Пенсионер из Бреста после трансплантации почки встретил новую любовь и объехал пол-Европы

На момент операции Валерию Добринцу было 64 года.

Валерий говорит, что раньше ничего не знал о трансплантации. Думал, до ста лет будет даже не ходить, а бегать. И не подозревал, что ангина, которая мучила его с детства, через 50 лет может привести к тому, что откажут почки, пишет tut.by.

— Проблемы с почками начались за 19 лет до пересадки, — вспоминает герой. — Сначала достали камень. Он у меня, кстати, до сих пор хранится. Но состояние с каждым годом ухудшалось.

«Тебя будто окунают в воду, а потом на мгновение достают — и так через день»

Придерживаться рекомендаций врачей не всегда удавалось. Валерий много лет работал адвокатом в Лунинце, потом переехал в Брест.

— Надо было травы заваривать, какие-то примочки делать, диету соблюдать, но где там! У меня то суд, то еще что. В общем, дошел до гемодиализа.

В больницу, вспоминает Валерий, нужно было ездить через день и строго к своему времени — с десяти вечера до полтретьего ночи, потому что больных много, а аппаратов мало

Гемодиализ — процедура, когда кровь от токсинов, соли и жидкости очищает не своя почка, а аппарат.

— Четыре часа лежишь, как цыпленок табака — не пошевелишься, никуда не сходишь. Кровь пропускают через фильтр, который отделяет все шлаки. Знаете, с чем это можно сравнить? Вот тебя окунают в воду, а потом поднимают — подыши свежим воздухом, и снова окунают. И так через день.

С работы пришлось уйти, хотя жена, говорит Валерий, хотела, чтобы он продолжал карьеру.

— Карьера, карьера… А мне нужна была жизнь! Я так подумал: если буду работать, проживу пять лет, если не буду, проживу десять лет. Я выбрал второе. Имею я право? Имею!

«Не знаю, кто мой спаситель, я просто молюсь за него»

Больше трех лет Валерий провел на гемодиализе. И почти столько же — в листе ожидания на пересадку. Трансплантация — это крайняя мера, когда другие формы лечения не подходят, когда все, что могли, медики уже сделали. И это последний шанс спасти человека. Стоит такая операция более 50 тысяч долларов, белорусских граждан оперируют бесплатно.

— Я настроился, что другого пути нет. Я очень хотел жить! Спросить про трансплантацию я почти ни у кого не мог. Советовался со старшей дочерью. А потом встретил в больнице женщину, которой пересадили почку. Это моя «названная» сестра. У нее что-то спрашивал. К сожалению, она три года и три месяца походила здоровой, а потом подхватила вирус… Мы очень подвержены риску.

Еще один страх пациентов — что новый орган не приживется. Но Валерий с первого дня настраивал себя на позитив.

Ожидание операции — одно из самых сложных испытаний. В любой момент ты должен быть готов. И не просто собрать сумку и приехать в больницу, а быть здоровым. Чуть поднимется температура — все, можешь возвращаться домой. Когда тебя вызовут следующий раз, никто не знает. Валерий до сих пор помнит день, когда ему позвонили из больницы.

— Позвонили утром, часов в девять. Спросили: «Будете делать?» Я сразу сказал: «Конечно!» Всем детям и внукам я написал послание, — на этом моменте Валерий Павлович берет паузу и вытирает слезы. — Извините, растрогался. Я написал детям про свой жизненный опыт и как им дальше жить, на мой взгляд.

По словам героя, он старался держаться спокойно, хотя медсестры ему потом сказали, что было заметно, как он переживал.

— Операция была на восемь вечера. Ждем: восемь, девять часов… Может, из Витебска орган везли? Там же все серьезно, сопровождение ГАИ. В полдвенадцатого, наконец, началась операция, около трех ночи закончилась. На следующий день меня перевели в палату. Самое страшное было, чтобы не разошелся шов. Мы же так с ребятами хохотали и просили друг друга: «Не смеши меня, не смеши!» (Смеется.) Кстати, почку обычно подсаживают третьей, редко вырезают твой орган.

