«Отвел задержанного парня подальше, чтобы никто не видел, и сказал: беги»

Рассказ милиционера из Гомеля, который уволился после начала протестов.

Помните участкового из Гомеля Ивана Колоса, который одним из первых после протестов решил уволиться из органов? Офицер тогда записал видеообращение к коллегам с призывом не применять силу к выходящим на акции безоружным людям, выбросил форму и значок с балкона и ушел. С тех пор прошло почти полтора месяца. Портал tut.by узнал, где теперь уже экс-милиционер и что с ним.

Через несколько часов после записи видеообращения у Ивана случился ночной побег в Россию (сразу после публикации видео к Ивану пришли коллеги, он не открыл, тогда милиционеры устроили дежурство под окнами его дома), потом он переехал в Киев. Сегодня Иван уже в Варшаве — живет и учится на motion-дизайнера.

Новую профессию бывшему участковому помогает получать проект ByChange. Иван уже записал видео, в котором рассказывает о своей будущей работе и новой жизни.

Пока, конечно, признается парень, много сложностей: деньги на исходе и нужно думать, как заработать. Вместе с Иваном из страны вынуждена была уехать и его супруга. Ей пришлось оставить отработку по распределению, и теперь семья должна возместить государству за ее учебу в вузе около пяти тысяч долларов.

— Ситуация непростая, пока учусь, нет работы и это все, конечно, не может не беспокоить, — говорит Иван. Но он тут же добавляет: если бы можно было повернуть время назад — поступил бы так же. И объясняет почему.

«Отвел подальше, чтобы никто не видел и сказал: «Беги»

Его августовское видеообращение, наделавшее столько шума, говорит Иван, было решением спонтанным и эмоциональным.

— Как и многие милиционеры, я в августе дежурил на избирательном участке. Я тоже видел, сколько людей приходит туда с белыми ленточками на руках. Уже после выборов разговаривал с членами комиссии — и мне рассказали, что на нашем участке около 90% избирателей проголосовало за Тихановскую. И если бы только на нашем. Приехал после закрытия участков в РОВД, обсуждали это с сослуживцами — они рассказали, что и у них такая же ситуация, — вспоминает Иван.

Поздно вечером 9 августа его вместе с коллегами из Советского РОВД Гомеля отправили в центр города в подкрепление к уже работавшим там силовикам.

— Сначала просто сказали, что в городе протесты: мол, будете патрулировать в районе парка. Мы как были в белых праздничных рубашках с участков, так и поехали. Я, конечно, знал, что люди выйдут — но не думал, что их будет столько. Нас отправили не в парк, а на площадь Восстания — там протестующие стали в сцепку. Никто тогда не знал, как будут разворачиваться события. ОМОНа было несколько человек, поэтому, если бы протестующие пошли на них, не знаю, чем все могло закончиться. Но люди даже в сцепке не были агрессивными, они кричали: «Милиция с народом», девушки говорили ОМОНу, что не хотят насилия и крови.

Иван говорит, что им поступил приказ разделить сцепку. Они зашли сзади, впереди стоял ОМОН. Между протестующими и силовиками началась потасовка, людей стали задерживать.

— Мне задерживать не пришлось. Но когда омоновец передал мне молодого парня и сказал отвести в автозак… А я видел, как его задерживали, видел, что он ничего не делал! Стало жалко и неудобно. Я отвел его подальше, чтобы никто не видел, и сказал: «Беги».

«Сотрудников словно загипнотизировали»

В первую ночь протеста, вспоминает Иван, в их отделе к задержанным относились нормально.

— Возможно, били при задержаниях, но у нас — нет. А вот уже 10-го и 11-го началась жесть. Людей отводили в актовый зал или в спортивный. Они часами стояли в позе лицом в пол со связанными руками. Люди просили дать позвонить родным. Им в этом отказывали. Не все, но некоторые мои коллеги задержанных били. Я так и не понял, зачем. Даже если допустить, что в целях безопасности самих сотрудников, чтобы задержанные, которых было больше, чем милиционеров, не взбунтовались — так достаточно было поставить их лицом к стене, а не держать в этих позах. Я говорил коллегам, что так быть не должно. Старшие на это отвечали, чтобы я замолчал.

Когда Иван понял, что ничего не поменяет, то, говорит, решил помочь хотя бы тем, кому мог: задержанным, за которыми его поставили присматривать, он расслабил наручники и разрешил лечь поудобнее. Еще одному парню принес телефон, чтобы тот позвонил своей девушке — которой, кстати, в тот вечер за несколько минут до задержания сделал предложение.

— Они вообще, как рассказывал парень, не были на митинге, сидели в кафе. Когда вышли, подъехал автозак — и его загребли.

— Откуда у милиционеров появилось вдруг столько агрессии?

— Сам не знаю. Это была не та милиция, которая была до выборов. Я там работал пять лет. Бывало всякое, но такой жести и злости я не видел.

— Может, с вами проводили какую-то специфическую идеологическую работу? Еще один бывший сотрудник рассказывал TUT.BY, что по крайней мере в его регионе «идеологическая подготовка была такая: если действующая власть проигрывает, то каждого из нас [сотрудников милиции] будут вешать на суках у дороги. Поэтому защищать эту власть нужно любыми средствами и способами».

— Я бы не сказал, что нам как-то на планерках специально «промывали мозги». Ничего такого не было. Но вот конкретно в эти дни было так: идет начальство по коридору, обронит фразу типа «Да им [протестующим] по 150 евро платят» — ну и вся эта информация спускается ниже к подчиненным. У кого критическое мышление развито, те еще сделают свои выводы, а остальные подхватили эти слова — и заводятся. Думаю, так все и началось. Сотрудников словно загипнотизировали. Коллеги, как заведенные, твердили одно: все задержанные — это враги. Я пытался говорить, что это не так: мол, посмотрите — это наши соседи, знакомые, друзья, кумовья, это наш народ. Говорил коллегам, что они поступают как фашисты, что так даже с врагами не поступают. Кто-то услышал, думаю, но точно меня не все поняли.

«Можно ответить руководству: Я это делать не буду. И остаться человеком»

11 августа Ивана ставили в группу задержания. Он ответил, что не пойдет. Что не видит состава нарушений у людей, которых надо задерживать.

— После 12 августа уже ходили слухи о тех зверствах, которые применялись к задержанным. Я знал, что в нашем отделе есть сотрудники, которые также разделяют мою позицию, но не могут решительно об этом заявить. Я свое обращение, наверное, больше для них записывал. Хотел их поддержать, показать своим примером, что они на правильном пути, — говорит Иван.

Сейчас он признается, что, конечно, рассчитывал на то, что многие из коллег его поддержат. Но за ним уволились единицы.

— Надеюсь, что на тех, кто остался, мое видеообращение тоже как-то повлияло. Ведь всегда просто можно ответить руководству: «Я это делать не буду». И остаться человеком.

Иван, конечно, слышал об отношении высокого милицейского руководства к милиционерам, которые написали в те дни рапорты об увольнении: глава МВД Юрий Караев назвал их предателями.

— Самое главное, что я не предал народ, которому давал присягу. Я его не избивал, я точно знаю, что моя совесть чиста. И пусть генералы и полковники называют меня как хотят.

— Что будете делать дальше?

— Пока учиться и работать здесь. У нас годовая виза. Мы с супругой очень скучаем по дому и, конечно же, хотели бы жить в своей стране. Но пока в Беларуси этот режим, мы вряд ли вернемся.