Выйти на площадь Мира

Сентябрь... Черный месяц для Беларуси.

16 сентября 1999 года были похищены и убиты бывший вице-спикер белорусского парламента, председатель Центризбиркома Виктор Гончар и бизнесмен, общественный деятель Анатолий Красовский.

3 сентября 2010 года был найден повешенным основатель сайта charter97.org Олег Бебенин.

Сегодня мне вспомнилась моя первая встреча с женами похищенных и убитых в Беларуси людей. Это было в 2001 году. Я должна была написать статью для спецвыпуска газеты «Наша Свабода» (через несколько месяцев издание было закрыто властями). Созвонилась и договорилась встретиться с Ириной Красовской, Светланой Завадской, Людмилой Карпенко, поговорила по телефону с семьей Юрия Захаренко, которая к тому времени была вынуждена уехать в Германию из-за постоянных угроз и давления.

Мне, совсем еще молодой журналистке, было страшно идти на эти встречи. Я не знала, как можно брать интервью у убитого горем человека. Все вопросы казались фальшивыми, неуместными, жестокими.

К каждой из этих женщин я пришла домой. Но не стала брать интервью. Мне надо было просто слушать. Им нужны были только сочувствие и понимание.

В этих монологах было много боли и слез. Отличались они только в одном. У родственников Виктора Гончара, Анатолия Красовского, Дмитрия Завадского оставалась маленькая надежда-мечта, что однажды откроется дверь и их муж, отец, сын станет у порога и скажет: «Прости, что меня так долго не было. Я вернулся». У тех, кто смог похоронить тела своих любимых, не осталось ничего.

Прошло 15 лет со времени похищения Юрия Захаренко, Виктора Гончара, Анатолия Красовского. 14 лет с исчезновения Дмитрия Завадского. 4 года с того дня, как не стало Олега Бебенина.

Надежды больше нет. По истечении стольких лет ясно, что похищенных убили, хотя мы и не знаем, где их могилы. Кто-то попытался начать жизнь заново, но боль все равно не ушла.

Но мы обязаны обернуться назад. Вернуться в те страшные годы и осознать, что ничего не закончилось, все продолжается. Поэтому я цитирую слова женщин, произнесенные ими в 2001 году, вскоре после исчезновения их близких:

Ирина Красовская: «То, как я живу, может понять только тот, кто оказался в подобной ситуации. Как объяснить, что не хочется жить, не волнует никто и ничто, что не можешь ни есть, ни пить, уже не можешь плакать, утром встать с постели, боишься и не хочешь выходить из дому. Как объяснить, что ты часто не понимаешь, о чем у тебя спрашивают, не помнишь, что ответил. Любая фотография или вещь вызывает боль, которую ощущаешь почти физически. Я не знаю, жизнь ли это - скорее, существование».

Светлана Завадская: «Готова заниматься чем угодно, только бы не думать, не думать. Ложусь спать как можно позже, но и во сне мысли о нем не оставляют меня. С тех пор, как он пропал, у меня все время высокая температура. Возможно, от переживаний. Но я боюсь показаться врачу. А вдруг со мной что-то серьезное? Что тогда с сыном будет?

Каждое утро достаю из-под подушки Юры Димины фотографии. Говорит, что хочет, чтобы папа поспал с ним. В тайне от меня каждый день, уходя в школу, целует Димин портрет. Ведь Дима для него был всем».

Людмила Карпенко: «Иногда мне кажется, что не Гена, а я должна была умереть. Кажется, что он мог бы сделать для детей больше, чем я, такая...

Мне так страшно оставаться одной в пустой квартире, потому что я здесь могу лишь плакать, глядя на вещи мужа. Подозреваю, что мой телефон прослушивается. Многие из старых знакомых боятся даже переступить порог моей квартиры. А если и приходят, то просят меня выйти на улицу. Боятся, что и квартира на «прослушке»».

Елена Захаренко: «Мама стала очень нервной, плачет даже во сне: сказывается два года неизвестности. Если бы вы знали, как это невыносимо, мучительно больно не знать, что с папой. Страшно завидовать этому, но Людмила Карпенко может хотя бы прийти на могилу своего мужа, положить цветы... Мне не дают покоя мои сны. Я просыпаюсь от собственного крика, и даже во сне спрашиваю: «Папа, где ты?». Ожидать уже нет сил. Нет желания бороться за жизнь».

Вы заметили, как часто эти женщины говорят о снах? Когда невыносимо, ты надеешься хоть во сне найти успокоение. Но ничего не выходит — там ты тоже ищешь, кричишь, плачешь.

Помню один сон о своем коллеге Олеге Бебенине. Со дня его смерти прошло больше трех месяцев, я уже сидела в тюрьме КГБ. И вот там я увидела его во сне. Стою в очереди в каком-то магазине, подошел Олег — избитый, со страшными ранами. Говорить не может, протягивает руку, на которой чернилами написано: «Я — журналист. Помогите!».

В 2001-м Ирина Красовская признавалась, что вообще-то не любит давать интервью. Но сделала это для того, чтобы люди почувствовали, что в нашей жизни происходит нечто страшное. Пока это их не коснулось так же, как и ее.

«Нельзя закрывать глаза на то, что происходит, - говорила она. - Я ведь тоже, как и они, не думала, что это может произойти со мной. Каждый может стать следующим...»

И следующие были.

И следующие будут, если мы не остановим их.

Я все время думаю, что давало силы матерям площади Мая в Буэнос-Айресе выйти на улицы в белых косынках (на самом деле, это были детские пеленки) во время жестокого правления Хорхе Виделы. За время нахождения хунты у власти в Аргентине были арестованы или похищены около 30 тысяч человек.

Первой вышла Асусена Вильяфлор. С ней жестоко расправились. Но люди продолжали выходить на площадь Мая до тех пор, пока режим Виделы не рухнул.

Сейчас не 1970-е. Запад не так глух к нашим проблемам, как тогда в отношении латиноамериканских режимов. Мы выходили на площади. Всего 4 года назад нас там было 50 тысяч. Значит, снова может быть столько же и во много крат больше.

Себя и своих близких надо защищать. Выбора у нас нет.

Наталья Радина, главный редактор сайта charter97.org