Американские горки Эрдогана

Политика балансирования не является чем-то новым для Турции.

Пока мировое сообщество обсуждало "медовый месяц" в отношениях Анкары и Вашингтона, наступивший после внезапного решения Трампа вывести войска из Сирии, между США и Турцией уже разгорелся новый дипломатический скандал.

Впрочем, подобный поворот событий вряд ли стал неожиданностью для тех, кто хотя бы немного знает бурную историю трансатлантического партнерства.

Отношения Анкары и Вашингтона никогда не были простыми, и скорее представляют собой пример вынужденного брака по расчету, чем добровольного союза по любви. За исключением нескольких серьезных кризисов, когда страны оказывались на грани разрыва дипотношений (как, скажем, во время войны в Ираке в 2003 р. или попытки государственного переворота в Турции в 2016 г.), перманентные взлеты и падения в двустороннем диалоге уже стали привычным явлением. Наиболее апокалиптические сценарии "разворота Турции на восток" и выхода из НАТО, как и следовало ожидать, не оправдались, а стремление Анкары к проведению независимой от Вашингтона внешней политики исключительно в собственных национальных интересах заметно уменьшалось каждый раз, как только эти интересы сталкивались с амбициями другой "партнерской" страны в регионе — Российской Федерации.

С приходом к власти в США импульсивного Трампа, усилением полномочий Эрдогана после конституционного референдума в Турции в 2017 г. и его, на этот раз всенародным, избранием президентом в 2018-м, роль институциональных ограничителей стала еще меньше, амплитуда колебаний — еще больше, а вся, и без того неустойчивая, система американо-турецких отношений — еще нестабильнее. В итоге только за прошедший год стратегические партнеры успели несколько раз объявить друг другу ультиматумы по Сирии, ввести зеркальные санкции против действующих министров внутренних дел и юстиции, открыть уголовное дело против турецкого министра экономики в отставке, начать разбирательства во Всемирной организации торговли относительно повышения Вашингтоном импортных пошлин на турецкий алюминий и сталь, наконец, устроить заочную войну в прессе и обменяться гневными твитами. Один из таких твитов Трампа спровоцировал в прошлом году рекордное падение курса турецкой лиры и тяжелейший экономический кризис, ставший не менее болезненным испытанием для турецкого бизнеса, чем обвал мировых фондовых рынков 2008 г. Сегодня нерешенным остается вопрос и т.н. "политических заключенных", — в Турции продолжается следствие по делу трех турецких сотрудников американских дипмиссий в Стамбуле и Адане, по-прежнему под стражей остается Серкан Гёльге — турецко-американский ученый НАСА, приговоренный турецким судом к семи годам тюремного заключения. Наконец, по количеству заключенных журналистов Турция уверенно занимает первое место в мире, что не может не вызывать традиционной "глубокой обеспокоенности" Белого дома, — хоть в вопросе любви к журналистам позиции нынешних президентских администраций в США и Турции значительно сблизились по сравнению с "демократическими" временами Барака Обамы.

В октябре прошлого года после длительных дипломатических переговоров и нескольких неудачных попыток договориться об обмене американского пастора на мусульманского проповедника, суд турецкого города Измир все же постановил освободить Эндрю Брансона, арестованного по подозрению в сотрудничестве с этим самым мусульманским проповедником Гюленом, обвиняемым турецкими властями в организации переворота в Турции. После освобождения Брансона и его возвращения в США, стороны отменили введенные ранее санкционные ограничения в отношении министров, а Дональд Трамп в свойственной ему манере заявил, что теперь "США и Турция могут наладить великолепные отношения".

Как и положено по закону твиттер-жанра, в реальной жизни все выглядит с точностью наоборот. И дело не только в нерешенной проблеме Фетхуллаха Гюлена, чьей экстрадиции из США Анкара безуспешно добивается уже много лет.

Клубок взаимных претензий и противоречий между стратегическими партнерами настолько запутался, что сегодня тяжело найти хотя бы один вопрос региональной политики, по которой обе стороны занимали бы схожие — если не одинаковые — позиции. В абсолютном большинстве региональных конфликтов Турция и США оказались по разные стороны баррикад. Израиль, Саудовская Аравия и курды, с которыми традиционно тесно сотрудничает Вашингтон, сегодня, по данным всех соцопросов, уверенно входят в первую пятерку основных угроз национальной безопасности Турции. С другой стороны, Россия, назначенная новой американской стратегией национальной безопасности "главным стратегическим соперником США", и признанный главной угрозой Иран — две ключевые страны в регионе, с которыми Анкара не только активно развивает торговые и экономические отношения, закупает более 70% импортного газа и ежегодно принимает наибольшее количество туристов, но и создает трехсторонние платформы для урегулирования региональных конфликтов без вмешательства "внешних сил" (ярчайший пример тому — переговоры по Сирии в Астане, рассматриваемые скорее как альтернатива, чем дополнение к Женевскому формату с участием США).

