Бунт работниц «Каштана»: Начальник цеха назвал нас рабами

Стали известны подробности бунта целой смены на гомельской фабрике «Каштан».

ИУПП «Каштан» ответил в суде на претензии уволенных работников; и в словосочетании «свободная экономическая зона» слова «свободная» и «экономическая» отошли на второй план, пишет praca-by.info.

Прозрачные коробки для тортов, пластиковые контейнеры для яиц: с этими предметами мы сталкиваемся каждый день; а после судебного иска к «Каштану» можем узнать, кто и в каких условиях делает эти предметы – и как производитель относится к работникам своей фабрики.

16 октября прошло первое заседание суда над «Каштаном»: целая смена уволенных работниц, осмелившихся бороться за лучшие условия труда, подала в суд на нанимателя. Перед этим они отправили заявление с просьбой провести проверку в Департамент труда и соцзащиты. После этого женщин уволили.

Женщины вступили в независимый профсоюз РЭП; их интересы представлял Леонид Судаленко. От «Каштана» на судебном заседании присутствовал юрист предприятия.

В суд пришли семеро женщин.

Заседание получилось очень эмоциональным. Каждая из семи работниц «Каштана» высказывала свои претензии к нанимателю. И если первые выступления были краткими, то каждое последующее обрастало и эмоциями, и подробностями – после того, как наниматель, задавая вопросы, прояснил свою позицию.

Шапочки, беруши, халаты

Наниматель требовал от сотрудниц, чтобы они работали в цеху в шапочке и в форменной одежде; ну, а беруши – это требование безопасности: в цеху очень шумно, гремят машины. Но вот выдавать спецодежду начальство не спешило. Вместо того, чтобы выдавать спецодежду раз в год, ее выдавали раз в полтора, два года; беруши, по словам истиц, «некоторым доставались по наследству»; и одноразовые шапочки работницы тоже получали, как повезет. В основном, приходилось покупать их за свой счет. Однажды, пожаловавшись на рваную шапочку, работница получила в ответ предложение: «Так заклейте ее скотчем!». Наниматель утверждал, что денег у него на такую частую выдачу спецодежды просто нет.

Одной из работниц, Людмиле Лысенковой, в первый рабочий день вообще предложили подобрать в качестве спецодежды «что-нибудь из дома». «Я надела белый халат», - объяснила женщина, - «потому что я бывший медработник».

По словам одной из женщин, за все время работы им ни разу не выдали положенное мыло для стирки спецодежды – но выдали его сразу, как только Департамент получил жалобу.

Кефир за вредность

Работникам вредного производства положено молоко; но на «Каштане» выдавали кефир – 400 мл и жирностью 1,5 процента. Инспекция Департамента по труду и соцзащите после проверки признала это нарушением.

Обед 45 минут вместо часа: «Ты пришла на работу – ты раб»

«По контракту обед – час, а на деле – 45 минут, и только в отведенное время. Пришла на работу к восьми – обед в 11. И так до конца смены и работай».

«На обед за территорию не выпускали. В наше обеденное время! А вдруг я хочу в столовую сходить? Вдруг я еды с собой не взяла?»

Когда работницы, возмущенные тем, что их не выпустили, обратились к начальнику цеха, он сказал: «Не может быть!» - а потом назвал их рабами, по словам одной из женщин: «Ты пришла на работу – ты раб! Пришла, отработала тихо, молча – и пошла качать свои права за территорию».

Питьевая вода и кондиционеры в цеху: «В туалет иди и пей»

«С восьми утра ни перекусить, ни кружку чая выпить. В цех нельзя приносить ни своей чашки, ни бутылки, а питьевой воды там нет. Ту, что есть – пить невозможно». «Почему начальство возит себе воду по 25 литров, а в цеху воды нет?» «А как подали заявление в Инспекцию – сразу вода появилась». «Начальник цеха сказал: в туалет иди и пей. А в туалете сломана раковина. Из унитаза черпай и пей, что ли?»

Летом в цеху, где люди работали в спецодежде, становилось жарко: «Окна не открываются, шапочки мокрые, волосы мокрые, все плывет! Нам сказали: вентиляция работает, окна открывать не будем». «Жалуюсь на жару, а мне начальник цеха: вон там градусник за шкафом, иди посмотри. Я смотрю – а там барометр».

