Забастовка — это продолжение политики

Выборы, на которых победитель известен, — это не выборы, а ритуальное опускание бюллетеня в урну.

Давайте начнем с очевидного: Владимир Путин узурпировал власть. Сегодня я с трудом понимаю, как россияне, включая меня, в 2012 году купились на ту уловку: «не более двух сроков подряд», а тут не подряд, значит, вроде как и законно. Путин отсиживает третий президентский срок и нацелился на четвертый, а это по-любому больше «двух сроков», неважно, подряд или нет. Его власть уже сейчас незаконна и не станет более законной, когда он пройдет через ритуал легализации 18 марта. Официально это называется «президентские выборы». Но по сути это профанация выборов, и неучастие в этом мероприятии — единственная честная позиция для гражданина.

Еще один очевидный факт: носитель суверенитета — народ, а граждане реализуют свою власть через участие в выборах как избиратели и кандидаты.

Это главный аргумент, который штабы демократических кандидатов в президенты сегодня приводят против забастовки избирателей, объявленной Алексеем Навальным. Я постараюсь объяснить, почему эта забастовка — не отказ от своих гражданских прав, а напротив, борьба за них, единственно сегодня возможная.

Суть выборов не в том, чтобы прийти на участок, взять бюллетень, поставить в нем галочку и опустить в урну. Суть в том, чтобы сформировать власть на свой вкус. Выборы нужны для того, чтобы привести к власти людей, отстаивающих наши интересы. В случае президентских выборов мы выбираем человека, который олицетворяет нашу страну и наш образ будущего.

По умолчанию российский образ будущего — это Владимир Путин. При рекордном числе кандидатов в кандидаты — более 60 человек подало документы в ЦИК — в списке нет никого, кто всерьез готов биться за победу над Путиным. Не только делом, но и хотя бы словом: даже кандидаты оппозиционного, демократического лагеря обещают в лучшем случае представить альтернативу, «возможность иного будущего», как Григорий Явлинский, или стать голосом «против всех», как Ксения Собчак.

Отсутствие цели победить, то есть прийти к власти, обесценивает избирательные кампании соперников Путина. Нам не нужно пристально всматриваться в их репутации, потому что никто из них не будет представлять нашу страну во внешнем мире. Нам не нужно критиковать их программы, потому что никто из них не будет формировать правительство. Нам даже не нужно беспокоиться за их безопасность, потому что ни один из них всерьез не нападает на Путина и не представляет для него угрозу.

Среди кандидатов, имеющих шанс попасть в бюллетень, нет ни одного, кто способен одолеть Путина. Он уже президент на четвертом сроке.

Выборы, на которых победитель известен, — это не выборы, а ритуальное опускание бюллетеня в урну. Это не реализация гражданского права.

«А если бы участвовал Алексей Навальный — это были бы выборы?» Да, тогда это были бы выборы. Почему? Приведу два аргумента.

Во-первых, Навальный настраивался на победу. Абсолютно серьезно. Без оглядки на рейтинги, «путинское большинство», «народный менталитет» и прочие отговорки. Вся работа его избирательных штабов (а я знаю эту работу изнутри) на каждом этапе была ориентирована на участие в выборах и борьбу за победу. Алексей Навальный — единственный, кто целый год вел самую настоящую избирательную кампанию. И он мог победить, потому что не собирался отнимать электорат у других демократов — он собирался забрать себе электорат действующего президента.

До электората дело не дошло, но прессу и соцсети в серьезности своих намерений он убедить успел. Поэтому только Навального спрашивали, как он поступит с Путиным и его окружением. Только его программу разбирали по косточкам — как реальный план, который может иметь последствия. Только Навального рассматривали в лупу со всех сторон: а не диктатор ли он, не новый ли он Путин, способен ли он договариваться, и можно ли доверить ему власть.

Во-вторых, само участие Алексея Навального в президентских выборах возможно только в случае серьезных перемен в стране. Наличие его фамилии в избирательном бюллетене означало бы, что Россия уже сделала шаг в сторону от тоталитаризма. Потому что регистрация Навального как участника президентской гонки требовала политической воли — воли, направленной на реализацию права народа России выдвигать и поддерживать своего кандидата, участвовать в политике и выбирать курс развития страны.

Образ прекрасной России будущего выводит на улицы сотни тысяч человек. Это организованная политическая сила, которая имеет право быть представленной в политической системе. Сейчас такого представительства нет.

Если бы ЦИК действительно была самостоятельным органом власти, призванным защищать избирательные права граждан, оно обязана была бы зарегистрировать инициативную группу Навального, следуя букве Конституции. Но увы, ЦИК повела себя как винтик режима, безвольная деталь механизма, подчиненного Путину. Элла Памфилова не зря подчеркнула перед голосованием, что в комиссии есть представители шести политических партий. Она дала понять, что в политической системе России, сформированной сегодня, Навальному нет места, и это консенсус. Никто не выступил против. Максимум смелости позволил себе представитель «Яблока» в ЦИК (по квоте президента) — молча вышел в момент голосования.

«Подумайте, хотите ли вы отдать свой голос за пустое кресло», — прокомментировал этот момент Алексей, предвидя сегодняшнюю борьбу за явку, в том числе со стороны оппозиции.

Участие в выборах 18 марта, где заранее известен победитель и отстранен от участия основной конкурент, — это участие в игре по навязанным правилам. Если ты вступаешь в эту игру, ты говоришь о том, что ты с правилами согласен. Ты согласен с тем, что от тебя требуется исполнить ритуал — и не более.

Забастовку избирателей следует понимать как политическое заявление: мы в этих играх не участвуем. Мы требуем вернуть выборам смысл. Мы не согласны с такой конфигурацией политической системы.

Давайте наконец признаем еще один очевидный факт: президентские выборы 18 марта никак не изменят эту политическую систему. У власти на четвертый срок останется Путин («не более двух сроков подряд», ага), он снова сформирует правительство, какие бы там проценты ни набрали Грудинин, Явлинский и Собчак и какой бы ни была явка. Систему невозможно изменить изнутри.

Через забастовку мы пытаемся надавить на систему снаружи. Мы заявляем о том, что не согласны с такими правилами. Мы требуем полноценного участия в политике, чтобы на выборах нас представлял тот, кому мы доверяем, а не те, кому доверяет Кремль.

Я думаю, этот спор будет продолжаться и после того, как Путин переутвердит себя в должности, и в какой-то момент перейдет к вопросу, почему сторонников Навального не представляет ни Собчак, ни Явлинский, ни кто-либо еще. Это отдельная большая тема. Пока мы говорим только о забастовке как реализации своих избирательных прав, и здесь нужно подчеркнуть еще один момент.

Забастовка — это не бездействие и не «остаться лежать на диване». Это агитация — разъяснение, почему эти выборы — не выборы. Это наблюдение на участках — подсчет реальной явки. Это уличные протестные акции, первая из которых запланирована на 28 января.

Забастовка — это продолжение настоящей политики, неподконтрольной Кремлю. Более действенного осуществления своих гражданских прав я в настоящее время не вижу.

Светлана Прокопьева, «Псковская губерния онлайн»