Две Беларуси

В жизни каждого человека есть решения и дни, которые определяют его будущее на долгие годы, а иногда и на всю оставшуюся жизнь (впрочем, есть подобные дни и в жизни целых народов и государств).

Это своеобразные перекрестки, когда мы решаем, куда идти дальше, и, однажды выбрав, практически никогда не можем вернуться обратно, чтобы что-то изменить. В моей жизни было не так много таких точек, и большинство из них достаточно стандартны: выбор техникума после школы, выбор университета после техникума, выбор места работы. Был в моей жизни и такой, к сожалению, стандартный для современного белоруса выбор, как отъезд в 2002 году на заработки в Москву – решение, которое на 7 лет определило моё будущее, впрочем, так же как и решение вернуться.

В 2010 году смерть Олега Бебенина подтолкнула меня к мысли, что нельзя дальше стоять в стороне от происходящего. Я не знал Олега лично, но каждый день в Москве я начинал и заканчивал чтением «Хартии-97» – все эти годы она оставалась для меня окном на Родину, окном, в котором я видел реальную, а не придуманную жизнь. Поэтому решение приехать из благополучной России на Площадь-2006 было для меня вполне обдуманным. Тогда, после возвращения в Москву, по свежим следам я написал статью «День национального позора» и даже предположить не мог, что когда-то мои статьи будут опубликованы на самом известном и авторитетном белорусском сайте – «Хартия-97».

«Хартия-97» во многом определила и то, что «своим» кандидатом я выбрал Андрея Олеговича Санникова, и мне очень повезло попасть работать в его инициативную группу. Это были замечательные месяцы – месяцы надежды, месяцы такой непривычной свободы – когда мы сами непрестанно удивлялись: мы идём по Минску с бело-красно-белым флагом, и никто нас не задерживает! В группу попали замечательные люди, многие из которых стали моими друзьями. Я не знаю никого, кто бы пришёл в инициативную группу ради какой-то корысти, все мы пришли, чтобы работать на общую победу, победу над тем, кто «за власть не держится». Сколько людей подходило к нам, изливая все свои надежды на скорые перемены. Шли и молодые, и пенсионеры, вопреки устоявшемуся взгляду, что они все – за Лукашенко. Среди наших «подписантов» была даже бабушка 1927 года рождения, пришедшая к нам со своей дочерью и гордо сказавшая: «А я никогда за него не голосовала!». Какие уставшие они все были от этого многолетнего беспредела и какие светлые! «Лукашисты», стоявшие всегда несколько в сторонке от оппозиционеров, переживали ежедневное оскорбление – за весь день к ним подходили от силы несколько десятков человек (часто, чтобы высказать свою ненависть режиму, и бедные учителя тогда, опустив голову, выслушивали всё, что народ хотел бы сказать, но не может, лично «ему»), в то время, когда у нас так часто стояла очередь. Люди терпеливо ждали, чтобы поставить подпись за будущее – новую Беларусь. Многие приезжали из глубинки, рассказывая: мы приехали специально, чтоб поставить свою подпись за Санникова, и за компанию отдавали свои подписи за всех, кто был «против» нынешнего главного чиновника.

А потом был этот исторический переход с Октябрьской площади на площадь Независимости, когда огромная масса народа (как напишут потом в протоколах-сказках о массовых беспорядках, «беснующаяся толпа») прошла, не поцарапав ни одной машины, не разбив ни одной витрины – ведь все мы переживали невероятный подъём. Многие, с кем я говорил после, отмечали этот момент, когда казалось, что враг бежал и страна теперь наша! Вот она новая жизнь! И тем нестерпимей было услышать оглашённые результаты выборов – никто из нас не мог поверить в эти цифры. Мы все, от начала до конца участвующие в избирательной компании, видели настроение народа. Были или безразличные к происходившему – как выяснялось при общении, просто потерявшие надежду: опять обманут, напишут, что захотят; или были те, кто за нас. Число тех, кто открыто говорил о том, что он за действующую власть, было просто ничтожно. Мы, как и сотни тысяч белорусов, верили, что на этот раз голоса будут считать. И вдруг такой процент! А ведь до этого было ещё бандитское нападение на группу Некляева. Всё это вызвало взрыв негодования, который местами принял решительные проявления, но до последнего момента члены инициативной группы Санникова и других кандидатов делали всё возможное, чтоб остановить эти действия. Около получаса предпринимались попытки прекратить битьё стёкол, все группы скандировали: «Остановитесь, это провокация!». А в это время люди «в штатском», в чьи обязанности входит сохранение порядка, спокойно стояли около дверей и снимали на видео. Очевидно, что им нужно было сделать всё, чтобы хоть как-то оправдать уже запланированное применение силы для разгона митинга. Но ни сотни часов собранных видеоматериалов, ни сотни томов уголовного дела так и не ответили на вопрос, кто же разбил первое стекло.