Машины бьют током: «Мужа приводи, пусть чинит»

«Машина бьет током по пальцам, очень ощутимо. На пальцах потом красные точечки, как будто капилляры полопались. Я говорю: надо сделать заземление. Начальник цеха спрашивает: ты откуда знаешь? Говорю, у меня муж электрик. А он мне отвечает: «Ну вот мужа приводи, пусть и чинит».

Между тем, истицы рассказывали о все более и более серьезных нарушениях нанимателя.

Технологические перерывы

По контракту работницам положены, кроме обеденного, еще четыре технологических перерыва по 10 минут. На деле же, им никогда не давали отдохнуть и ни разу не останавливали машины. По сорок минут рабочего времени добавлял наниматель к рабочему дню –и конечно, не оплачивал «овертайм». А смена длится двенадцать часов.

«Не давали ни одного перерыва. А от машины не отойдешь: изделия упадут на пол. Наладчик без мастера машину не остановит, а попросишь мастера – только руками разводит. Как же мастер остановит машину, если ему нужен план?». «В туалет ходили так: у кого сидячая машина, просили контролера присмотреть за изделиями». «Девочки, вы о чем вообще говорите? Какие перерывы? Постоянно мы просили сделать нам перерывы – но, оказывается, много электроэнергии тратится на это». «Мастер себе не забывает устроить перерывы – а нам? Я, когда выхожу на улицу, я не дышу воздухом – я захлебываюсь им, после того ядовитого воздуха в цеху. Вы не представляете, как там вредно!» «Даже когда загорается пленка, машины не останавливают – стоишь и дышишь гарью».

Отправляли работать в другой цех

Работниц принимали на работу в один цех; но могли в любое время отправить в другой. Все бы ничего, только цех этот находится в минутах пятнадцати ходьбы по улице, а отправить туда могли хоть в полночь, хоть в два часа ночи – и женщине в одиночку приходилось идти по ночной улице. Мало того: в другом цехе и другое оборудование: работа там гораздо более интенсивная. Да и зарплаты у работников второго цеха выше на целых 100 рублей. А работницам из первого никак не пересчитывали это рабочее время. Их пропуска не пробивались на выходе, и приказ наниматель не издавал.

«В первом цехе я 5 часов из 12 работаю сидя. Во втором – 12 часов стоя. В первом цехе нет рядом дробилок – во втором ужасный шум. Интенсивность работы намного выше».

«Сами добирались, без транспорта, без ознакомления с приказом. Ночью ходить опасно, а что делать? В любое время могли послать – идешь».

«На втором участке платят больше, но нам платили меньше, так как мы без приказа работали».

«Перемещали в любое время. Ни с приказом, ни с распоряжением не знакомили. А там работа тяжелее, чем у нас, и оклад больше на 100 рублей. Почему в любое время мы должны туда ходить?»

На такие претензии юрист «Каштана» утверждала, что наниматель может и не издавать приказ – он издавал распоряжение, которое висело в общедоступном месте, и работницы сами виноваты, что не знакомились с ним.

«Неправда, - возмутились истицы, - распоряжение стали вывешивать только после инспекции Департамента».

Вредность, аттестация рабочих мест и пенсия

На одно из самых серьезных нарушений нанимателя обратил внимание правовой инспектор труда профсоюза РЭП Леонид Судаленко, задав вопрос одной из истиц:

– Вы проработали на вредном предприятии одиннадцать лет; а получили ли вы за это право выйти раньше на пенсию?

Тут-то и выяснилось, что за все эти 11 лет наниматель не провел аттестацию рабочих мест: нигде не зафиксировал, что производство – вредное.

Впрочем, наниматель даже не пытался скрыть этот факт: наоборот, использовал его в стратегии защиты. Юрист «Каштана» даже задавала такой вопрос истице, посетовавшей на то, что за вредность выдавали кефир вместо молока:

– Вредность вашего рабочего места установлена? Нет, - подразумевая, что работницы в таком случае и не имели права требовать за вредность никаких льгот.

Это возмутило работниц:

«Если нет вредности – зачем мы особую медкомиссию проходили? Зачем слух, зрение проверяли? Врачи говорят: у вас такая вредность, такая вредность! Врачи про это знают, но вредность, получается, только на словах».

