочит, сделаешь потом в таком состоянии 3-4 промаха, и кому от этого лучше?

В этом плане очень вдумчиво работал со спортсменами Рафаэль Пуаре. Если у тебя не идет стрельба, он подойдет и спокойно объяснит ошибки.

Однажды на этапе Кубка мира во время спринтерской гонки я жутко «намазал» – закрыл то ли одну, то ли две мишени. И на следующем сборе во время тренировки Пуаре пришел на огневой рубеж вместе с психологом. После каждой стрельбы, едва я поднимался с коврика, психолог со мной беседовала, мы подробно проговаривали с ней все детали. И так раз двадцать, наверное. Рафаэль стоял рядом, все слушал, что-то подсказывал, а потом на основании этих бесед находил какие-то решения.

И так он работал со всеми спортсменами.

Пуаре вообще очень отличала скрупулезность и внимание к мелочам. Когда после его прихода в команду мы построились на первую тренировку, у многих не были завязаны шнурки. И он сразу сказал: «Пока шнурки не завяжете, тренировки не будет».

Француз учил не только как надо на лыжах катить, но и просто как правильно бегать.

А такого тщательного подхода в обучении технике лыжного хода я вообще нигде не встречал. Он не просто сам показывал это, а проводил индивидуальные тренировки. Возился со спортсменом, как с ребенком. Подробно объяснял все нюансы и разбирал ошибки. Сразу видно, что человек реально хочет добиваться результата.

«Когда пришел Пуаре, чувствовал себя первоклассником и понимал, что ничего не умею»

- Нынешний штаб сборной ведь тоже наверняка видит ошибки и недостатки в технике лыжного хода у спортсменов. На тренировках этому уделяется внимание?

– Уделяется, но при этом всем дается одно задание, и атлеты его выполняют. А индивидуально никто ничего не разбирает, хотя у каждого – свои ошибки. Для того, чтобы человек их исправлял, на эти недочеты надо неоднократно указывать, чтобы у спортсмена это засело на подсознательном уровне. Биатлонист может правильно исполнять движения, когда будет возле тренера, а когда отъедет подальше, у него вылетит из головы, и он снова станет делать по-старому.

Вот поэтому Пуаре брал два-три человека и катался вместе с ними всю тренировку, чтобы сразу же исправлять ошибки. Сначала он едет спереди, ты смотришь и повторяешь. Затем ты выходишь вперед, а тренер следит, правильно ли ты все делаешь. И такое занятие длилось полтора-два часа.

Когда я увидел столь углубленный подход к занятиям, стоял с широко открытыми глазами, чувствовал себя первоклассником и понимал, что ничего не умею. И в то же время, когда видишь такой пример, есть огромное желание учиться. Тем более когда перед тобой многократный чемпион мира и обладатель Хрустального глобуса. Грех не посмотреть, как он стреляет.

Конечно же, не все великие спортсмены становятся великими тренерами. Но если у тебя есть возможность что-то перенять у такого знаменитого спортсмена, то надо этим пользоваться.

Считаю большой ошибкой то, что тандему Пуаре – Сыман не дали поработать на перспективу. С ними было настолько легко и увлекательно, что я не заметил, как пролетели полгода. Я даже не устал, хотелось, чтобы сезон продолжался.

- Но ведь с молодыми спортсменами у Рыженкова получалось добиваться хороших результатов.

– В юниорском биатлоне нет такой конкуренции, как во взрослом. У меня тоже были медали на юношеских и юниорских топ-турнирах. Но когда переходишь во взрослый спорт, обнаруживаешь, что там совсем другой уровень соперничества. Не все лучшие юниоры остаются в биатлоне и рано завершают карьеру. А немало и таких, что в юности не блистал среди сверстников, зато с годами становился топ-спортсменом.

У нас же все стараются проявить себя в юниорском возрасте, чтобы попасть в обойму, а там уже как получится.

«Хочется, чтобы и среди мужиков появились такие же великие спортсмены, как Домрачева»

- В последние годы так сложилось, что все главные звезды белорусского спорта – женщины: Домрачева, Азаренко, Герасименя и другие. Это задевает самолюбие?

– Конечно, хотелось бы показать результат, заявить о себе как следует. Чтобы и среди мужиков появились такие же великие спортсмены, как Домрачева.

- Как думаете, в чем тут дело? В более высокой конкуренции в мужском спорте, либо здесь еще какие-то причины?

– Наверное, в каждом случае свои причины. Возможно, совпало так, что нынешнее поколение подарило стране одаренных девушек именно в этих видах спорта. Возьмите нынешний французский биатлон. У них есть Мартен Фуркад, а в женской команде столь ярких звезд и близко нет. Да, в целом у девушек крепкая команда, но в минувшем сезоне они не сказать, чтобы блистали.

А вспомните, каким сильным был мужской биатлон в Беларуси лет 15-20 назад, когда выступали Олег Рыженков, Вадим Сашурин, Владимир Драчев, Алексей Айдаров. Они ж брали медали во всех эстафетах. И насколько скромнее тогда были успехи женской команды.

Я думаю, что пройдет время, сменятся поколения, и мужской спорт еще подарит нам ярких атлетов.

- Какие моменты своей карьеры считаете самыми яркими, а какие – наиболее мрачными, тусклыми и досадными?

– Повторюсь, но для меня самый яркий момент – приход в нашу сборную Рафаэля Пуаре и Сымана. Они придали такой импульс моему развитию.

«Команда не хотела работать с Королькевичем и вызвала его на разговор. Явились все. Сразу стало понятно без слов»

- Противоречивая фигура в штабе белорусской сборной – Владимир Королькевич. Надежда Скардино отозвалась о нем довольно жестко.

