29 марта 2024, пятница, 1:37
Поддержите
сайт
Сим сим,
Хартия 97!
Рубрики

Максим Музыка: Спринтеров было много

1
Максим Музыка: Спринтеров было много
Максим Музыка

Невозможно менять систему, если ты только сидишь и возмущаешься.

Легендарный украинский доброволец Максим Музыка три года назад уже был героем интервью на сайте Charter97.org.

О том, какие изменения произошли в его жизни и жизни Украины, герой Майдана и ветеран АТО рассказал главному редактору Charter97.org Наталье Радиной.

- Максим, три года назад, когда мы познакомились, ты был активным участником Евромайдана, обучал демонстрантов навыкам самообороны, пошел добровольцем воевать на Донбасс, участвовал в боях за Саур-Могилу, потом больше года служил в ВСУ. Прошло несколько лет. Что ты делаешь сейчас?

- Сейчас я изо всех сил стараюсь чуть-чуть вырваться из этого непрекращающегося движения. Иначе ты просто даже забываешь о том, зачем, собственно, выходил на Майдан. Что постепенно происходит с активистами и волонтерами? Кто-то выгорает, а кто-то входит в такой азартный ритм движения, что не совсем понимает, что происходит в стране, что происходит с людьми, почему они реагируют так или иначе. Это если не болезнь, то перекос, отсутствие равновесия.

То же самое произошло с Украиной. Часть страны, которая была наиболее активной, пассионарной на Майдане, продолжила движение, ушла добровольцами на фронт, часть начала волонтерить, возить туда все, что нужно. На тот момент это было самое важное, наверное, что произошло в нашей стране: люди поняли, что они могут что-то делать, помогать. И это ценно, это сохраняет жизни.

Нам кажется, что это вся страна, что все ринулись защищать свою землю, но, если все-таки посмотреть более объективно, то это небольшая прослойка общества. 200 тысяч человек на фоне 40-миллионной страны - это довольно небольшая группа, однако она активная. Мы создали сами себе иллюзию в соцсетях, что нас много. Мы читаем только себя, своих друзей и создаем искусственное пространство, в котором нам комфортно пребывать, где все вроде как в унисон дышат, в унисон возмущаются, в унисон радуются. Но на самом деле это иллюзия. Нас еще очень мало.

И когда люди возвращаются с фронта, начинают смотреть по сторонам, смотрят, как город живет мирной жизнью, или, будучи волонтерами, привозят тело погибшего бойца и видят, что тут же рядом на Майдане пляски-гулянья, они не могут понять этого. Возникает большая трещина и внутри человека, и в отношениях в обществе. Хочется себя «отрезать», сказать, что это «мы», а это «они». Но это тупиковый путь, потому что мы - меньшинство и все, что мы должны сделать — это постепенно, мягко и аккуратно втягивать в этот процесс оставшуюся часть пассивного большинства.

- А почему активных людей мало? Миллионы вышли протестовать на Майдан. Куда они делись?

- Первая волна спала. Спринтеров много, но готовы ли они каждый день прикладывать усилия, не получая за это никакого особого морального или материального вознаграждения? У многих людей, которые продолжили менять страну, заканчивается мотивация. У тех, кто продолжает, несмотря ни что, я часто сам спрашиваю: где вы берете энергию, когда вам летит в спину все, что угодно, и вчерашние друзья начинают про вас говорить, что вы продались, а вы на госслужбе зарабатываете копейки и пытаетесь что-то изменить в этой стране? Ты борешься с инерцией, а твои бывшие друзья по Майдану начинают рассказывать, что ты неправильно живешь или все не так делаешь.

- Но, несмотря на все эти сложности, ты принял предложение мэра Днепра пойти в его советники?

- Борис Филатов предлагал приехать в Днепр сразу после демобилизации. Говорил, приезжай, тут куча работы, есть чем заняться. Я честно сказал, что два года не видел детей, они без меня растут, хочу побыть хотя бы чуть-чуть с ними. И остался в Киеве, пытался здесь как-то выкарабкиваться: общался с друзьями, тренировал. Мне жаловаться грех, потому что у меня все хорошо. Есть возможность как-то зарабатывать деньги и на фоне некоторой известности в Фейсбуке что-то делать и тут же получать результат.

