«Пока Герасименя ходила на митинги, я сидел с дочкой»

Евгений Цуркин — о переезде жены и будущем страны.

Евгений Цуркин — один из самых известных действующих пловцов Беларуси, чемпион Европы — 2014 и призер чемпионата мира — 2016. А еще он муж «золотой рыбки» Александры Герасимени, которая за последние месяцы превратилась в одного из лидеров спортивного протеста. Журналист tut.by Виктория Ковальчук поговорила с Евгением об опасениях за супругу, ее переезде в Вильнюс и шансах Цуркина сохранить место в сборной после отказа подписывать допсоглашение к контракту по новому приказу Минспорта.

«Просил Сашу никуда не лезть, хоть и понимал: она выступает за правильные вещи»

— Где вы сейчас находитесь?

— Я нахожусь в Беларуси, а точнее — в Гомеле. Здесь я родился, здесь живет мой тренер, и здесь находится моя тренировочная база. Если в национальной команде нет никаких выездных сборов, то я тренируюсь в Гомеле постоянно.

— То есть вариант жизни на расстоянии вашей семьей уже отрепетирован?

— К сожалению, да, это уже не новая для нас практика. До недавнего времени Саша с дочкой жили в Минске, и мы виделись в основном по выходным.

— Вы были готовы к тому, что ваша жена станет одним из лидеров спортивного протеста?

— Во время выборов мы с семьей находились на море и наблюдали за событиями в Беларуси со стороны. Единственной причиной, почему Александра не высказалась раньше, был я.

Я пытался уберечь жену и минимизировать для нее возможные последствия [высказываний]. Все-таки Саша всегда была девушкой со своим мнением, которую уже давно не милуют во власти. Поэтому просил ее никуда не лезть, хоть и понимал, что она выступает за правильные вещи. Подчеркну, переживал не за свою карьеру, а именно за Сашу.

Но после того как мы увидели, что творилось на Окрестина, Александра сказала, что больше не может молчать и оставаться в стороне. Никто не мог предположить, что в XXI веке в центре Европы возможны такие явления, как мы наблюдали в Беларуси.

«Пока Герасименя ходила на митинги, я сидел с маленькой дочкой»

— Вы понимали, что после публичной критики власти жизнь вашей семьи может измениться?

— После того как Александра высказалась публично, мы еще надеялись, что нам разрешат жить и работать в стране, оставаясь при своем мнении.

Причем Саша отмечала, что даже если бы была действующей спортсменкой, в ее поведении ничего бы не поменялось и она бы действовала так же. И я уверен, так бы оно и было — иначе не была бы она Герасименей.

Но, к сожалению, далее последовали те санкции в отношении жены, о которых все слышали.

— Имеете в виду препятствия для ведения бизнеса?

— Ей не дали работать в Беларуси, завернув аренду и деятельность Сашиной школы. Причем делалось это все под нелепыми предлогами — в лицо никто ей открыто не сказал о причинах.

Хотя, кто знает, может, не дав ей заниматься любимым делом, они и прогадали. Глупо было полагать, что спортсмен в такой ситуации сложит лапки и продолжит тихонечко сидеть. Мы всю жизнь работаем на износ и знаем, что своих целей надо добиваться любыми доступными средствами и методами.

Сейчас Саша занимается другим делом (возглавляет Фонд спортивной солидарности), и я не думаю, что они в восторге от этого.

— Как вы относились к походам Александры на воскресные марши?

— Конечно, переживал и поначалу просил не ходить. Волновался как за любимую девушку, которую в любой момент могут забрать, а что там с ней сделают — никто не знает.

— Что она отвечала на ваши просьбы остаться дома?

— С Александрой это просто так не работает (улыбается). Если первое время я еще пытался ее переубедить, то потом в стране начали твориться такие события, что с ее характером и жизненной позицией было невозможно оставаться дома и молчать. И я ее в этом поддержал.

— Александра не настаивала на том, чтобы вы тоже громко заявили свою гражданскую позицию, ходили с ней на митинги?

— Нет. В нашей семье принято так: каждый думает своей головой. Я не ведомый, поэтому сам делал свой выбор.

— Пока жена была на маршах, вы переживали за нее дома?

— Я это время проводил очень задорно и весело (улыбается). У нас же маленький ребенок, поэтому мне было чем заняться.

«Знаю, что по мне уже появились вопросы: нужен ли Цуркин команде»

— Давайте немного о вашей позиции по событиям в стране. Вы не подписали письмо с требованиями к власти и долгое время хранили молчание. Почему?

— Я действующий спортсмен национальной команды. И нам было дано четкое указание о том, как себя вести, иначе можем лишиться всего в одну секунду, давая оценки ситуации в стране. Поэтому большинство спортсменов молчат. До какого-то времени молчал и я. Но, как говорится, молчанием проблему не скроешь, поэтому сейчас я с вами и общаюсь.

— Кто именно просил пловцов и вас лично не высказываться?

— Конкретно со мной никто не беседовал. Но еще до выборов, в конце июля, у нас проходил Кубок страны, который посещал министр спорта. Там он донес до руководства федерации определенную политику.

Говорилось о том, что мы должны заниматься спортом, никуда не лезть и не открывать свои рты. Эту информацию впоследствии довели и до нас. Отсюда и последовало наше молчание.

— В связи с новой ролью Александры Герасимени в протестном движении вам поступали какие-то предупредительные сигналы из федерации или Минспорта?