– Надя не просто так сказала. Я с ней согласен.

- Приверженец советской системы?

– Не только в этом дело. Здесь еще и человеческий фактор, и отношение к спортсменам. Когда Королькевич уходил из сборной Беларуси в 2016 году, вся команда не хотела с ним работать. Был последний этап Кубка мира. И чтобы не было никаких недомолвок, мы вызвали его на разговор. Причем в команде условились так: кто хочет работать с Королькевичем в будущем сезоне, может на эту встречу не приходить, а остальные собираются в зале в назначенное время.

Явились все. И сразу стало понятно без слов. Встреча продлилась не более пяти минут. Кто захотел, высказал свое мнение. Кто-то сдержался и промолчал, кто-то постеснялся. В итоге Королькевич промолвил что-то вроде «ну, я услышал». И ушел. На следующий год его в сборной уже не было.

Еще в том же сезоне-2015/16 понял, что с Королькевичем далеко не уедешь. Тогда перед чемпионатом мира в Холменколлене мы остались на сбор в Германии и работали по его системе – и мужская, и женская команды. Почувствовал, что меня буквально накрывает и пытался донести тренеру, что перед чемпионатом мира такие объемы – явный перебор. Но он сказал, что работаем по полной, потом отпустит, и мы выстрелим на чемпионате мира.

Но я же чувствовал свой организм, понял, что надо сбросить нагрузки. И тогда обратился за консультацией к Александру Сыману. Он мне подсказал, какую надо делать работу, и я последовал его рекомендациям. И в итоге выступил на ЧМ-2016 достойно, дважды занял 13-е место – в спринте и масс-старте и даже был очень близок к медали.

А вот все остальные ребята, кто работал дальше по системе Королькевича, увы, результат не показали.

- Однако Королькевич снова появился в сборной год назад, в следующем сезоне после Олимпиады.

– Мне было интересно, изменится ли человек после того разговора с командой. В том числе и по этой причине я остался еще на год в биатлоне. Но теперь я убедился, что такие люди не меняются.

Я не спорю с тем, что это опытнейший специалист, обладает обширными знаниями. Но ведь нужно еще уметь их донести до спортсменов, как это делал тот же Пуаре. Хотя, казалось бы, Королькевичу должно быть проще, ведь у него нет языкового барьера. Но он бомбит по одной и той же схеме, без учета возраста, опыта и индивидуальных качеств спортсменов.

Прежней осталась и манера общения со спортсменами. Отсюда и психологическое напряжение в коллективе. Ничего с 2016 года не изменилось. Но федерацию, похоже, этот тренер устраивает.

«Если к тебе в сборной по-человечески относятся, то и в семье на любые проблемы с пониманием отреагируют»

- А еще не получилось удержать в биатлоне Домрачеву и Скардино.

– Когда лидеры уходят, это отражается на тех, кто остается. Ирина Кривко успела с ними поработать, и здорово подтянулась. Но и другим девушкам было бы полезно еще поучиться у наших лучших биатлонисток. И даже один год совместной работы с такими звездами многое мог бы дать молодым спортсменкам. Трудно расти и развиваться, когда перед глазами нет примера того, как работают профессионалы.

Я опять вернусь к сборной Франции. Посмотрите, как за Мартеном Фуркадом подтянулась мужская команда. Потому что они тренируются вместе, друг другу подсказывают.

Когда я пришел в сборную, там самым опытным был Сергей Новиков. Мы все смотрели, как он стреляет. Он и сам нам охотно подсказывал.

- Австрийский тренер Альфред Эдер тоже наверняка пригодился бы в штабе сборной.

– Это очень классный специалист. Всегда готов был помочь, дать совет. Иностранцы – они совсем другие люди. И в плане коммуникации, и в плане отношения к спортсменам. Никогда не возвышают себя. Для них важное значение имеет семья. Они никогда не возражают, если на денек к тебе во время соревнований заглянут родные. Это же психологическая разгрузка, смена обстановки, положительная подзарядка. А наши тренеры скажут: «Вы что, туда нельзя, сюда нельзя».

Да что далеко ходить. Я столько о себе узнал за три дня сбора в Раубичах, пока не принял решения о завершении карьеры. Все из-за того, что вечером после тренировочного дня ездил домой к жене и четырехмесячному ребенку. Хотя всю программу сбора выполнял, и к 7 утра уже был на зарядке вместе с командой.

Но мои отлучки очень не нравились нашему штабу. Я не мальчик, мне уже за 30. И не считаю нормальным, когда в таком возрасте тебе не позволяют проявлять заботу о семье. Я ведь и так почти полгода не видел беременную жену, а потом пропустил и рождение ребенка в конце прошлого сезона. И теперь не могу заглянуть домой, чтобы супруга хотя бы немного отдохнула?

Самое интересное, что лично мне тренеры не решались высказать претензии, и я узнал об их недовольстве от ребят. И после этого пошел и все высказал, чтобы не было разговоров за спиной.

Я такой человек, что мне не нужен пастух. Если б я чувствовал, что устал, то не поехал бы домой после тренировочного дня и остался бы ночевать в Раубичах. И жена меня в этом всегда поддержит. Это же взаимосвязано.

Если к тебе в сборной по-человечески относятся, то и в семье на любые проблемы с пониманием отреагируют. А если супруга видит, что ты подстраиваешься под тех людей, для которых ты никто, то и с ее стороны будет соответственное отношение.

Напісаць каментар 15

Таксама сачыце за акаўнтамі Charter97.org у сацыяльных сетках