История ничему не учит россиян
2- Антон Павлушко
- 4.08.2025, 8:12
- 8,452
Ситуация напоминает Первую мировую.
На этой неделе в России вновь активизировались атаки на объекты нефтегазового сектора — НПЗ, склады и все, до чего можно дотянуться. Это может свидетельствовать о том, что неформальные договоренности с США или Россией о сдержанности больше не действуют.
Однако в этот раз к ударам по нефтянке добавились и атаки по железной дороге — это своего рода «новинка сезона». Почему такие удары не применялись раньше, остается загадкой: даже на оккупированном Донбассе достаточно логистических целей, а работающие вокзалы в некоторых городах выглядят как минимум странно.
Также зафиксированы точечные удары по российским автозаправкам в приграничных Курской и Белгородской областях. Это нарушает топливную логистику, а в ряде случаев позволяет уничтожить технику — в том числе, в моменты стоянки и дозаправки.
Взрыв моста в Брянской области с помощью дрона выглядит эффектно, но не менее интересными оказались видеодоказательства минирования самих мостов российскими военными — на случай форсирования границы со стороны Украины. Очевидно, речь идет о создании буферной зоны.
На фоне всего этого появилась визуальная фиксация нового украинского дрона-аналога «Шахеда». О его разработке говорили два года назад, презентовали год назад, но только сейчас появились кадры объективного контроля с его применением. Несмотря на внешнюю неуклюжесть, медленную скорость и заметные колебания в воздухе, дроны успешно достигают целей.
Ключевой вопрос — массовость. Если Украина сможет поддерживать высокий темп ударов по российской территории, это будет иметь стратегическое значение. В противном случае — несколько атак в неделю ощутимого эффекта не дадут.
Также остается вопрос: куда именно наносить удары? Есть две стратегии. Одни настаивают на дальних «дип-страйках» по промышленным и энергетическим объектам в глубине России — там дорого, неожиданно и «красиво». Но такие дроны летят медленно, и на пути к условной Елабуге их заметит вся Россия — до цели долетают единицы.
Плюс при дальнем полете дроны вынуждены проходить ПВО в темноте, но до самих объектов долетают уже на рассвете — под огнем крупнокалиберных пулеметов и автоматов. Чем дальше цель — тем меньше боезаряд, потому что нужно больше топлива. Поэтому украинскому дрону до Елабуги лететь дальше, чем российскому — до Львова. Соответственно и боеголовки у российских дронов больше. Альтернативный подход — атаки по ближнему приграничью и по Донбассу, где хоть и нет крупных производств, но логистика и размещение войск остаются уязвимыми.
Вопрос по баллистике также открыт. Похоже, серийного производства баллистических ракет в Украине пока нет — лишь отдельные образцы на тестах. Даже если планы есть, по самим производствам могут прилетать удары, что постоянно сдвигает сроки. Без массированных ракетно-дроновых атак заставить Россию сесть за стол переговоров практически невозможно. Это вновь подтвердилось на совместных заявлениях Путина и Лукашенко, где речь зашла о дронах, украинских ударах и, по предложению Лукашенко, о возможном «перемирии без дальних ударов».
При этом в российском руководстве ощущается некая эйфория: мол, вот-вот дожмут. Хотя Путин вновь говорит лишь о Часовом Яре, на самом деле амбиции у Москвы охватывают все заявленные украинские области. Ситуация напоминает Первую мировую. Уже к концу 1914 года стороны понимали: Париж, Лондон или Берлин взять не получится. Но каждая надеялась на «чудо-прорыв», который все изменит. Поэтому война затянулась на годы.
В 1916 году Россия рассчитывала на Брусиловский прорыв, но фронт не рухнул. В 1917 — Франция предприняла Нивельское наступление — тоже безуспешно. В 1918 — Германия сделала ставку на последний маневр в сторону Парижа, но силы были на исходе, и все завершилось капитуляцией.
Каждый год войны стороны могли договориться — хотя бы о перемирии. Но амбиции, как у Вильгельма II с его мечтой взять очередной «Часов Яр», стоили Германии империи и миру новой войны.
После выхода ВСУ из Курской области у России был шанс закончить войну. Но — нет. История ничему не учит.
Антон Павлушко, «Фейсбук»