Немножко поплавал, покувыркался, разобрался, но в итоге приехал в Днепр. Мэр позвал к себе в команду. Я сказал, что, во-первых, не совсем понимаю, что происходит на уровне городского управления и региональном уровне.

Не хотелось бы лезть в то, в чем не разбираюсь, и компрометировать себя. Более того, я честно не вижу себя в роли чиновника-бюрократа. Нагрузка на человека, который сидит на должности, это добрых 12-16-18 часов в сутки. Причем, большую часть твоего времени съедают именно бюрократические моменты. Это подписать, там поучаствовать в бесполезном совещании. Я понял, что буду терять энергию, это меня не вдохновляет и в результате я буду неэффективен. Но был проект, которым я был готов заняться - это помощь ветеранам.

- Что тебе удается сегодня сделать в Днепре для ветеранов?

- Я пришел после нового года, когда бюджет был уже сверстан и утвержден. Собственно говоря, я понимал, что сиюминутно ничего не сделаю. И мэр меня тоже предупреждал, что от момента возникновения у тебя классной, здравой идеи до момента ее реализации может пройти, в лучшем случае, полгода и то, если все синхронно работают, пишут, согласовывают, утверждают.

Конечно, на госслужбе все немного иначе. В Днепре я посмотрел, как это происходит, насколько это все тяжело. Даже когда есть воля «сверху», ты не можешь все поменять, потому что есть и другие стороны, все защищены своими инструкциями, положениями, какими-то нормативными актами. Шаг влево, шаг вправо — прокуратура будет рада с тобой поговорить или еще кто-то.

Например, осенью мы хотели сделать пару проектов для ветеранов. Мне говорят: прости, у нас полтора миллиона заложено в статью «проезд», поэтому можно проехать в места отдыха, реабилитации, лечения, а вот на обучение сейчас денег нет. В общем, у меня задача заложить в бюджет на следующий год больше средств на проекты для ветеранов. Что-то мы уже согласовали, позиция будет слегка иная, потому что я считаю, что сам город должен выполнять функцию социального обеспечения ветеранов. Проектные вещи должны делать общественные организации, а город должен на конкурсной основе финансировать.

В этом году в Днепре было выделено 16 миллионов гривен на городские проекты. Люди могли податься от своей общественной организации, предложить свой проект, защитить, пройти через конкурс и получить финансирование. По ветеранам, я считаю, это тоже нужно делать на конкурсной основе.

- Сейчас многие в Украине говорят, что необходима именно государственная программа реабилитации участников войны на Донбассе.

- Я против. Для людей, которые вернулись после военных действий, у нас есть определенный перечень льгот. Это хорошо, потому что позволяет людям, которые не имеют средств, что-то получить. Я, честно говоря, кроме бесплатного проезда в общественном транспорте, ничем не пользуюсь. Мне, в принципе, пока еще ничего не надо. Есть люди, которым это нужно больше. Но сама постановка вопроса, когда «государство должно», сразу же начинает человека психологически отделять от государства. И многим это удобно, потому что ты не берешь на себя ответственность, просто приходишь — а тебе «должны». Должны землю, должны работу. Но эту работу я не хочу, здесь мало платят, переучиваться тоже не хочу и вообще вы все никто, для меня ничего не делаете.

И вот мы говорим, что единственным источником власти является народ, а люди этого не ощущают. Когда у меня было собрание в Днепре (я там присутствовал как советник мэра), тоже встал человек и начал говорить примерно так: вот, город ничего не делает, надо делать то и то. Я слушал, слушал, а когда он закончил, сказал, что сейчас в городе проходит конкурс проектов, бюджет 16 миллионов, поднимите руки, кто из вас подал свой проект? В зале было 60 человек, никто не поднял руки. Я говорю: вы даже не удосужились просто написать свои великолепные идеи, которые вы сейчас кричите, бросаете мне в лицо, что город это не сделал. Если вы знаете как — придите и сделайте. Вы думаете, что люди, которые там сидят, могут увидеть всю проблематику? Вы должны быть драйверами и инициаторами процесса. Вы же можете сделать проект, написать себе зарплату, отработать, сделать добро для себя, для своих друзей, для своих товарищей.

