Как Лукашенко разрешил боевикам «ЛДНР» возвращаться в Беларусь

Вот такой вот «друг» Украины.

На словах власти Беларуси негативно отнеслись к участию своих граждан в войне на Донбассе по обе стороны конфликта. Уголовный кодекс позволяет осудить их сразу по нескольким статьям на немалые сроки, тем более, что некоторые открыто признавались в убийствах. Однако на практике за решеткой оказались только пятеро и в удобный для официального Минска момент.

Соавтор книги «Белорусский Донбасс» Екатерина Андреева объясняет в статье для «Белсата», почему белорусы-боевики «ЛДНР» остаются на свободе и даже не должны скрываться.

Впервые тему участия белорусских граждан в войне на востоке Украины Александр Лукашенко затронул в апреле 2015 года.

«Война когда–то закончится. А эти боевики, понюхав и попробовав крови, вернутся домой. Кем они будут? Если кого–то не волнует в Беларуси это, то меня это очень волнует», – сказал глава государства в послании Национальному собранию.

В сентябре того же года волнение сменяется обещанием «разобраться» с бойцами, когда те вернутся в страну. В ноябре на минском железнодорожном вокзале задерживают Тараса Аватарова из «Правого сектора» – при обыске у него якобы обнаруживают пистолет и гранату. Через шесть месяцев суд дает Аватарову пять лет тюрьмы, но вовсе не за участие в добровольческом подразделении, а за «незаконный оборот и контрабанду взрывчатки».

В январе 2016-го Лукашенко заявляет, что «некоторые так называемые смелые люди, которые воевали на Донбассе, позируют уже в Минске с оружием». Он поручает милиции и КГБ «немедленно разобраться» с подобными гражданами: «Никаких позеров, никаких боевиков в стране быть не должно». Такая однозначная установка Лукашенко звучала как прямой приказ к задержанию всех белорусов, принимавших участие в конфликте.

В течение 2016 года силовики исправно рапортуют о количестве известных им бойцов,не уточняя, на какой стороне воюют. В апреле тогдашний глава МВД Игорь Шуневич делает важное заявление: на одного белоруса, который воюет на стороне Украины, приходятся три белоруса в рядах «ЛДНР». В том же месяце в Витебске задерживают добровольца из «Азова» Станислава Гончарова. Приговор ему вынесут почти через год – 7 лет за «разжигание расовой и национальной розни», «распространение порнографии» и «особо злостное хулиганство», совершенное еще в 2013 году.

Нам неизвестны случаи, когда по возвращении на родину проукраинский доброволец не попал бы под преследование. Но что же в это время происходило с белорусами-боевиками «ЛДНР», число которых, по словам министра, значительно превышало количество проукраинских бойцов?

«Меня не посадят, бояться нечего»

… «Я спрашивал у гэбэшников: как же так, Александр Григорьевич тоже против фашизма. А они: ну так мы же тебя не сажаем. Мы тебя допросили – и езжай куда хочешь. Сами гэбэшники скорее с симпатией относятся к нам. Мне говорили: ну ты же все равно туда поедешь. Ну да, говорю, поеду», – рассказывал в интервью Радио Свобода Сергей Бондарь из Бобруйска, бывший командир взвода разведки.

На вопрос журналиста, скольких украинцев он убил, отвечал, что «не считал». Бондарь воевал на Донбассе с июня 2014-го и за два с лишним следующих года успел трижды побывать на родине. По словам боевика, его допрашивали и в КГБ, и в МВД, а потом отпускали. В паспортном столе Бобруйска ему помогли восстановить потерянный белорусский паспорт.

….«Меня не посадят, бояться нечего», – говорил автору Александр Рукавишников, который после контузии вернулся в Беларусь. Зимой 2017 года он назначил мне встречу в Мстиславле и признался, что участвовал в боях под Дебальцево и получал стандартные для рядового деньги – 15 тысяч российских рублей. Проведя почти год на фронте, он без проблем поселился на родине и получил новый паспорт. «Сотрудники областного КГБ так и сказали: нам АТОшники интереснее тебя», – вспоминал боевик.

…«Раненый был… хрипел до**я – вот мы ему пулю прямо в лоб и всадили. Заткнулся сразу», – говорил майор ОРБ «Спарта» Николай Шелехов, листая фото на телефоне. Беседа с журналистом происходила в самом центре Минска, во дворике у площади Победы.