— Нет, со мной никто не разговаривал и не спрашивал о моей позиции. Но недавно начальник команды прислала на подпись допсоглашения к контрактам. Один из пунктов запрещает спортсменам высказываться в СМИ без согласования с работодателем, что, на мой взгляд, нарушает 33-ю статью Конституции Республики Беларусь.

Я не стал подписывать этот документ. Не знаю, многие ли пловцы также не подписали, так как мы тренируемся на разных базах. Зато знаю, что уже на следующий день по мне появились вопросы.

— Какие именно?

— Вплоть до того, нужен ли Цуркин команде. Не знаю, чем это все закончится. Девятого ноября нас ждет министерская аттестация, там и узнаем исход.

Возможно, они примут мою позицию и дадут спокойно тренироваться, ведь я ничего не нарушаю. А возможно, просто дадут доработать мне до окончания контракта и попрощаются. Хотя на последнем Кубке Беларуси я выиграл четыре золотые медали — на всех дистанциях, на которых участвовал.

Более того, я выполнил олимпийский временной норматив «А», что дает право попадания на Олимпийские игры. На страну выделяется всего две такие квоты.

Правда, чемпионат Беларуси нынешнего года был нелицензионным в связи с коронавирусом, из-за чего сложно сказать, засчитают ли выполненный мной олимпийский норматив. Но в мировом рейтинге мои результаты в любом случае зафиксированы. Поэтому наблюдать за исходом аттестации с такими показателями будет еще интереснее.

«Молчать больше неблагоразумно. Рано или поздно совесть тебя сожрет»

— Вы готовы к тому, что с вами не продлят контракт, ведь в планах завершения карьеры не было?

— Я прекрасно понимаю, что такой расклад возможен, и полностью беру на себя ответственность за свои слова. Конечно, обидно, что у тебя на раз-два могут забрать любимое дело, которому ты отдал лучшие годы жизни. Но бояться точно не стоит: белорусы уже пуганые.

Молчать при всем, что происходит в стране, больше неблагоразумно. Совесть рано или поздно сожрет тебя. Я уверен: если для меня закроется одна дверь, то откроется другая.

— Вы понимаете спортсменов, которые продолжают молчать?

— У каждого есть выбор. Возможно, одни молчат, потому что их все устраивает, другие — потому что опасаются за дальнейшую карьеру. Но сегодня точно глупо говорить о том, что спорт вне политики, когда спортсменов приглашают на провластные митинги.

При этом я считаю, что белорусский налогоплательщик, который так долго вкладывал деньги в белорусский спорт, наконец может нами [теми, кто высказал свою гражданскую позицию] в полной мере гордиться.

— Вы гордитесь новой ролью супруги?

— Раньше я испытывал одно опасение, а сейчас — только гордость. Очень грустно наблюдать, как талантливым людям в Беларуси не дают заниматься тем, что им нравится. И я рад, что Саша нашла то дело, которое ей по душе и в которое она верит. Так что полный вперед.

«В какой-то момент пребывание Саши в Минске стало не совсем безопасным»

— Решение о переезде Александры в Литву было сложным для вашей семьи?

— Естественно, все это далось болезненно и сложно. Было тяжело отпускать человека, который стоит в слезах.

— Как быстро принималось это решение?

— Быстро, скорее за вечер, чем за недели. В какой-то момент пребывание Александры в Минске стало не совсем безопасным и нецелесообразным. Но у нас до последнего были опасения, дадут ли Саше совершить этот переезд.

— Почему? После истории с задержанием в аэропорту Елены Левченко?

— В последнее время происходили странные вещи. Например, мы замечали, что закрывали дверь в квартире на два замка, а по возвращении обнаруживали, что она закрыта только на один.

Или, бывало, Саша оставляла на парковке машину, возвращалась к ней, а ключ не срабатывал, машина не реагировала — оживала только через несколько минут. И таких совпадений было много.

В какой-то момент Александра поймала себя на том, что даже за рулем постоянно оборачивается, потому что люди в капюшонах начинали напрягать.

— На вопрос, страшно ли Александре оказаться на Окрестина или в Жодино, в недавнем интервью она ответила: «Абсолютно нет». Как вы реагировали на такие ее заявления?

— Такие разговоры возникали не просто так. Все видели, что людей, которые ходят на митинги, задерживают, а публичных — в первую очередь. Поэтому мы уже с улыбкой обсуждали эту тему. Если она час не брала трубку, я писал: «Тебя что там, забрали?»

Но Александра действительно была готова к тому, что в один прекрасный день придут «доблестные парни» и все это закончится административным арестом.

— Сейчас вам спокойнее, когда Саша в Вильнюсе?

— Конечно. Я выдохнул. Теперь мы общаемся по видеосвязи. Как там в песне пелось: «Папа FaceTime, папа WhatsApp» (улыбается).

«Не желал бы для своей семьи жизни в сегодняшней Беларуси»

— Она не пожалела, что согласилась на такую видную роль?

— Ооо, нет. Это же Герасименя! Если она во что-то верит, то будет топить до конца. Она не раз на деле доказывала, что умеет добиваться поставленных целей вопреки всему.

Умеет преодолевать поражения и добиваться своего — если не с первого или второго раза, то с пятого-десятого точно. Красноречивее любых слов — выигранные ею чемпионаты Европы, мира и олимпийские медали.

— В какой стране вы бы хотели жить со своей семьей в будущем?

— Честно говоря, я бы не желал своей семье жизни в Беларуси, которая есть сегодня. Не хочу, чтобы мои дети росли в стране, где страшно выйти на улицу, ведь в любой момент там могут появиться неопознанные люди и увезти тебя в неизвестном направлении. Такого я для своих детей не хочу. А вот Беларусь будущего — другое дело.