Владимир Милов: Происходящее в Беларуси заставляет психовать Путина

Соратник Навального о революции на постсоветском пространстве.

Один из лидеров российской оппозиции, соратник главы Фонда борьбы с коррупцией и политзаключенного Алексея Навального, бывший заместитель министра энергетики РФ Владимир Милов стал гостем программы сайта Charter97.org Studio Х97. Ведущий — Евгений Климакин.

Уважаемые читатели! Вы можете подписаться на канал «Хартии-97» на Youtube charter97video. Для этого нужно зайти на страницу charter97video и нажать красную кнопку «Подписаться». Если вы хотите получать уведомления о новых видео на канале charter97video, то нажмите «колокольчик».

— Хотел бы, Владимир, с вами сначала как с экономистом поговорить, а потом уже как с оппозиционером.

— Хорошо.

— Что сейчас происходит с экономикой Беларуси?

— Ничего хорошего. Денег нет. Что такое экономика Беларуси? Это на самом деле такой убыточный колхоз, который поддерживается в основном только доходами от нескольких очень ликвидных экспортных предприятий: «Беларуськалий», «Нафтан». Вы все их знаете. И этого, конечно, недостаточно, то есть ⅔ предприятий либо низкорентабельны, либо убыточные. Все, что контролируется государством, требует огромных субсидий и источников роста нет, то есть внешние инвестиции на нуле, особенно после политического кризиса вообще никто не придет, есть только отток. Отток людей, отток вкладов и все такое прочее. Была надежда, что Россия спасет. Россия не хочет спасать пока.

— Об этом детально поговорим обязательно. А если вот так совсем просто, по 10-бальной системе, если 10 — это замечательная, развивающаяся экономика.

— На тройку может натянет в лучшем случае.

— Тройка?

— Да. Плохая ситуация. Очень плохая.

— Лец вспомнился: «Мы думали, что достигли дна, но снизу кто-то постучал».

— Это не совсем дно. Я вижу многие комментарии от беларуских аналитиков. Они в общем-то правильно говорят, что зря предсказывают какой-то немедленный коллапс. Как бы немедленного коллапса может и не будет, но это режим такого выживания в очень таком безжировом формате, скажем так.

— И чего ожидать? Инфляции?

— Безусловно. 100% будет дальше девальвироваться рубль. Он, кстати, будет девальвироваться вслед за нашим рублем. Потому что ситуация у нас тоже плохая, экономические перспективы у России плохие, будут новые санкции, будут скачки курса. У вас тоже, поскольку ваша экономика очень зависит от нашей. Кроме всего прочего, еще раз: без инвестиций все это дело не вылечить. А кто сейчас в Беларусь пойдет? Кто будет ее кредитовать? В принципе, единственная надежда сейчас у режима Лукашенко — что Путин даст денег. Почему он к нему летает? Потому что других источников не просматривается, больше деньги ниоткуда не придут.

— Как вы думаете, бюджетников будут сокращать в целях экономии?

— Я не думаю, что будут прямо сокращать людей. Будут, скорее всего, экономить на выплатах. То есть придется затянуть пояса. «Папа не будет меньше пить, просто дети будут меньше есть».

— Рубль будет все дешевле и дешевле…

— С рублем сморите. Люди спрашивают: «А какой будет курс?». Механика, я думаю будет примерно такая же, как и по российскому рублю, возможны какие-то периоды отскоков и успокоения, но потом будут наступать новые шоки и, если смотреть на долгосрочный тренд, то он такой и останется, то есть рубль, конечно, будет в перспективе девальвироваться.

— Наш народ хронически не доверяет национальной валюте. Есть такая привычка: заработали чуть больше — быстро поменять на доллары, быстро в обменниках поменять на евро. Это правильное поведение, как вы считаете? В данной ситуации.