Рассказывая о своей первой поездке на фронт в начале 2015 года, он утверждал, что «поехал сам и подобрал ребят, которые не знали, куда и что», и проговорился о контактах с офицерами 5-й бригады спецназа в Марьиной Горке. Кстати, как минимум двое боевиков «Спарты» ранее служили в «пятерке».

…«Зашли мы на зачистку в школу. Я за поворот заворачиваю – и мой Калашников буквально упирается в голову «укропу». То есть у меня не было вариантов. Я нажал на курок. Так мне пришлось избавиться от моей синей формы, сильно испачкалась. Потом к этому стал относиться проще. Что-то обычное… Ну, как кофе выпить», – рассказывал в январе 2017-го Радио Свобода витебчанин Сергей Трофимов.

Он признавался, что стоимость убитых им «идет на десятки». Как и другие, за годы войны он успел несколько раз съездить на Донбасс и вернуться обратно. Но вместо суда его ожидало предложение сотрудничества от КГБ.

Белорусов-боевиков, которые без проблем возвращались на родину, – как минимум несколько десятков. Никто из процитированных выше не был арестован, несмотря на откровенные признания в СМИ и фото с оружием в соцсетях. Такое положение вещей резко контрастировало с установкой Лукашенко зачистить страну от боевиков.

Слова и действия

В феврале 2016 года газета «СБ-Беларусь сегодня» в программной статье «Гастарбайтеры войны» четко обозначила позицию государства:

«Особую угрозу национальной безопасности представляют белорусские граждане, которые воюют в составе подразделений АТО. […] Они проповедуют идеологию агрессивных околофутбольных движений и насильственную форму свержения государственной власти, открыто противопоставляют себя правоохранительной системе».

Что касается боевиков – они, мол, опасны только тем, что из-за травмированной войной психику могут кого-либо убить или ограбить, писала «СБ».

В Беларуси боевиками параллельно занимаются КГБ и ГУБОПиК: с самого начала конфликта они тщательно собирали сведения о бойцах, проводили обыски и профилактические беседы. Но, если добровольцев по приезду в страну почти мгновенно арестовывали, то боевики «ЛДНР» такой угрозы не испытывали. Максимум, что их ждало на родине – обыск и расписка, что предупреждены об уголовной ответственности и на войну больше не поедут. Вскоре многие возвращались на фронт.

«Многие наши поехали домой, начхав на высказывания Лукашенко. Я знаю много людей, которые вернулись в Беларусь – все они вполне нормально себя чувствуют. Да, вызвали КГБшники раза два, проверили. Убедились, что воевали на стороне «ДНР» – и претензий больше нет», – говорит снайпер Андрей Дюбанов из Заславля.

Почти все боевики рассказывали о «человеческом» отношении к себе правоохранителей. «Я сидел в кабинете следователя и играл в компьютерные игры. И он же мне из дома приносил поесть, сигареты давал», – говорил Иван Яровой из Могилевской области.

Очень показательны в этом смысле слова высокопоставленного сотрудника ГУБОПиК, пересказанные мне коллегой-журналистом.

«Я спросил не под запись, как он относится к белорусам, которые воюют за «ЛДНР». Он ответил: «Да, мы против них», и задумался. А через пару секунд добавил: «Но вообще, по-хорошему, можно было бы поехать и помочь».

И это неудивительно. Большинство офицерского состава белорусских спецслужб родом из советской системы, а Лукашенко десятилетиями кормил их привычной риторикой об угрозе с Запада. Ментально им гораздо ближе путинская Россия, чем Украина с курсом на евроинтеграцию. В свою очередь, боевики «ЛДНР», которые повторяли как мантру тезисы российской пропаганды, оказались для спецслужб социально близкими элементами, нормальными ребятами.

Силовики никогда не занимались бы подобным попустительством, если бы на то не было воли Лукашенко. Очевидно, что в непубличном пространстве те получили абсолютные другие рекомендации: присматривать, но не трогать.

Первая причина, которая приходит на ум – нежелание зацепить Москву. Осенью 2018 года заместитель министра иностранных дел Украины Василий Боднар сказал мне: «По линии МИД Беларуси всегда говорят, что это в компетенции других органов. В формальной обстановке посыл идет такой, что, мол, рассмотрим вопрос, а в неформальной – кивают на ту сторону, на Россию». Несмотря на периоды конфронтации в определенных областях, Лукашенко признает, что Россия была и остается геополитическим союзником номер один.