- Ты как ветеран можешь сказать, что нужно делать? Как реально помочь людям, которые сегодня приходят с войны?

- Основная проблема в том, что мы все время хотим им помочь, сделать за них. Вот мы сидим с вами сейчас в «Pizza Veterano». Её самостоятельно создал ветеран 30-й бригады Леонид Остальцев, создал не только прекрасное место, но и рабочие места. Причем не только для ветеранов.

Затем вместе с Леонидом и нашими друзьями-ветеранами мы создали ассоциацию ветеранов-предпринимателей. Все эти люди активны, кто-то занимается бизнесом, кто-то открывает кафе, кто-то шьет одежду, кто-то еще что-то делает.

Мы хотим, чтобы человек, который пришел с войны весь такой травмированный, весь такой несчастный, весь такой жалкий, которому надо только помогать, вытирать за ним сопли, начал жить и действовать сам. Человек, который осознал, что он гражданин, который пошел и выполнил свой гражданский долг, должен вернуться в мирную жизнь и начать менять страну, создавая бизнес, рабочие места, заботясь о семьях погибших. Это наш долг и ответственность.

Мы, например, в «Pizza Veterano» ничего ни у кого не просим. Этот бизнес не требует льгот. Наоборот, когда мы его начали, все начали прибегать сюда. Петр Порошенко тоже решил здесь сфотографироваться. Мы не против. Он глава государства, он символ, как флаг и герб. Мы относимся с уважением к нему, как к символу государства. Я могу его не любить лично, но как часть государства, как Верховнокомандующего я вынужден его уважать. Мы от власти ничего не просим. Есть вещи, которые мы можем дать. Эта позиция более ответственна.

Мы не должны популяризовать идею «наши мальчики». Вот мамы со слезами кричат: «Наших детей на войну забирают!». Вашим детям уже по 30 лет, что значит «их забирают»? Они взрослые мужики, которые хотят защищать свою страну, которые готовы и способны это делать. Это первый момент. Потом все кричат: «Ой, наши мальчики мерзнут, на фронте их там убивают, бросают в окружение». Я понимаю, что есть нюансы, есть какие-то вопросы к командованию. Но опять же, не надо перекладывать с себя ответственность. Тебя не устраивает стратегически, тактически мыслящий офицер - иди сам работать офицером, разбирайся, учись, показывай, делай.

У нас в Саур-Могиле говорили, что сейчас же война идет в онлайне: ты можешь написать в соцсетях, что с тобой происходит, но помочь тебе никто не может. Вот сидишь ты в окопе, тебе нужна лопата, чтобы нормально окопаться, а лопаты нет. Кто тебе ее привезет в этот момент? Никто!

Был момент во время штурма, когда нам должны были подвезти боеприпасы. Ехали три машины, и в одной из них был пьяный водитель. Не было других водителей и все тут. В итоге машина с пьяным ушла в кювет вместе с боеприпасами. И к нам приехало вместо трех две машины. Потом искали, а где же осколочно-фугасные мины? Но слава Богу, нам всего хватило на тот момент.

Надо понимать реалии, как это обстоит на фронте. Тебе приходит приказ — отправить что-то куда-то, а у тебя нет водителей, один сидит на яме вечно пьяный, а два других еще где-то. Кто поедет? Возмущаться чем? Виктор Муженко (начальник Генштаба Украины — прим. Charter97.org) виноват в том, что кто-то набухался? Военкому поставили разнарядку — отправить 200 человек. Все равно каких. Он 200 человек и отправил, кого нашел. И это на каждом этапе. И тут, как говорят, всю систему менять надо. Но невозможно менять систему, когда ты просто сидишь и возмущаешься. Потому что все равно ты должен что-то делать.