Про 19-е декабря и о событиях, последовавших после Площади, арестах, судах, пытках, тюрьмах уже написано много, и, как кажется мне, количество литературы, посвящённой этим судьбоносным для Беларуси дням, будет только увеличиваться. Хочу поделиться тем, что во многом стало для меня символом Площади и главной надеждой после неё. Уже на Окрестина после многочасового стояния лицом к стене среди сотен других арестованных, меня перевели для оформления на второй этаж, где в коридоре было также много народа. В основном там были женщины, и отношение к ним было гуманней – если таким можно назвать разрешение сидеть на полу. Там я увидел двух девочек, которые были такими маленькими, что показались мне несовершеннолетними. Говорили они только на белорусском языке, и я не выдержал и заговорил с ними. Были они студентками филфака пединститута. Времени было много, мы говорили о разном, и весь разговор я любовался ими: какие замечательные, творческие, чистые личности! Я спросил: а на каком языке вы видите сны? – и они ответили: конечно, на белорусском! Я узнал, что они отличницы, что пишут стихи, рисуют, хотят работать с детьми, чтобы воспитывать из них настоящих белорусов…

А потом наше общение продолжилось уже в автозаке, в котором нас повезли в Заводской суд. Было нас – «боевиков» (среди которых оказались студенты, менеджеры, доктора, директора фирм…) – человек двадцать и около десяти спецназовцев. Естественно, «преступники», включая девочек, стояли, а «герои» разгона Площади, уставившие и довольные своей работой, сидели на лавках. Двое из них в полголоса вели беседу на замечательной трасянке, не очень-то обращая внимание на стоящих вокруг. Один спросил: «Ну что, карточку проверил?» – «Да вчера ходил – полтора миллиона! Я бы за такие деньги их ху…рил и ху..рил каждый день…». Шок! Вот они надежда и оплот современной Беларуси, люди, о которых всегда было принято говорить с большой буквы: Защитники отечества, офицеры! Не могу сказать, что для меня это стало открытием – люди, которые вышли «спасать родину» от пятой колоны делали это ради хороших денег и для них это только вопрос суммы, какую работу и за какие деньги нужно сделать. Стрелять – так стрелять? Причём, очевидно, что одной из причин ненависти их к нам было глубокое убеждение, что на Площадь мы все вышли не ради каких-то идеалов, а за деньги. Не могу утверждать, что все «блюстители порядка», которые ехали тогда в одном с нами автозаке – такие безмозглые, беспощадные и продажные существа, ведь среди них были и те, кто, понимая, в каком мы находимся состоянии – пустили по кругу свои запасы воды. Но, всё-таки, именно там, в автозаке передо мной так художественно и образно предстали две Беларуси – в образе двух маленьких и романтичных девочек и в образе двух зверей из спецназа, готовых за полтора миллиона ломать ноги вот этим девочкам (как это и произошло с Майей Абромчик).

Так вышло, что одна из них заходила в кабинет судьи прямо передо мной. Я уже знал, что судья – женщина и искренне был уверен, что она – как женщина, как мать, разглядит,  какой замечательный, чистый человек перед ней, ну какой она преступник? И, раз уж им приказано всех наказать, ограничится только штрафом. Но приговор был немотивированно тяжёлым: 10 суток. И тогда я подумал, а уж не проверяла ли вчера эта судья свою карточку? На обратной дороге, видел, как эти девочки пытались сдержать слёзы… Какими молодцами они были! А ведь им надо завтра на учёбу, а там прогулы из-за «суток», и возможные проблемы с отчислением, ведь, наверняка, в вуз пойдёт нужная бумага…

«Вам не страшно было выйти на Площадь – против вот этих?» – спросил я их, указывая на двух «героев» – «Страшно». Но они, как и тысячи белорусов (спецназовцам, в отличие от остального народа, сказали, что нас 11 тысяч) – вышли, вышли переборов свой страх – потому что речь шла о нашей Родине, о правде и справедливости. И я думаю, что, если б кто-то предложил нам деньги за выход на Площадь, все бы восприняли это как оскорбление. И я сейчас благодарен своей судьбе и тысячам моих земляков – за то, что в нашей жизни была Площадь, за то, что я увидел другую Беларусь – не ту, от которой страшно и стыдно, а ту, за которой будущее. За то, что было это хоть такое короткое ощущение победы. А ведь она обязательно будет, ибо такова судьба всех диктатур – в конце их всегда счастливый народ, на Площади празднующий свободу!

Дмитрий Дрозд, специально для charter97.org