«В Минске нет богатых людей»

Олегом Хусаенов рассказал, что его раздражает в Москве и нравится в Минске.

The Village Беларусь прогулялся по городу с генеральным директором инвестиционной компании «Зубр Капитал» и узнал, почему нынешнее поколение богатых людей тратит деньги на свои гигиенические потребности.

«Я мыл окна в Доме Правительства»

Я родился не в Минске, я родился в Северном Казахстане, в небольшом городке, откуда поехал учиться в Москву. А из Москвы уже попал в Минск по распределению. У советского студента не то что не было выбора, мы воспринимали выбор наших институтов, куда родина пошлет — как судьбу. Конечно, мы все переживали, и когда по распределению я попал в Минск, считал, что мне очень повезло. До этого я был здесь однажды, и город оставил очень хорошее впечатление. Так, обрадовавшись, я и начал свой взрослый путь, свою самостоятельную жизнь здесь.

Я этот город люблю, считаю его родным, с ним связано много забавных ощущений. Например, я мыл окна в Доме Правительства. Они там поставили какие-то финские рамы очень высокие, а пока я работал инженером на заводе холодильников, мы создали с Савицким (гендиректор «Атлант-М») кооператив по мытью окон. Витражи огромные, простые уборщицы туда не полезут. Ну я и договорился с управдомом Дома Правительства. Так первый раз и попал туда. Для ребят, мойщиков моих, был и еще один простой стимул— поесть в столовой Совмина.

С тех пор город изменился радикально. Молодым специалистом и без денег я ездил на общественном транспорте. Чтобы вы представляли, первую квартиру мы снимали в Мачулищах, я доезжал из Мачулищей на электричке, потом ехал на автобусе № 29 с вокзала до завода холодильников. Завод холодильников — это был край города.

Родственники моей первой супруги жили на площади Пушкина — пересечение Пушкина и Кальварийской. Тогда она не Кальварийской называлась, а Опанского или Ольшевского. Мы ездили к ним на троллейбусе с вокзала, и мне казалось, что там тоже — все, край. За проспектом Пушкина город заканчивался. Не было никакого урбанизма.

Заправка United Company в сторону Заславля стояла просто на пустыре, ничего не было. Я еще думал, как так ребята построили ее на пустом месте. Сейчас это центр тусовки. В моем представлении город разросся колоссально.

Почему мы выбрали именно это место, когда искали офис для «Зубр Капитал»? Можно пошутить, что выбирали поближе к дворцу президента. В шаговой доступности. Или чтобы нашим ребятам было удобно ходить на хоккей, который они очень любят.

На деле же все было просто: когда компания «Зубр Капитал» создавалсь, у нас имелось некое представление, где должен находиться фонд прямых инвестиций. Фонд прямых инвестиций, инвестиционные банки, венчурные фонды — они из одного кластера. Таких кластеров у нас нет, но есть некое представление о том, где наши гости, инвесторы, где для них было привычно. Это должна быть городская среда. Сити у нас нету, но этот район нами воспринимался как Сити.

Есть еще один немаловажный момент. Здесь находилась одна из наших портфельных компаний — «Атлант Телеком», и мы решили переехать поближе. А потом уже и другие портфельные компании потянулись поближе к нам.

«Что меня бесит в Москве — ты не можешь управлять своим временем»

Имея возможность сравнивать и практически живя на два города, я могу сказать, что мне в Минске более комфортно. Для меня это такой осязаемый город. Я очень ценю время — это невосполнимый ресурс. Что меня бесит в Москве — ты не можешь управлять своим временем, тебе никогда неизвестно сколько потратишь часов добираясь из точки А в точку Б. В Минске, слава богу, пока это предсказуемо. Более того, я надеюсь, что так дальше и останется, потому что президент о генплане развития Минска говорил «Не более 2 миллионов жителей». Остальных — в города-спутники. Я испытываю огромный кайф, когда приезжаю в Минск работать, могу за день провести 6–8 встреч. В Москве — максимум 3 встречи. Моя продуктивность падает в 2,5 раза. Для меня это суперкритично.

Берлин не является деловым центром Германии. У них есть Мюнхен — самые богатые немцы живут в Мюнхене. И Франкфурт-на-Майне, и тот же Нью-Йорк, который все называют «Большое яблоко». Но Нью-Йорк — это только Манхэттен, деловая часть, все остальное — другие дистрикты, если ты не на Манхэттене, значит, ты и не в Нью-Йорке. А Манхэттен он такой достаточно осязаемый и достаточно короткий.

С ресторанами и барами в Минске все хорошо, они мне нравятся гораздо больше, чем московские рестораны и бары

В Минске мне очень нравится, что мимо моего дома проходит велосипедная дорожка. Я воспользовался ею всего лишь пару раз, но мне приятно, что я в принципе могу взять велосипед, выйти из дома и доехать до офиса.