Можно, условно говоря, перевести все руководящие документы армии Соединенных Штатов. У них тоже это происходит. Это везде происходит. У меня товарищ, ветеран, был в Афганистане в составе армии США. Говорит, приходим, а там группа в другой униформе — там нужен «песок», а они все в зеленом. «А нам не успели передать. Поздно заявку подали и вот в этом поехали», - говорят. Так их же видно за километр в этой форме! А другой нет. Они же не кричат: «Волонтеры, срочно под Кабул передайте комплекты формы!».

У Аркадия Бабченко (российский журналист, бывший военный корреспондент — прим. Charter97.org) было прекрасное, кстати, интервью по этому поводу. У него спросили, как он относится к мародерству в армии. Мародерство — основная форма жизнеобеспечения армии, сказал Бабченко. Так и есть. То того нет, то того, а ты видишь — вот оно лежит. Надо оборудовать огневую точку, из чего ты это будешь брать? Что-то там стянул, что-то там. Ты же не будешь кричать, что сейчас отправлю заявку через службу тыла, нам нужно столько-то бетона, желательно, чтобы кто-то приехал с краном, поставил и сделал. Делаешь все своими руками.

- Белорусы следят за ситуацией в Украине. Мы желаем вам добра. Если у вас будут успешные реформы — это будет притягательно и для оккупированных территорий. Есть несколько интересных мировых примеров, это, правда, касалось небольших стран - Эстонии, Словакии и в свое время Ирландии. Они создали условия и смогли притянуть мировые бренды. Вообще есть концепция, что мотором экономики являются города и транснациональные корпорации. Корпорации хотят выбрать лучшие города, а города конкурируют, как привлечь транснациональные корпорации. Как в Днепре обстоит дело с этим? Есть ли задача привлечь мировые бренды и инвестиции в город?

- Задача есть. Безусловно, все понимают, что поскольку основной источник наполнения бюджета города - это подоходный налог, нужно, чтобы люди получали зарплату и платили этот подоходный налог. То есть, чем богаче люди - тем богаче город, который может вложить все в инфраструктуру.

Вопрос инвестиций — самый главный. Каждый инвестор — это новые рабочие места. Рабочие места — это подоходный налог. Поэтому город очень в этом заинтересован и со своей стороны готов делать все возможное. В Днепре что прекрасно? И город, и область работают в тесной связке и, я думаю, что может быть успешен именно такой пример для других городов и регионов. У нас нет какой-то политической конфронтации друг с другом. А наоборот есть здоровая конкуренция в плане проектов: что-то город делает, что-то область.

Город готов со своей стороны помогать и по земле, и по всему, что надо для инвесторов. Но как мэр может позвать инвесторов, если билет из Киева в Днепр на самолете стоит столько же, как из Киева в Лондон? И у Филатова начинается война с Игорем Коломойским (крупный украинский бизнесмен, бывший глава Днепропетровской областной госадминистрации - прим. Charter97.org) за этот аэропорт, потому что большинство днепрян, если летают, то из Запорожья, а это в 80 километрах от Днепра. Проще, конечно, поездом, я поезда предпочитаю, но должна быть доступна инфраструктура, куда инвесторы могут прилететь в любой момент на переговоры, на контроль. Такая мелочь, а не могут пока забрать у Коломойского аэропорт. А он игрок... Вот, собственно говоря, в этом и есть конфликт между членами бывшей команды Коломойского.

- Это, наверное, не единственная причина.

- Нет, безусловно, это не единственная причина.

- А Киев мешает?

- Нет, наоборот. Более того, у нас был предметный разговор. Мои знакомые предложили инвестиционный проект. Мэр говорит, что не особо верит, но если немецкий инвестор готов предложить проект на 50 миллионов евро, то он сделает все, чтобы они смогли это сделать. Если надо будет помощь, он позвонит Владимиру Гройсману (премьер-министр Украины — прим. Charter97.org) и все решится быстро, у нас же без ускорителя редко что работает. Где надо заострить внимание - мы готовы все это сделать, помочь.