У некоторых пациентов после пересадки случается депрессия и даже мысли о суициде: твоя жизнь полностью меняется — ты не можешь работать и отдыхать, как раньше. Окружающие, бывает, тоже отворачиваются. Валерий говорит, что был настроен по-боевому — на победу.

О своем доноре Валерий ничего не знает — ни имя, ни пол, ни возраст. Такие данные пациентам в Беларуси не сообщают.

— Я просто молюсь за моего спасителя и за его семью. Кстати, мне уже потом сказали, что мне раньше шла почка, но что-то не получилось. И хорошо, что я узнал об этом уже после операции. Не надо лишний раз волновать человека.

Танцы и надежный человек

Жизнь после операции действительно другая. Пациенты сразу получают группу инвалидности. Они не могут, как раньше, работать полный день. Не могут поднимать тяжести, бегать кроссы, ходить на хоккей, рок-концерт или просто в бар на пиво.

— Нам ни в коем случае нельзя подхватить инфекцию, поэтому каждый раз думаешь, можешь пойти на массовое мероприятие или нет. Меняется и питание. Я, например, жареное мясо не ел уже лет десять — и ничего, как видите, живой! (Смеется.) Нельзя поднимать больше трех килограммов и сильно перегружаться. Физическая активность важна, нельзя просто лечь в кровать — и все на этом. Но нужно грамотно к этому подходить. В нашей группе пациентов есть ребята, которые занимаются теннисом, плаванием, скандинавской ходьбой. Я пошел в танцы!

Валерий признается, что музыку любил с детства, в молодости даже играл в коллективе.

— Ну и танцевать любил. Но какие там были танцы? Два притопа, три прихлопа. А после операции я решил объединить таких же пациентов и серьезно заняться танцами. Какими? Конечно же, бальными! Мы договорились в горисполкоме, чтобы нам выделили зал в Доме культуры, преподавателя нашли в музыкальном колледже. Занятия продолжались два года, постепенно группа распалась.

Но Валерий с танцами не распрощался. Говорит, что в группе поддержки пациентов, переживших трансплантацию, все его называют танцором.

— После операции изменилась и моя личная жизнь. Жена меня все-таки не понимала, через некоторое время я познакомился в интернете с Еленой — мы с ней родные души. Танцы она тоже любит. Сейчас танцуем по вечерам в кафе, потеплеет — будем танцевать на нашей городской площадке, там каждую неделю играет оркестр. Когда идем по городу с моей второй половинкой и слышим музыку, всегда останавливаемся. Станцуем — и дальше идем по своим делам. В Венеции на площади Святого Марка много кафешек с живой музыкой. Заиграли аргентинское танго. Я все подбивал Елену: давай потанцуем, а она стесняется, мы даже поссорились на этой почве. Второй раз пришли — и как станцевали, такое наслаждение получили. Китайцы сразу налетели с камерами! И нам потом все аплодировали, кричали «браво!».

После операции Валерий с Еленой открыли для себя Европу, на автобусах объехали уже 15 стран. И останавливаться не планируют.

— Обычный человек — как самолет: может и туда поехать, и сюда, и подняться, и опуститься. А мы после пересадки, как планеры: достиг своей высоты и, чтобы не рухнуть, нужно соблюдать все рекомендации и как можно дольше продержаться на этом уровне.

Пациенты после пересадки всю жизнь принимают иммунодепрессанты и находятся на постоянном контроле у врачей.

— Я теперь два раза в год отмечаю день рождения: когда родился и когда мне сделали операцию. Мой второй день рождения — 3 ноября 2012 года, прошло почти семь лет. Так что скоро могу идти в школу, — смеется наш герой и на прощание просит написать: — Важно, чтобы рядом был человек, который тебя поддержит. Надежный человек, как моя Елена.