Чем больше вопросов задавала истицам юрист «Каштана», тем яснее становилась позиция нанимателя: он решил полностью не признавать вину; более того: возложить вину за собственные нарушения трудового законодательства... на работниц!

На претензии в невыдаче спецодежды наниматель отвечал так:

– Если вы покупали шапочки и беруши за свои деньги, почему вы не предоставляли чеки для компенсации?

Работницы отвечали, что много раз обращались к начальнику цеха. Но, как оказалось, обращались неправильно:

– Почему вы не обращались письменно? Столько раз за свои деньги покупали – и ни разу не написали заявления! Почему?

Это и была единственная стратегия нанимателя: возложить вину на работниц. На любые претензии ответчик говорил: «А почему вы не обратились с письменным заявлением?» В вину им ставилось даже то, что они... продолжали работать, зная о нарушениях:

– Почему вы не отказывались от выполнения своих функций? Поставили ли вы нанимателя в известность о том, что не можете воспользоваться перерывами? А откуда тогда наниматель должен про это узнать? Зачем так долго работали, если такие плохие условия? Зачем вы девять раз продлевали контракт? Вы имели право не приступать к работе. Вы имели право любое свое заявление подать в письменной форме. У вас была возможность обратиться с письменным заявлением – и вы не обратились. Если к начальнику пройти не можете – почему не подали заявление через делопроизводителя? Где делопроизводитель сидит, знаете? Значит, имели возможность.

В конце концов, когда представитель ответчика в очередной раз повторила фразу: «Так чего ж вы не писали нанимателю? Вон, в Инспекцию написали – знали, куда писать!», судья сама обратилась с вопросом к юристу «Каштана»:

– Вы говорите: «право, право» - но почему наниматель не воспользовался своей обязанностью не допустить работника к работе с нарушениями?

Когда работницы поняли, что наниматель пытается переложить вину на них, они возмутились. Каждый рассказал о своих попытках борьбы с нарушениями:

«Отработала девять лет на «Каштане». А когда написали заявление в Департамент – нас выстроили в шеренгу и сказали: если заявление не заберете – больше вы здесь работать не будете. Никакие условия не изменятся».

«Почему не отказывались от работы? – чтобы не оказаться на улице!»

«К нанимателю не пускали. Если он идет – говорили: «Девочки, стойте и работайте».

«Когда написали заявление на увольнение, нам в отделе кадров сказали: «Мы вас не уволим по 41 статье, идите в суд».

«Почему работала? – надеялась, что на «Каштане» что-то изменится. Но когда начальник цеха нас матом начал крыть... Тогда поняла, что накипело».

«Вот мы воспользовались своим правом – и нас тут же выкинули!»

«С очень много говорящими на «Каштане» не церемонятся».

«Мы об этих правах – что нужно в письменной форме обращаться – и не знали. Мы на собрании говорили о своих проблемах, а нам ответили: «У «Каштана» нет денег».

«Я о том, что можно в письменной форме обращаться, от вас впервые слышу. Если б хотя бы мастер сказал...»

«Я бы отказалась от работы, но у меня ребенок хочет есть...»

«На меня на первую начали оказывать давление, заставляли забрать заявление из Департамента, спрашивали: чего вы хотите добиться этим?»

«Начальник цеха записывал в блокнот наши замечания и говорил: я все в письменном виде передам нанимателю».

«Пришел новый начальник цеха, собрал нас на собрание. Просил говорить, что нас не устраивает. Мы все сказали». Он записал – и пропал».

«Почему не обращались с заявлением к нанимателю? Году в 2014 целая смена отказалась подойти к машинам и вся оказалась уволенной».

О том, какая обстановка воцарилась в цехах «Каштана» после проверки Департамента и звявления в суд,истицы тоже рассказали:

«После этого письма людей стали так терроризировать! Раскидали в разные смены...»

«Все люди, которые там остались, все боятся: работу найти сложно. Нам так и сказали, когда мы заявление писали: где вы работу найдете?»

«Когда заявление написали, в другой цех стали группами отправлять. Надзирателя над нами поставили: ходит, смотрит, чтобы не сделали чего или не сказали».

Можно долго рассуждать о том, что в Беларуси велика зависимость работника от нанимателя; что контрактная система превращает людей в рабов; но лучше всего эту идею иллюстрирует факт, о котором рассказали уволенные женщины: на их местах на «Каштане» уже работают новые сотрудники.