— Сложно сказать. Колбасит и те, и другие. Это соотношение в паре валют может быть разным. Какие-то плохие данные пришли, ниже ожиданий по американской экономике — доллар чуть просел. Пришли хорошие данные, пакет Байдена работает — доллар укрепился. Здесь прогнозировать сложно, но, в принципе, я бы сказал, что это по надежности равнозначные вещи: доллар и евро и уж точно они не похожи на белорусский рубль.

— В общем, если бы у Владимира Милова, в случае белорусского гражданства было 10 белорусских рублей, он бы их поменял бы на доллары или евро?

— У нас же похожая ситуация. То есть в России всю жизнь валюта обесценивается. Это просто привычка такая. Поэтому я просто привык тратить, а если образуются какие-то временные, случайные, лишние деньги, то конечно да, лучше держать в валюте.

— Те деньги, которые Лукашенко вот сейчас вот, после уже этапа такой очевидной нелегитимности, получил в Кремле и получает. Может ли сложиться ситуация, что когда Беларусь становится свободной, режима нет, почему беларуский народ должен платить по счетам нелегитимного президента?

— Встанет такой вопрос. И вот по Украине он встал, и Украина категорически отказывается возвращать…

— … по счетам Януковича.

— Вообще, кстати говоря, кредит Януковича был запрещен правилами. То есть были очень четкие правила, что нельзя таким дефолтным странам давать денег. Но Медведев специально подписал поправочку и сразу отписал ему через минуту 3 миллиарда. Здесь ситуация, конечно, очень простая, что все это идет не на экономику, не народу, а все это идет диктатору. Поэтому такая постановка вопроса, да, я думаю, она будет.

— Вы как российский налогоплательщик, наверное, считаете. Сколько уже вбухали денег в Лукашенко?

— Была оценка, что самыми разными способами: и прямой помощью, и прямыми субсидиями — более 100 миллиардов долларов. Я в принципе с этой оценкой как бы согласен. Ну и более того, сейчас Россия является основным рынком, то есть половина белорусского экспорта идет к нам. В принципе, я совершенно не уверен, что если бы мы это не покупали в рамках созданного Путиным немножко искусственного Евразийского союза, то Беларуси было бы сложно найти своим продуктам выход, потому что понятие конкурентоспособности Лукашенко не знакомо. Международный рынок — тяжелая конкурентная среда. Насчет российского налогоплательщика, я вам так скажу: я совершенно не против помогать дружественному народу. Но, конечно, я бы хотел помогать свободной стране, которая нашу помощь конвертирует в развитие.

— Народу, а не режиму.

— Абсолютно. Для меня основная проблема не то, что эти деньги идут в Беларусь, а то, что Беларусь захвачена диктатором, который их все забирает себе. Вот в чем вся история. И вот знаете, я очень много общаюсь с социологами по поводу нашей внутриполитической ситуации, но не только. Может интересный будет момент, многие говорят, что вот типа Путин присоединит Беларусь, чтобы поднять себе рейтинг. Вы знаете, очень интересный феномен, который мне рассказывают социологи, которые детально на фокус-группах обсуждают этот вопрос по всей России по регионам. Так вот вердикт однозначный — россияне воспринимают присоединение Беларуси как обузу, а не как актив.

— С Крымом наприсоединялись — почувствовали эффекты.

— С Крымом есть какая-то магическая аура. Что это какой-то волшебный полуостров с дельфинами и русалками, а про Беларусь думают: картошка, Беловежская пуща и много денег. Действительно, и у этого есть основания, люди воспринимают присоединение Беларуси как очередной портал в ад, который потребует очень-очень много денег. То есть у этого геополитически больше минусов, чем плюсов. В общественном мнении картина вот такая.

— Вы сказали «картошка» и прочие ассоциации. Почему ассоциативный ряд россиян столь скуден? Если речь заходит о беларусах, даже если мы говорим о том, что было раньше, до революции, когда тоже какие-то стереотипы про какого-то хозяйственника, про то, что там чисто на улицах, чем доводили беларусов до бешенства на самом деле.