Прошедший год запомнится рекордным всплеском националистических, антиизраильских и антиамериканских настроений во все более консервативном турецком обществе, которое и без того никогда не отличалось особой любовью к заокеанским партнерам. Реакцию на решение Трампа о переносе американского посольства в Израиле из Тель-Авива в Иерусалим и последующие трагические события в секторе Газа можно сравнить разве что с ответом Анкары на американское эмбарго на поставки оружия в Турцию во время кипрского кризиса 1974 г. Как и тогда, разрыва дипломатических отношений не произошло, но оставаясь союзником в официальном статусе, в национальном сознании турок США прочно утвердились в роли главной угрозы нацбезопасности. По оценкам центра Pew Research, сегодня только 18% турецких граждан "положительно относятся" к США и 23% — к НАТО, членом которого Турция является с 1952 г.

Не менее бурной была реакция в турецкой столице и на решение Трампа о выходе США из ядерного соглашения с Ираном. Для Турции Тегеран уже многие годы остается ключевым элементом региональной безопасности, и любые попытки нарушить хрупкий баланс сил на Ближнем Востоке рассматриваются в Анкаре как непосредственная угроза собственным национальным интересам, грозящая новой волной беженцев, этнических чисток и разжиганием многих латентных конфликтов. Более того, возобновление американских санкций против Ирана, в том числе и в энергетическом секторе, означает потерю крупнейшего поставщика энергоресурсов, а значит — еще большую зависимость Турции от поставок газа из России.

В результате длительных переговоров с турецкой стороной и после нескольких резких заявлений Эрдогана, обещающего продлить энергетическое соглашение с Ираном вне зависимости от того, нравится это Вашингтону или нет, Минфин США пообещал исключить из списка антииранских санкций проекты, обеспечивающие "энергетическую безопасность и энергетическую независимость" Турции и стран Европы. Однако остается не до конца понятным ни срок действия этой индульгенции, ни то, какие именно проекты подпадают под ее действие.

Важно понимать, что жесткое отстаивание национальных интересов и резкая риторика турецкого руководства в адрес официального Вашингтона — вопрос не только внешней, но и внутренней политики. На фоне нарастающих антизападных настроений в обществе и накануне приближающихся местных выборов в Турции, которые по многим причинам являются крайне важными для правящей Партии справедливости и развития, любые "уступки" Запада "под напором требований Анкары" — это, прежде всего, важная инвестиция в политический капитал Эрдогана. Будь то исключение Турции из иранского санкционного списка, сближение с Россией, участие в переговорах по Сирии или требования Анкары провести детальное расследование по делу убитого саудовского журналиста Хашогги, — все эти, казалось бы, мало связанные в пространстве и времени события в турецком информационном поле складываются в единую картинку, демонстрирующую избирателю успехи независимой внешней политики Анкары и президента, способного на равных говорить с Западом.

Неудивительно, что когда 19 декабря, всего через несколько дней после телефонного разговора с турецким лидером, Трамп внезапно объявил о намерениях вывести американские войска из Сирии, не только турецкие СМИ, но даже французское издание Le Monde назвало решение Трампа "дипломатической победой Эрдогана".

На первый взгляд, все так и есть. Памятуя о еще недавней вполне реальной перспективе прямого столкновения турецких и американских сил в Манбидже и учитывая планы Анкары по проведению новой военной операции в северной Сирии для зачистки территории от курдских боевиков из PYD/YPG (которых Турция считает "филиалом террористической Рабочей партии Курдистана", а Пентагон используют как наиболее эффективную наземную силу в борьбе с ИГ), новость о готовности США вывести свои подразделения из Сирии была воспринята многими экспертами как безусловная победа Эрдогана.

Однако дьявол, как известно, кроется в деталях. Во-первых, ни о сроках, ни об условиях вывода американских сил ни Трамп, ни его спецпредставитель по борьбе с ИГ не сказали ни слова, — хотя очевидно, что именно на этом этапе и должны были возникнуть основные разногласия. Более того, мало кто обратил внимание, что в тот же день, когда Трамп сделал победоносный твит о разгроме ИГ, пресс-секретарь Минобороны Дана Уайт заявила, что коалиция действительно "освободила территории, удерживаемые ИГ", однако "кампания против ИГ не закончена", и США "продолжат работать со своими партнерами и союзниками для разгрома" этой террористической организации. Несложно догадаться, что наиболее надежными и проверенными партнерами для США в борьбе с ИГ в Сирии остаются курдские подразделения. Те самые, против которых Анкара давно грозится начать новую трансграничную операцию, наподобие "Щита Евфрата" и "Оливковой ветви", и о защите которых так не вовремя и неосторожно заявил накануне своего недавнего визита в Турцию Джон Болтон.