Мэр на самом деле очень много ездит, он же ездил и в Манчестер по поводу мусоросжигателя. Когда началась эта «война с мусором» во Львове, мы поняли, что надо заранее обратить внимание на эту проблему. В плане инвестиций уже есть конкуренция, инвесторы из разных стран предлагают проекты. Метро наконец-то начинают строить и это хорошо, потому что ветка на четыре станции — это мало. У нас самая длинная набережная в Европе и самое короткое метро в Европе, но будут продлевать.

На самом деле есть воля к переменам. Я спрашивал мэра, какая у него личная мотивация. Не понимаю, зачем ему нужно в это нырять, в этом вариться, когда его поливают со всех сторон, не понимая сути его работы, его ответственности, его каких-то вынужденных договоренностей. Он сказал, что просто хочет войти в историю. Тут его родители похоронены.

- Филатов известен своим достаточно крутым характером.

- Основной вопрос, который мне задают мои друзья и знакомые: а он вообще нормальный? Он, безусловно, импульсивный, хамоватый. Но меня удивляют люди, которые говорят «мэр — хам», а сами его поливают грязью. А он что, должен спасибо за ваши оскорбления сказать?

В нем нет подлости - это самое главное. Он не ударит в спину. В информационном пространстве мы видим вершину айсберга, если видим. Скорее всего, мы видим отражение этой вершины. Мы не понимаем, чем это обусловлено, что происходит внутри. Тоже самое и здесь: ты видишь поверхность реки Днепр, но ты не понимаешь, кто там живет, что там внутри происходит, какие течения, какой состав воды. Ты просто видишь отражение солнца на воде. Так и люди реагируют на какие-то вещи, вбрасываемые в информационное пространство.

- В последний раз мы встретились с тобой в Киеве во время неформального учредительного съезда партии «УКРОП». Там же были и Борис Филатов, и Геннадий Корбан, и незримо присутствовал Игорь Коломойский. Почему сейчас эта команда распалась?

- Причин много, насколько я понимаю. Я, честно говоря, их историю не сильно изучал. Какие-то отголоски до меня доходят. После начала давления на Геннадия Корбана (украинский бизнесмен и политический деятель, бывший глава партии «УКРОП» - прим. Charter97.org), собственно говоря, и произошел раскол. Кто-то был готов его поддерживать, кто-то хотел тихо отсидеться. Из партии я ушел.

Честно скажу, что у нас очень мало партий, но очень много партийных проектов. Проект рассчитывается на выборы, на какой-то краткосрочный результат. Но нет идеологических партий, которые стабильны, ведут работу, отбирают людей по каким-то мировозренческим параметрам, подтягивают их, увлекают, обучают, выращивают интеллектуальную, политическую, моральную элиту.

Что есть у нас? Сборная команда к выборам. Кто у нас самый красивый? Этот самый красивый, у него много подписчиков в Фейсбуке, тот нормально выглядит на телекартинке. А дальше что происходит? Выборы состоялись, деньги вброшены, их надо как-то возвращать. Это же инвестпроект. А возвращать как? Через должности, через коррупцию.

- В 2019 году в Украине парламентские выборы. Каков твой прогноз? Какие новые партии будут созданы? Кто может победить?

- Откровенно говоря, я не знаю. Наблюдаю за тем, что происходит, с интересом. Я сам нырнул в эту политическую авантюру в 2014 году. Мы тогда до конца не понимали, что требуется, чтобы участвовать в игре, а потом поняли, что цена слишком высока. Например, для того, чтобы вести нормальную национальную избирательную кампанию, надо около 20 миллионов долларов. Победную — до 40. У кого есть такие деньги? У меня их нет. Мы должны у кого-то их взять. Вряд ли нам кто-то даст за то, что мы красивые и хорошие. Люди, у которых есть такие деньги, достаточно прагматичны.