— Нет. Он совсем не скуден. У нас к беларусам очень хорошо относятся, их очень много приезжает, например, работать. То есть у беларусов вообще очень хорошая репутация, как у людей с высокой культурой, у людей правильных, профессиональных, дисциплинированных. Кстати говоря, к вопросам о конкурентных преимуществах нации. Для русских — это такой ориентир. Про Беларусь можно очень много все хорошего сказать. Но здесь вопрос вот в чем: Путин хочет что-то присоединить какой-то большой ценой. Присоединить ради чего? Ради территории? У нас ее — посмотрите на карту.

— Сколько там миллионов квадратных километров? 17?

— 17 с лишним. Поэтому, не воспринимайте это, как издевку про картошку, просто люди говорят, что нет причин. По Крыму, допустим, они какие-то условные есть, он имеет какое-то стратегическое значение. Россия — холодная страна, у нее не так много теплых мест есть, где можно в море покупаться. Много чего. У него вообще такая аура историческая, культурная и все. А в Беларуси нет фактора, который требовал бы присоединять что-то там. Причин для этого просто не существует.

— Как режим будет латать дыры? Какие попытки можно предпринять?

— Нет особо других механизмов, кроме внешней помощи. Внешняя помощь может в принципе прийти только из России. Есть еще Китай, который является вторым крупнейшим кредитором Беларуси. То есть держателем трети белорусского долга является Китай. Но у Китая есть такая специфика, Путин на это тоже напоролся, он рассчитывал, что Китай ему заместит все потерянные западные кредиты. Мне это было ясно, а Путину нет: выяснилось, что Китай не является международным кредитором, он дает взаймы только под какие-то свои нужды — поддержать китайских экспортеров, грубо говоря. Просто так он деньги не раздает.

Поскольку Беларусь сейчас реально из-за всего этого политического кризиса оказалась в международной финансовой блокаде, Китай благотворительностью заниматься не будет, а единственная надежда — это в общем-то выклянчить что-то у Путина. Путин мог бы ему дать, то есть физически возможности у России хорошо прокредитовать сейчас Беларусь есть. Дать 5 миллиардов долларов, например. Это можно сделать легко. Но я думаю, что вы уже увидели за последний, скажем так, год.

— Наклянчил, если мне не изменяет память, 500 миллионов.

— 1,5 миллиарда.

— Уже 1,5 миллиарда?

— Это как бы те 1,5 миллиарда, которые…

— … по 500 миллионов.

— Да. В сентябре. Причем из них только миллиард российских денег, а 500 — это Евразийский фонд стабильности и чего-то там. Чисто российских — всего миллиард. Они могли бы дать существенно больше, мы можем об этом поговорить, потому что Путин хочет от него, конечно, ключи, а тот не дает.

— От Беларуси?

— Да.

— Какие отношения сейчас между двумя диктаторами, Путиным и Лукашенко?

— Плохие. Тут есть одно «но», что у Путина и Лукашенко объявился сильный общий враг, которого они смертельно боятся оба — это перспектива смены власти в результате народной революции снизу. Когда возникает такая угроза, Путин хоть с чертом лысым. Они хорошо спелись с лысым чертом, но это единственное, что их объединяет в данный момент. Но насколько я вижу и по моим источникам, там пропасть реальная.

— Атмосферы доверия там и близко нет.

— Нет. Там война. Это было еще некоторое время назад ясно, потому что российская номенклатура — это не только Путин, а у нас вообще среди всех этих наших тузов господствуют такие настроения, что «мы столько в него уже вбухали — пускай отдает». Вопрос стоит ровно так. А отдавать он не хочет, он хочет маневрировать, чтобы подписать какую-то дорожную чего-то там, но как бы остаться у власти. Но эти все видят, они тоже не лыком шиты. И это создает тяжелую атмосферу, которую никаким катанием на лыжах или поеданием брусники не перебьешь. Поэтому тяжелые у них отношения, но их дисциплинирует наличие очень опасного общего врага, то есть угроза диктатуре от народного недовольства снизу. И вот перед лицом этого, они изображают какой-то совместный танец.

