Опускаясь на глубину

Для чего он эту бодрую песню поет?

Бывший телохранитель Ходорковского, позже топ-менеджер в «Менатепе». Бывший первый замруководителя администрации президента РФ, куратор внутренней политики, изобретатель мемов «суверенная демократия» и «осажденная крепость». Создатель и вдохновитель комсомольцев путинского призыва, идущих вместе засовывать книги в унитаз. Бывший зампред правительства России. Ныне помощник национального лидера, курирующий проблемы территорий, отторгнутых у Грузии и Украины. И еще он немножко пишет, в том числе стихи для песен, прозу для души, а также философские эссе, обращенные, говорят, к одному-единственному читателю. Но и от нас не скрывает.

Потому эти его статьи востребованы и порождают всякий раз бурление в той части социума, которая интересуется политикой. Шутка ли, бывший серый кардинал пишет Владимиру Владимировичу, причем не докладную секретную записку, но сочинение на свободную тему. Кроме того, не вполне понятен сегодняшний статус сочинителя и не вполне прозрачен его витиеватый слог, что усугубляет интригу. Вообще человек с такой биографией, как у Владислава Суркова, не может не вызывать любопытства, даже если бы отделывался одними междометиями, а тут полноценные тексты. Поневоле захочешь вникнуть.

Когда же вникаешь, то первым делом ищешь ответ на вопрос, как написанное автором сопрягается с так называемой реальностью. Это ведь многое объясняет — и насчет статуса Владислава Юрьевича, и касательно мыслей, которые он желает внушить главному читателю, и относительно происходящего в стране. Например, около года назад президентский помощник воспевал наше одиночество в мире, навеки прощаясь с Западом, и мы гадали: для чего он эту бодрую песню поет?

А для того, догадывались, поет, чтобы утешить и себя, и национального лидера. Там как-то сошлось, что в день публикации статьи снова упал вместе с рублем российский фондовый рынок, и сурковский гимн изоляционизму звучал очень вовремя. Дескать, расплачиваемся за 2014 год, да, и долго еще будем платить, но «ушедшую в отрыв альфа-нацию» это все не гребет. Сурков превозносил изобретенную им «эпоху 14+», где крестик обозначал блаженную бесконечность, а не то, что могло взбрести в голову какому-нибудь национал-предателю, и прославлял мудрость правителя, который довел страну до этого рубежа.

Теперь он развивает тему и вширь, и вглубь. Масштаб содеянного и прогноз на будущее заключены уже в заголовке «Долгое государство Путина». Как бы опровергая свои прежние тезисы, автор ничего не пишет о вселенском российском одиночестве, это слово исчезло из его словаря. Мы больше не одиноки. Напротив, другие народы уже приглядываются к нам, «западный житель начинает крутить головой в поисках иных образцов и способов существования», отличных от надоевшей ему демократии, и что же он видит? Он «видит Россию», чья система «честнее» западной, и эта наша честность ему по нраву. Ибо «нет пророка в их отечествах, а все сегодня с ними происходящее Россия давно уже напророчила». Наши пророки спешат к ним на подмогу, избывая вчерашнее изгойство, и мы едва ли обознаемся, если в первых рядах узрим Суркова.

Опускаясь на глубину, Владислав Юрьевич совершает совсем уж поразительные открытия. Точнее, сперва он ничего не открывает, констатируя, что «государство у нас не делится на глубинное и внешнее, оно строится целиком, всеми своими частями и проявлениями наружу», и это чистая правда. Коррупция, полицейщина, судейский беспредел, тупая бюрократия — «все на виду», указывает автор, да мы и сами не слепые. «Зато есть глубинный народ», радуется сочинитель, и здесь ныряет в такие бездны, что прямо сердце обрывается.

«Своей гигантской супермассой глубокий народ создает непреодолимую силу культурной гравитации, которая соединяет нацию и притягивает (придавливает) к земле (к родной земле) элиту, время от времени пытающуюся космополитически воспарить», — повествует Сурков, и с этим не поспоришь. Даже не ощущая себя элитой, пытающейся космополитически воспарить, иногда кожей чувствуешь, как чей-то сапог притягивает (придавливает) тебя к земле (к родной земле) — с вами ведь тоже так бывало? И неважно, кто давил: надзиратель в бараке, мент в отделении, боец Росгвардии на митинге против гравитации, гопник в подворотне, старшеклассники за гаражами — многим, в зависимости от возраста и опыта, может вспомниться что-то родное, неповторимое. Или случившееся с приятелем. Хотя бы в моральном плане. Короче, с ним нельзя не согласиться, с помощником президента РФ, даже не до конца постигая сказанное и сомневаясь: это он про народ задвигает, про бандитов или про режим? Где-то на интуитивном уровне мы же все понимаем, и хватит с нас.

Наконец, основной тезис, ради которого, надо полагать, Владислав Юрьевич тратил драгоценное время, отвлекаясь от Украины и Южной Осетии. Про Владимира Владимировича и сограждан. О том, что «умение слышать и понимать народ, видеть его насквозь, на всю глубину и действовать сообразно — уникальное и главное достоинство государства Путина». О том, что российское «общество доверяет только первому лицу». И еще о том, что «и через много лет Россия все еще будет государством Путина». И о том даже, что сам Путин не всецело Путин, поскольку «настоящий Путин едва ли является путинистом, так же, как, например, Маркс не марксист и не факт, что согласился бы им быть, если бы узнал, что это такое. Но это нужно сделать для всех, кто не Путин, а хотел бы быть, как он. Для возможности трансляции его методов и подходов в предстоящие времена».

Вот. Путин, который не марксист, вернее, не путинист. Путин, недотягивающий до Путина. Путина славлю, который есть, но трижды — который будет. Что тут скажешь, как прокомментируешь? Ничего тут не скажешь, кроме предельно восторженных русских слов, как назло непечатных.

Впрочем, отметим также, что и сегодня, как в прошлый раз, Владислав Сурков выступил не только в привычной роли демиурга, но и утешителем. Тогда, напомним, он нахваливал путинскую Россию под санкциями, противопоставляя гордое ее одиночество горестным новостям из экономической сферы. Ныне рукоплещет верховному правителю, прозревая Запад, который нас поймет и полюбит, и толпы путиных сквозь века, и не обращая внимания на падающий рейтинг доверия народного любимца. То есть опять очень вовремя, и если отмахнуться от преступной мысли, будто он издевался и продолжает издеваться над своим начальником и многострадальным российским народом, то необходимо признать: никто лучше Суркова не умеет поддержать вождя и его избирателя. Жаль, конечно, что так редко пишет, но, с другой стороны, административный восторг — это же очень сильное переживание, это как вдохновение, не каждый день накатывает. Подождем, пока по новой накатит.

Илья Мильштейн, «Сноб»