Поэтому фактически нет ни одной сильной партии, за которой не стоит олигарх, который на каких-то условиях дал деньги. Более того, поскольку депутатов у нас слишком много, то для того, чтобы ты на что-то влиял, тебе надо иметь свою фракцию, желательно, чтобы эта фракция была в правящей коалиции. Без фракции один или десять человек ничего не решат. То есть, ты можешь там быть, но тебе никто никогда не даст даже выступить с трибуны. Как говорит Дмитро Ярош, я делаю все для своего округа, по которому избран, но я не хочу иметь ничего общего с тем зданием и с теми людьми.

- Как бы там ни было, сейчас происходит созревание украинской политической нации и, возможно, следующая Верховная Рада будет другой.

- Боюсь, еще не созреет. Что сейчас происходит? Крупные игроки отбирают лица. Меня приглашали, говорили, что «борода красивая». Для чего? Для того, чтобы быть картинкой, лицом, говорящей головой. Но я не хочу быть должен. На этом наши переговоры закончились. Потому что быть транслятором чужих мыслей — это, по сути, продаться в рабство.

А что касается новых партий, то они есть. Но они, в основном, могут начинать действовать в регионах. Вот ребята из «Силы людей» - они молодые, своими ножками обходят людей, начиная с районных советов, идут постепенно в городские. Если можешь это окучить без денег, организовать печать за какие-то мелкие деньги, листовочки, обойти людей и со всеми поговорить — можешь выиграть. Более того, мажоритарку там можно взять и войти в парламент. Но опять же, они ничего не решают. Здесь много прекрасных депутатов. Даже сейчас. Это правильные люди, но не критическая масса.

- Что бы ты посоветовал делать белорусам, когда у нас произойдут перемены, а они произойдут неминуемо?

- Изначально правильно управлять ожиданием. Вот это основная проблема. Мы картошку посадили и через день ее выкапываем посмотреть, как она выросла. И у нас тоже само. Мы надеемся что вот сделаем сейчас рывочек, усилие, программа «100 дней», «50 дней», «30 дней» - и сразу от диктатуры к демократии. Этого не будет. Чтобы пройти этот путь, нужно время.

Конечно, отойти от патерналистского мышления очень тяжело. Вот придет папа и все решит. Этот папа испортился, несите папу следующего. Это не решает ничего. Потому что это причина появления диктаторов. Никто за нас ничего не сделает.

Возьмем кафе «Pizza Veterano». Тут вообще все было развалено. Семь лет кафе, которое здесь было, не работало. А сейчас здесь сидят люди, проводятся презентации. На ровном месте создали. Чем больше таких людей снизу, тем проще им находить друг друга и общаться. И на основе такого мировоззренческого совпадения будет формироваться команда, которая потом, возможно, что-то исправит.

Но все равно начинать надо сейчас. Если мы этого не сделаем сами — придется работать нашим детям. Пусть наши дети уже живут в нормальном государстве, а мы пока поработаем, чем мы будем кричать, что никто ничего не делает, ничего не меняется. А как поменяется, если сам ничего не сделал? Ответственность — вот ключевая проблема. И это должно везде проходить красной нитью.

Вот почему я против программы государственной поддержки ветеранов. Можно поддерживать, но что? Американцы приезжали, я им объяснял — я против программ, которые выбрасывают деньги на это. Ветеран не пойдет лечиться. Он пойдет в соседний магазин — выпьет водки. Надо создавать устойчивую, самодостаточную систему, которая будет репродуцироваться, создавать еще больше, создать центры предпринимательства, которые будут создавать рабочие места, а на эти рабочие места будут приходить ветераны.

И эти же люди готовы помогать другим, потому что у каждого есть семья, сироты твоих побратимов. Вот и все. По факту — социальная программа. Если у тебя десять побратимов хорошо зарабатывают, то все будет нормально, с избытком и нечего тебе о них беспокоиться.

Написать комментарий 1

Также следите за аккаунтами Charter97.org в социальных сетях