Однако в случае с боевиками дело было не столько в страхе перед реакцией Москвы. Во-первых, для самой России ее боевики – не более, чем пушечное мясо, и вряд ли бы их аресты рикошетом ударили по Лукашенко. Во-вторых, за последнее десятилетие тот демонстрировал способность идти на резкие шаги в двусторонних отношениях, когда считал это нужным (например, арест Баумгертнера или недавний захват «Белгазпромбанка»).

Истинная же причина вольницы для боевиков в том, что режим просто не увидел в них никакой угрозы своему существованию. Зачастую боевики заявляли о готовности бороться на стороне властей в случае условной революции. «Если будет Майдан, я залью кровью всю землю и ничто меня не остановит», — говорил гродненец Алексей Фоков. Нет сомнений, что такой приказ своим силовикам отдал бы сам Лукашенко.

Удобная статья

В первые три с половиной года войны ни один боевик не был привлечен в Беларуси к ответственности. В 2017 году в течение нескольких месяцев состоятся сразу три суда над такими гражданами. Процессы над ними были или закрытыми, или максимально непубличными, о приговорах сообщалось постфактум. Фамилии осужденных ранее не фигурировали в СМИ: взяли совсем не тех, кто хвастался журналистам своими боевыми достижениями. Однако наибольший интерес здесь представляют не сами боевики, а время, когда они были арестованы и статья, которую им инкриминировали.

Теоретически, боевики могут быть осуждены в Беларуси по целому ряду статей Уголовного кодекса. Например, «подготовка или ведение агрессивной войны» (ст. 122, максимальная санкция – смертная казнь), акт терроризма или убийство иностранца (ст. 124, от 8 лет до расстрела), нарушение норм международного гуманитарного права во время вооруженных конфликтов (ст. 136, до 20 лет тюрьмы). И по статье 133 «наемничество», предусматривающей до 7 лет заключения. По ней правоохранители обещали в первую очередь привлекать комбатантов. В прошлом году ГУБОПиК заявил о «10 арестованных наемниках», но до сих пор неизвестно ни об одном суде.

В апреле 2016 года у силовиков появился удобный инструмент, который позволял в нужный момент чисто декоративно привлекать к ответственности участников конфликта на Донбассе. В Уголовный кодекс ввели статью 361.3 «Участие в вооруженном конфликте на территории иностранного государства без признаков наемничества», то есть – без получения денег. Он получил неформальное название «идеологическое наемничество». Само участие теперь наказывалось ограничением свободы на срок до пяти лет или лишением на срок от 2 до 5 лет. Следствию не нужно было доказывать ни факта получения ими денег, ни углубляться в детали боевого пути обвиняемых, ни взаимодействовать с украинскими спецслужбами.

Для понимания тактики белорусских властей в этом вопросе необходимо вспомнить период 2015-2016 годов. Тогда Александр Лукашенко впервые за всю историю своего правления активно заработал на «внешнюю аудиторию».

Он отодвинул на второй план традиционную риторику о врагах внутри страны и на Западе и входил в роль миротворца в глазах этого самого Запада, продвигая имидж Беларуси как донора стабильности в регионе. После приема в Минске «нормандской четверки» невъездной в ЕС авторитарий добился частичной отмены санкций и, казалось, взял курс на выход из политической изоляции.

Чтобы достичь этой цели, ему пришлось пойти на активизацию сотрудничества с Украиной. В 2017 году он проводит сразу три встречи с Петром Порошенко – в апреле, июле и ноябре. Ни с кем из коллег, кроме Путина, Лукашенко еще не встречался так часто в течение года. Безусловно, они не могли не затрагивать проблему массового возвращения на территорию Беларуси боевиков «ЛДНР».

«Мы с ним встретились в Эмиратах. Мы же не просто так встретились – мы с ним долго обсуждали проблемы. Я говорю ему: Петр Алексеевич, что мы не выполнили из того, что обещали?» – позже говорил Лукашенко. Он не объяснил, о каких обещаниях шла речь, но три ареста боевиков произошли в краткий срок – между первой и второй встречей.