У меня здесь живут дети, мне нравится, что я могу очень быстро до них доехать. Они уже взрослые, живут отдельно. То, что я могу до них добраться в любой момент и что на это требуется не больше 15 минут, меня абсолютно устраивает.

Кстати, на метро в Минске я уже не ездил лет десять. Здесь я могу перемещаться на машине, нет никаких проблем. В Москве я вынужден ездить на метро, а это очень неудобная логистика. Нужно как-то до него добраться, потом спуститься, пересесть, потом с этой точки еще куда-то… Но в Москве ты вынужден это делать, иначе рискуешь три часа простоять в пробке, которая движется в центр города. В данном случае все урбанистические сравнения для меня в пользу Минска.

С ресторанами и барами в Минске все хорошо, они мне нравятся гораздо больше, чем московские рестораны и бары. Они все локальны, ты их осязаешь, ты можешь перемещаться из одного в другой. А рестораны Москвы... Что такое сейчас Москва? Это дистрикты — замкнутые пространства определенных районов, за которые люди стараются не выбираться. Люди, которые живут внутри какого-то района, чувствуют себя комфортно, там есть магазинчики, ресторанчики и прочее, прочее. Минск же весь — твой ресторан. Все сладкие места в твоих руках.

Недостатки Минска? Слава богу, появились гипермаркеты, но нет «ИКЕА». Нет H&M. Существуют какие-то мировые бренды, к которым ты привык. Ты воспринимаешь их как родные. Ребенку можно пойти и купить что-то в H&M. И не надо ехать в «нашу Европу», по всяким лавках ходить, выбирать. Кстати, Вильнюс не самый плохой вариант. Это тоже очень большое преимущество Минска. Ты садишься на электричку и через два часа уже в Европе.

«Зачастую наша карательная система чрезмерна»

Почему большие бренды не приходят в Минск? Риски против доходности. Зачастую наша карательная система чрезмерна. Международному бренду меньше всего нужны скандалы. Есть некие очень запутанные вещи в нашем законодательстве, разобраться в которых могут себе позволить только местные бизнесмены. Крупные компании не хотят этим заморачиваться, они, как правило, нанимают юристов и говорят: вот мы заплатим вам, а вы гарантируйте, что все будет хорошо, что мы не будем что-то нарушать. Я знаю сотни примеров, когда юристы не могут предсказать, что в следующий раз предъявит проверяющий орган.

Есть такой термин, который придумал Нассим Талеб — «Черный лебедь». Это теория, рассматривающая труднопрогнозируемые и редкие события, которые имеют значительные последствия. Черный лебедь — это редкое природное явление, но в Беларусь черных лебедей прилетает очень много.

На мой взгляд, чем больше малого и среднего бизнеса приходит в город, тем более человечным город становится. Я расскажу историю о том, как влияет малый и средний бизнес на настроение человека, в частности на мое настроение.

Есть некие очень запутанные вещи в нашем законодательстве, разобраться в которых могут себе позволить только местные бизнесмены

Эпоха конца 90-х годов, когда связи разрушены, города наши в темноте. Я по-прежнему много летаю между Москвой, Минском и Киевом. И мои ощущения, когда я возвращаюсь в Минск из Киева или Москвы: в Москве повсюду огромные рекламные плакаты, в Минске — темная неосвещенная дорога. Это сейчас она яркая, увешанная бордами. Тогда же ничего не было. Заезжаешь в темноту. Ночь, темно и начинается депрессия. Что делал я? Я ехал в Ждановичи на рынок. И проводил там субботу или воскресенье. Я заряжался энергией, потому что там малый и средний бизнес. Там жизнь, она кипит. Это была терапия в некотором смысле. И чем больше такой движухи будет в самом городе, тем лучше.

Конечно, Минску очень важно не потерять одно качество, которое ему присуще, как ни одному другому городу: умение поддержать чистоту. Меня это иногда поражает: приезжаешь в тот же Берлин, немецкий город, извините, но к концу дня такая помойка!

Чистоту Минска приравнивают к стерильности. Но если мы не видим бездомных на улице, это не значит, что их нет…

Сейчас Ждановичи не те, да и город преобразился. Сейчас ты приезжаешь, прилетаешь, это, во-первых, расцвеченный проспект, рекламные плакаты — тоже хорошо, значит, жизнь там есть. Теперь я лучше на Зыбицкую поеду, там заряжусь. Кстати, очень хорошее место, я даже не могу сказать, где еще такое место есть… В Питере есть Невский проспект. В Москве нет такого места. Тверская — не то… Там в районе Мясницкой нечто подобное появляется. Но Москва настолько большая, что всем тусовщикам в одно место съехаться невозможно.

Зыбицкая привлекает меня динамикой, я люблю движуху. Там много молодежи, а она — будущее. Меня смущает, что из стран Балтии молодежь уехала. Та же Рига, которая была численностью больше миллиона, сейчас — с населением 700 тысяч. Наверное, нельзя открывать границы (смеется).