— Кто у кого учится? Лукашенко у Путина или Путин у Лукашенко?

— Это взаимный процесс. Я думаю, что не стоит так упрощать. Знаете, диктаторы в мире сейчас формируют такие, как в бизнесе говорят, «лучшие практики», руководство такое, карманное пособие диктатора: как за экстремизм сажать, как пытать, как запугивать, как пропаганду делать. Это, скорее, такой глобальный процесс. Они в итоге многому все учатся у Китая. Например, система тотальной видеослежки. Они сами бы не сообразили, они — люди, которые читают распечатки с YouTube. Но, если обобщить, то, наверное, все таки Путин плетется в хвосте. Впервые какие-то вещи массово появляются, наверное, у вас, и потом уже мы это видим у себя. Наверное, кампания массового запугивания и репрессий, которые мы увидели сейчас в России — это очевидно следствие того, что Путин, Патрушев и вся эта клика считает, что как Лукашенко подавил протесты типа успешно. Задавил, вроде тихо — значит, и нам надо так делать.

Я помню, когда мне Илья Яшин рассказывал, он же первый раз арест получил в Беларуси в 2005 году. И мы тогда в России в 2005, в 2006, в 2007-м слушали это как будто с другой планеты новости, что людей по беспределу, при том, что есть куча свидетельств, а против них один лживый рапорт милиционера. Как так можно посадить? А потом у нас также стало. По степени наглого правового и силового беспредела, конечно, Лукашенко идет впереди и наши обезьянничают.

— Всегда было так, что Лукашенко на переговорах с Путиным всячески эту евроинтеграционную карту пытался разыгрывать. Сейчас ситуация с прошлого года такова, что те, кто в Евросоюзе был слеп, прозрели, а проходимцы, которые были готовы за деньги и с кровавыми диктаторами целоваться — уже негоже.

— Все правда. И этот фактор для маневра ушел, но появился другой. Две вещи. Первая: Лукашенко прекрасно понимает, что для Путина победа демократической революции в Беларуси — это катастрофический сценарий, он не может этого допустить, нельзя. Это даже не арабская весна. Украина, наверное, сопоставима. Но Беларусь, с точки зрения самых разных социальных, экономических и культурных связей, ближе всех, и если там вот так народ выйдет, то в следующий раз это будет где? Можете с трех раз попробовать угадать.

Фактор номер два: Лукашенко хитрый, он очень хорошо понимает, что у Путина есть лимит того, насколько он может ему угрожать. Он не может ему угрожать интервенцией, например. Вы видели, что на беларуских протестах стали появляться уже очень конкретные антипутинские лозунги в ответ на поддержку Путиным диктатора. А Лукашенко прекрасно понимает, что если Россия захочет зайти оккупационным путем, то населению это не очень понравится. Путин не привык и не умеет оккупировать, когда местное население против. Он делает это тогда, когда есть какая-то поддержка. И тем более, у него такой сложный период дома. Ввязываться в такую авантюру? Лукашенко понимает обе эти вещи и поэтому так себя ведет. Будь ситуация чуть попроще, Путин его бы задавил. А так, пусть он потерял эту евроинтеграционную карту, но держится за счет двух этих вещей.

— В 2002 году, 19 лет назад, вы были заместителем министра энергетики. С деятельностью «Росатома», я думаю, знакомы очень хорошо. Что вы думаете о атомной электростанции в Островце?

— Я 6 лет регулировал «Росатом», то есть я до этого работал в федеральной энергетической комиссии, которая им тарифы устанавливала. Я знаю все их внутренности. Это они телевизионную картинку делают, что у них все классно.