Военные туристы

Первым осужденным по статье 361.3 УК стал Алексей Ершов из Постав, вернувшийся домой в апреле 2017-го. Чекисты пришли с обыском только в конце мая, после чего Ершову сказали явиться на допрос в областное управление КГБ. По словам боевика, его взяли под стражу в кабинете следователя и поместили в СИЗО. Ершов получил два года «домашней химии», и его выпустили из-под стражи. «Я хорошо понимал, что после суда меня освободят», – признавался он и менее чем через месяц вернулся на фронт.

После двух месяцев на Донбассе Виталий Митрофанов приехал в Речицу. В начале августа 2017-го за ним пришел ГУБОПиК. Боевику показали его фото с фронта, после чего тот написал чистосердечное признание. Суд присудил ему два года «химии». В мае 2019-го он досрочно вышел на свободу. На силовиков он не в обиде: «Они все находятся под давлением. Если бы не было давления сверху, этих политических манипуляций, то пожурили бы и отпустили», — рассуждал Митрофанов. Свой приговор он считает «чисто политическим решением, принятым в угоду Порошенко, так как «раньше ребята спокойно приезжали домой, их никто не трогал».

В СИЗО Митрофанов встретил Виталия Котлобая из Гомеля, который впоследствии получил два года колонии по той же статье. Он также был задержан летом 2017-го. Особенность истории Котлобая в том, что он стал первым боевиком, которому дали реальный тюремный срок, и, скорее всего, он не принимал участия в боях. С августа 2015 года под позывным «Шопен» в рядах «Казачьего полка ЯрГА» он производил пропагандистские видеоролики и размещал объявления о наборе бойцов в подразделение. Отсидев половину срока, Котлобай освободился условно-досрочно.

Иван Яровой (позывной «Пушкин») из Круглого Могилевской области ездил на фронт и возвращался множество раз. Первый раз «Пушкина» задержали и отпустили еще осенью 2015 года – именно к этому времени относится его рассказ о добром следователе, приносившем ему домашнюю еду. Потом Яровой успел снова повоевать и несколько раз приехать домой на побывку. В январе 2018-го он по привычке вернулся в Беларусь с фронта, хотя на тот момент уже было известно об арестах боевиков. В мае суд приговорил его к двум годам колонии по той ст. 361-3. Почему его все же посадили в тюрьму? Скорее всего, Яровой просто надоел силовикам своей болтливостью — о каждом приезде он объявлял журналистам. А политический момент еще допускал локальную посадку, чтобы пустить пыль в глаза Киеву.

Последним осужденным по статье 361-3 УК стал Вадим Шевченко. В июле 2019-го суд в Бресте дал ему два года колонии. До того в течение трех лет боевик воевал в «ДНР» и даже слетал в командировку в Сирию, а в конце 2018 года вернулся в Брест, где якобы явился с повинной в КГБ. Вероятно, у Шевченко была своя предыстория взаимоотношений со спецслужбами. Когда трижды судимый боевик приезжает домой и начинает держаться чересчур нагло (а он, например, угрожал журналистам и блогерам), проще ненадолго посадить его в воспитательных целях, тем самым поддерживая иллюзию контроля над ситуацией. Арест Шевченко действительно не укладывается во временные рамки «подарка Киеву», но это исключение лишь подтверждает правило.

Если бы закон применяли одинаково ко всем «возвращенцам», Шевченко стал бы не пятым осужденным – счет шел бы как минимум на десятки.

***

За участие в войне на Донбассе в рядах незаконных формирований перед судом в Беларуси предстали только пятеро боевиков. Двое из них обошлись ограничением свободы, причем один сбежал обратно на фронт.

Промежуток времени, в который состоялись первые три ареста, говорит об исключительно политическом характере решения, принятого лично Лукашенко. Последующие аресты были «разборками» со слишком болтливыми боевиками на местном уровне. Впрочем, и их вполне могли бы кулуарно продемонстрировать Киеву, если бы зашла такая беседа.

Таким же политическим было решение не трогать десятки других боевиков, которые свободно приезжали на побывку или насовсем возвращались в Беларусь. Как вспоминал один из них, Константин Фофанов из Борисова, после формального обыска чекисты на прощание посоветовали ему не общаться с журналистами и вообще поменьше рассказывать о Донбассе.