В результате представительная делегация в составе советника президента США по вопросам нацбезопасности, главы объединенного комитета начальников штабов и специального представителя администрации США по вопросам Сирии, прибывшая в Анкару для координации дальнейших действий, так и не получила аудиенции Эрдогана и была вынуждена ограничиться рабочими встречами с заместителями министров иностранных дел и национальной обороны и пресс-секретарем, неофициальным советником президента Турции Ибрагимом Калыном. Будучи сам по себе крайне резким демаршем по стандартам дипломатической практики, подобный прием стратегических партнеров в Анкаре еще более резонирует на фоне недавних российско-турецких переговоров по Сирии, прошедших 29 декабря в Москве при участии министров иностранных дел и обороны, начальников Генштабов, глав национальной разведки, президентских советников и спецпредставителей по Сирии. Учитывая состав переговорщиков, можно предположить, что на этой встрече детально и на достаточно высоком уровне обсуждался весьма широкий круг вопросов по взаимодействию в Сирии. Интересно также, что, вспоминая об успехе сочинских переговоров по Идлибу, глава турецкого МИДа Чавушоглу высоко оценил потенциал сотрудничества между Анкарой, Москвой и Тегераном. "Президент Эрдоган послал нас в Москву потому, что придает особое значение связям с Россией по региональным вопросам", — отметил он на пресс-конференции, состоявшейся за неделю до решения Трампа выйти из Сирии, предоставив Турции самостоятельно разбираться с Россией, режимом Асада, растущим влиянием Ирана, арабской оппозицией, курдскими формированиями и прочими сирийскими группировками.

Пока же дипломатические качели между Анкарой и Вашингтоном продолжаются. Уже после объявления о начале вывода 2 тыс. американского контингента из Сирии, министр обороны и бывший начальник Генштаба Турции Хулуси Акар совершил незапланированный визит в юго-восточную провинцию страны Шанлыурфу с целью инспекции пограничных подразделений и военной техники, сконцентрированной на границе в ожидании начала новой операции турецких ВС против сил YPG "в Манбидже и далее на восток от реки Евфрат". Осматривая позиции своих солдат, Акар пообещал "закопать здесь террористов в траншеях, которые они сами же и выкопали". Хоть пресс-секретарь Эрдогана позже заявил, что операция будет нацелена против "террористов", а не "сирийских курдов", очевидно, эти сомнительные гарантии безопасности для курдских партнеров США в Сирии оказались недостаточными для Вашингтона. Ситуацию "разрядил" Трамп, окончательно запутав всех двумя твитами прямо противоположного содержания. Сначала пригрозив "экономическим опустошением" Турции в случае атаки на сирийских курдов, на следующий день хозяин Белого дома написал в своем твиттере: "Говорили [с Эрдоганом] о развитии экономических отношений между США и Турцией, — огромный потенциал для существенного расширения!". Как позже объяснил госсекретарь Помпео и турецкие источники, во время телефонного разговора, состоявшегося накануне между Трампом и Эрдоганом, стороны обсудили ситуацию в северо-восточной Сирии и договорились о создании 20-мильной зоны безопасности вдоль турецко-сирийской границы. Вопрос только в том, кто, когда и на каких условиях будет реализовывать договоренности президентов, неожиданно сменивших гнев на милость.

Когда первая волна эйфории от "ухода американцев" прошла, турецкие эксперты задались вопросом, означает ли "меньше США" автоматически "больше Турции" в Сирии. Аналитики справедливо отмечают, что если раньше Турция использовала США в качестве противовеса России, то теперь, лишившись такой возможности, она будет вынуждена договариваться с Россией напрямую, имея более слабую переговорную позицию. Ситуация осложняется еще и тем, что после ухода курдских отрядов народной самообороны из Манбиджа, эти районы были заняты силами Асада — "кровавого диктатора", которого Эрдоган неоднократно призывал свергнуть, и которого так рьяно все это время поддерживала Москва. Учитывая экономическую и энергетическую зависимость Турции от России, которая еще более возрастет с введением в эксплуатацию "Турецкого потока" и запуска АЭС "Аккую", а также беспрецедентное наращивание военного присутствия России в Черном и Азовском морях, аргументов в прямом диалоге с Москвой у Анкары остается все меньше.

Очевидно понимая возможные последствия "дипломатических побед" Эрдогана и все более усиливающееся влияние России в регионе, в США снова заговорили о возможности поставок в Турцию американских ЗРК "Патриот", не оставляя надежд, что Анкара все же откажется от ранее заключенного договора на поставку российских С-400. Однако, похоже, турецкое руководство всерьез уверено, что сможет одновременно закупать американские истребители F-35, российские системы С-400, рассчитанные на их уничтожение, и американские ракетные комплексы "Патриот", периодически требуя трансфера технологий от каждого из партнеров. Украине остается только надеяться, что в результате этих торгов американские ЗРК, интегрированные в натовскую систему ПВО, окажутся более выгодным предложением для нашего стратегического партнера, чем автономные российские С-400, якобы призванные защищать Турцию от российских же самолетов на вооружении Асада.

Политика балансирования не является чем-то новым для Турции и, как показала практика, в некоторых случаях может быть даже успешной, позволяя Анкаре защищать свои национальные интересы вне зависимости от партнерских обязательств. Но есть одно важное "но". Балансирование требует пространства для маневра, — тогда есть шанс, что за каждым спадом последует очередной взлет. В противном случае катание на американских горках грозит превратиться в слепое пикирование.

Евгения Габер, «Зеркало недели»