— А на самом деле?

— Когда они приходят к правительству просить денег, рассказывают, как все по правде обстоит, но очень просят никому не говорить. Смотрите, во-первых, с Островцом одна из ключевых проблем — это непрозрачность, и мы видим, что есть очень много опасных инцидентов при строительстве новых атомных станций. Их строится немного, но там все время что-то происходит. Например, если вы погуглите инцидент «Аккую» в Турции в начале этого года. Там взрывы какие-то были. Они говорят, что это на площадке был плановый подрыв, так и не объяснили чего. Но плановый подрыв был такой, что у десятков домовладений вылетели окна в округе. Что такое они не рассказывают, говорят, что все хорошо.

Например, была история 10 лет назад на строительстве Ленинградской АЭС-2, когда у них реально обрушилась бетонная стена с металлоконструкциями реакторного блока. Там еще реактора не было, а просто его возвели. А представляете, она обрушилась бы, когда он уже бы там был и работал. Это все говорит о качестве работ «Росатома». А что здесь говорить? Когда строили Островецкую, то реактор уронили. Причем они не просто его уронили, но они еще сказали: «И ничего. Давайте его такой уроненный и поставим». Представляете? И даже беларусы настояли на том, чтобы они все-таки заменили его. Несмотря на все давление с российской стороны, беларусам пришлось настаивать, что уроненный реактор — это не очень хорошо, давайте поменяем.

— Это только то, что на поверхность всплывает.

— Только когда случается какой-то реальный треш. А представляете, что там на самом деле внутри?

— Если мы говорим о том, что раньше происходило: преследования, репрессии, политические убийства оппонентов, журналистов независимых, то с прошлого года, я думаю, можно называть своими именами: человек обьявил войну народу.

— Так точно.

— В войне есть проигравшие, есть выигравшие. Как вы расцениваете ситуацию?

— Это война только началась. И сейчас как раз мы имеем стадию активных боевых действий. Я не сомневаюсь, что Лукашенко проиграет. Просто для начала такое силовое напряжение удержать очень длительное время просто невозможно. Это огромный стресс. Это напряжение ресурсов. Все-таки и ресурсы, и человеческий персонал у них ограничен. Они не могут 24 часа заниматься всеми этими жестокими вещами. Все то, что они делают — это все равно так или иначе сверхурочное. Это не может продолжаться вечно и понятно, что народ Беларуси намного больше, чем вот эта свора каких-то псов, которые занимаются этим беспределом. Но он дал команду, и они включили максимальную жестокость. Пока возможность продолжать это есть. Так что, к сожалению, это все перешло в такую очень драматическую и болезненную фазу. Какое-то время мы это еще будем наблюдать. Но я не вижу возможностей, в условиях такого кризиса легитимности, выиграть для Лукашенко эту войну.

— России это тоже касается?

— Конечно. Потому что вот то, что вы сейчас видите, впервые такие массовые репрессии, когда полиция приходит домой к десяткам тысяч людей, когда на январских, февральских протестах задержали более 12 тысяч человек. У нас еще такого никогда не было. И они берут пример с Лукашенко. То есть Путин считает это подавление протестов успешным, но в его картине мира. Те, кто вокруг него сидит, видят, что общественная поддержка у них сейчас на минимуме, что есть риски, если не потерять власть, то, по крайней мере, серьезно подорвать свое доминирование и, значит, ответ на это такой. Они берут пример.

— Мы записывали интервью с Виктором Шендеровичем. Я спросил у него: «Как вы думаете, вы в своей жизни увидите Россию свободной?» Ответ Шендеровича: «Нет, надеюсь застать начало выхода какого-то». Ваши какие ожидания?