Я помню те времена, когда между Вильнюсом и Минском не было границы. Там был такой рынок Гарюнай, может, и сейчас он есть. С Сергеем Николаевичем Савицким мы ездили туда спекулировать. Мы же инженерами были, работали на заводах, 200 рублей получали, а семью надо было содержать. Потом мой друг купил подержанный «Запорожец», и мы такие гордые, счастливые на «Запорожце» ехали в Вильнюс. Круто!

На самом деле я очень не люблю границы. Жалко тратить время на них.

«Для того чтобы были подарки городу, нужны богатые люди»

Собрание директоров «Атлант-М» более 10 лет проходит в здании Большого театра. Мы с женой любим и балет, и оперу. Но в первом акте я всегда сплю. И в опере, и на балете. Но это часть терапии и релакса, потому что ты приходишь, расслабляешься, там другая атмосфера. Чувствуешь некую легкость — и все. Жена с этим смирилась, она даже не пытается меня разбудить.

У нас был забавный случай. Друзья пригласили на очень известный фестиваль в честь Моцарта в Зальцбурге. Там была премьера в рамках фестиваля «Фигаро», где пела Нетребко. Это был суперивент, приезжали люди со всего мира; смокинги, бриллианты и прочее. Билет стоил 380 евро на человека, и его было не достать. А я прямо там все проспал. Жена в вечернем платье, я в смокинге, но сплю. Смешно, правда. А потом в российской газете прочитал, что именно и как там было. По отзывам и рецензиям узнал, что пропустил.

Гранд-балерина Большого театра в Москве отличается от минской. Но разница ощутима, только если поставить их рядом. Если не посещать Большой театр или Мариинку, то у нас отличный балет, отличная опера. И билеты гораздо дешевле. Я даже подумывал купить абонемент — ходить туда просто спать. В Москве мало того, что минимальная стоимость 100 долларов, так еще и билет не купить.

В каждом городе, куда я приезжаю, посещаю галереи. Для меня это тоже релакс. Я был маленький мальчик из Северного Казахстана, из города, который живописи-то никогда не видел. Но что-то меня возбуждало в ней всегда.

Иногда мне обидно за наш Национальный художественный музей. Мне кажется, здесь есть определенные проблемы с продвижением. Есть музеи в маленьких городах типа Эйндховена, которые известны во всем мире. И эти города в десятки раз меньше Минска, и музеи не обладают особенной коллекцией.

Это то, чему мы учим на проекте «Мой бизнес»: если у вас есть продукт, но он какой-то аморфный, его нужно упаковать, чтобы он был привлекательным для покупателя. Любой наш музей — это набор артефактов, но только не продукт. В Болонье я видел «Девушку с жемчужной сережкой» Вермеера. Это сплошной маркетинг. Реально. Это маленькая картинка, ты идешь к ней через какой-то коридорчик, как в мавзолей. Пара работ каких-то еще, Ван Гог, ты проходишь, смотришь на них потом доходишь до нее, смотришь и думаешь, елы-палы, развод ведь! Но красивый развод! Забрендировано, поднят ажиотаж, не попасть! В Европе очереди в музеи.

Мы тоже искали помещение для собственной галереи. Даже запроектировали, но потом, слава богу, грянул кризис, и у нас отобрали землю. Как это работает? Я мэр города, я отвечаю за то, чтобы у меня не было недостроев, чтобы не торчало незаконченное здание. Я пытаюсь найти определенные выходы. Если вижу, что никому не нужно, бизнесу не нужно, то ищу всевозможные формы решения. Это частно-государственное партнерство.

Это поколение богатых людей потратит деньги на свои гигиенические потребности

Готов ли бизнес развивать креативный сектор? В творчестве нет составляющей бизнеса. Очень хороший пример — Музей импрессионизма в здании фабрики «Большевик» на Ленинградском проспекте. Классная штука. Человек на реконструкцию здания потратил 15 миллионов долларов. Это открытые цифры, он сам это в интервью заявлял. Проект никогда не окупится плюс на содержание надо тратить еще миллион долларов год. Человек идет на это сознательно, потому что он это любит. Он понимает, что детей обеспечил, себя обеспечил, посвящу свое состояние искусству. И все эти проекты неокупаемы. А у нас в городе нет богатых людей.

Хороший пример «Белгазпромбанк». Благодаря тому что Бабарико это любит, увлекается, его можно приводить в качестве примера. Пока — как пилотный проект. Он тоже вряд ли будет суперокупаемый. Это просто подарок городу. Для того чтобы были подарки городу, нужны богатые люди.

Есть пирамида Маслоу. Ты сначала удовлетворяешь свои гигиенические потребности. А так как мы все вышли из Советского Союза, наши гигиенические потребности огромны, мы голодны до этого дела. Это поколение богатых людей потратит деньги на свои гигиенические потребности. Может, следующее поколение сделает другие вещи.