Виктор Шендерович: Все авторитарные режимы поскальзываются на одной и той же банановой кожуре

Протестные настроения в Беларуси — это как пары бензина, которые накапливаются в гараже.

В интервью «Салідарнасці» российский писатель Виктор Шендерович рассказал о том, что может приблизить конец диктатуры в Беларуси.

— Александр Невзоров считает мирный протест «глупой формой покорности». Вы же, напротив, с уважением отзывались о мирных протестах в Беларуси. А что думаете на этот счет сейчас?

— Сложные чувства, смешанные. Мирные протесты заканчивались сменой власти многократно — от Ганди до «бархатных революций» в Чехословакии и так далее.

Мирный протест назвать «глупым» мог только Невзоров с его демонстративной брутальностью. Так отстаивать свою позицию не глупо, в этом был расчет на обратную связь. Где есть обратная связь, хотя бы минимальная, настойчивый и длительный мирный протест способен привести к политическим изменениям.

Мирный путь длиннее. Безусловно, он закончится обрушением режима. Мы видим по примеру и Венесуэлы, и Беларуси, что процесс может быть очень травматичным.

— Наблюдая за событиями в нашей стране со стороны, какие выводы вы делаете?

— Особенных иллюзий по поводу этого режима не было ни у кого, кто внимательно наблюдает за ним.

Думаю, что исторически Лукашенко обречен. Но сколько времени еще потребуется для выхода на свободу, непонятно.

— Имена «доносчиков» не спустя десятки лет, а всего через год. Недавно в сети была опубликована база МВД с обращениями «неравнодушных граждан», которые сообщали милиции, кто из соседей слушает песни оппозиционного содержания, а кто ездит по деревне на комбайне с бело-красно-белым флагом.

Виктор, как вы думаете, после обнародования подобных сливов уменьшится количество желающих настучать на соседа?

— Уменьшится, конечно. Потому что самые умные понимают, что с окончанием режима Лукашенко их жизнь не закончится.

Очень важный вопрос: где та черта, за которой заканчивается мирный протест, и инстинкт самосохранения начинает требовать нелегитимных действий? В какой момент человек становится партизаном, если использовать термины прошлой войны? Когда в обществе накапливается ощущение невозможности жить так, как жили вчера?

Это как пары бензина, которые накапливаются в гараже. Вот еще две секунды назад можно было безнаказанно чиркнуть спичкой, а потом уже взрыв. В какой момент это происходит — каждый раз загадка.

Мы видим по арабским примерам десятилетней давности, как внезапно все случалось. То, что было вполне допустимо вчера, оказывается недопустимым сегодня. Как в Тунисе, где был полный контроль, самосожжение уличного торговца на рынке привело к свержению власти.

В какой момент в Беларуси накопятся бензиновые пары, и произойдет переход количества в качество, заранее предсказать невозможно. Сейчас процесс идет в двух противоположных направлениях.

В пользу Беларуси говорит то, что она находится в середине Европы. Просто отрезать и сделать маленькое царство на отшибе все-таки довольно трудно. Я полагаю, что это дает белорусам некоторые шансы выйти на свободу.

— Как, по-вашему, какие последствия не учитывает режим?

— Невозможность поставить лайк, высказать свое мнение, легитимным путем что-то поменять выталкивает людей либо в маргинализацию и миграцию, либо в сопротивление. Это физика — энергия не может просто исчезнуть куда-то.

И если энергия протеста не может выйти в политическую жизнь, она может вылиться в нелегитимные формы. Думаю, власти понимают, что если человек не может поставить лайк, ему придет мысль каким-то другим образом выразить свое отношение. В этом смысле все авторитарные, тоталитарные режимы поскальзываются на одной и той же банановой кожуре.

В свободной стране есть социология, инструменты смены власти, свободные СМИ, независимые суды, выборы. Вчерашние телезрители становятся избирателями, власть меняется, бывшая власть уходит в оппозицию и так далее. Там, где эта машинка разломана, энергия негодования, протеста, недовольства рано или поздно переходит в другие формы.

Но, повторяю, о легитимности в случае с Беларусью говорить поздно, потому что нелегитимен сам Лукашенко. И это все понимают: и он сам, и все остальные. Сегодня просто разговор о возможностях противостояния, которые есть у общества.

— Как вы считаете, что может остановить Лукашенко?

— По примеру Древнего Рима все перевороты совершались именно преторианцами — людьми, которые обслуживали того или иного цезаря. Понимает ли это Лукашенко? Думаю, прекрасно понимает. Поэтому изо всех сил старается сделать так, чтобы его преторианцам было выгодно стоять на страже. И он их повязывает кровью. Он делает так, чтобы люди уже не могли выйти наружу, чтобы они пропахли Лукашенко сами. Чтобы у них не было возможности выбора.

Он очень боится тех из своего окружения, кто еще может уйти. С точки зрения Лукашенко эти люди способны на предательство.

— Как вы считаете, что может приблизить конец режима Лукашенко?

— Я думаю, возвращение самоорганизации в какой-то момент. Это же игра с обоюдными шансами. Как сказано было у Гоголя про Чичикова: жители города N все не могли понять, такой ли это человек, которого надо немедленно схватить, или это такой человек, который сам может схватить кого угодно.

Это описана ситуация тоталитарного режима. Они могут схватить кого угодно, но понимают, что в любую секунду могут схватить их, и есть за что. Власть смотрит на числительные. Помните, когда счет шел на сотни тысяч людей, власть заперлась и сидела тихо. То же самое и в Москве.

Разговор только о степени протеста, о его настойчивости, массовости. И да, увы, уже о готовности противостоять.