— Конечно, да. Потому что я вижу, что внизу происходит. То есть моя деятельность в последние много лет была связана с тем, что я много ездил по России и много общаюсь с людьми, веду канал, который очень массовый с точки зрения охвата «Навальный LIVE», у меня огромная обратная связь и я вижу, что с такой энергетикой Путин может пытаться удержаться, но в перспективе ему сложно что-то сделать. И я в жизни очень много видел ситуаций, когда все прогнозируют такой business as usual, типа как все сейчас есть — так все и будет. А мало кто смотрит на тренды, которые приводят к тому, что все надламывается. Я эти тренды вижу.

Я много видел такого, как происходит, например, когда коммунистическая система в СССР и в Восточной Европе рушилась, то там были очень многие, кто стоял на том, что будет как всегда, Советский Союз навсегда и прочее.

— Американцы ведь тоже не ожидали этого.

— Буш-старший выступал 1 августа 1991 года в Киеве. Знаменитая его «chicken Kiev speech», где он говорил, что «Советский Союз, мистер Горбачев, надо поддерживать». А через две недели все это рухнуло. Поэтому, я не хочу вам показаться слишком розовым оптимистом, переход к свободе будет очень болезненным и для России, и для Беларуси. Надо отдавать себе в этом отчет. Другого варианта нет. То есть других трендов нет на то, чтобы эти диктатуры стали успешными системами, которые показывают всем пример. Они еле-еле удерживают себя за счет балансировки какими-то имеющимися ресурсами и они удерживают ситуацию от массовых протестов только очень-очень сверхжестоким подавлением, довольно эксклюзивно жестоким.

— Падение цен на нефть как вообще повлияло на ситуацию?

— Оно было такое относительно временное. То есть сейчас цены вернулись. Кстати, это вот то, что Лукашенко поддерживает, что цены вернулись условно к 70 долларам. Вот этот поток наличности от нефтяного экспорта, он, конечно, подпитывает всю ситуацию. И Путину, и Лукашенко чуть-чуть стало полегче, но с другой стороны, это не отменяет никаких фундаментальных проблем. Я думаю, что в ближайшее время каких-то резких шараханий по нефти ждать не стоит. Но все таки даже и 70 долларов недостаточно для того, чтобы проблемы этих режимов решить. И все равно чуть побольше денег, но недостаточно для того, чтобы качественно улучшить для Лукашенко ситуацию.

— Каким образом народ экономически может давить на режим?

— Я не думаю, что это вопрос именно поведения народа. Народ решает свою политическую задачу. Люди просто хотят другого курса, другой системы власти, другой системы управления. И сам факт, что белорусы это громко заявили, уже имеет огромные экономические последствия.

Из Беларуси идет отток всего. Вот конкретные экономические последствия революции. Я знаю все эти истории, мне тоже пишут: «а давайте заберем деньги из банков». И там был отток денег из банков. Знаете, во-первых, такие флешмобы исключительно сложно организовать, потому что кто-то заберет, а кто-то по личным разным причинам не может этого сделать. Для него просто жизненная какая-то ситуация важнее. Поэтому я считаю, что такие флешмобы в полную силу не работают и это не нужно, то есть каких-то спецдейсвий от населения не нужно. Сам факт кризиса легитимности очень больно бьет по экономической перспективе и этого уже достаточно.

— Я следил за тем, как в разных странах комментировали беларускую революцию, когда в прошлом году все начиналось. И очень часто звучала фраза в разных странах: «мы не ожидали, что это произойдет». Вы тоже не ожидали?

— Как сказать? Простой ответ — нет. Но с другой стороны, мы, кстати, это с Навальным обсуждали. Во-первых, было видно, что эта youtube-революция, она не только в России, она имеет серьезную роль и в Беларуси. Было видно, что «Страна для жизни» и Тихановский — это что-то новое. Появился очень серьезный новый фактор, который проведет эту кампанию по-другому совсем. Плюс, я вам честно скажу, я для своего youtube-канала в начале июня прошлого года, за два месяца до выборов брал интервью у Натальи Радиной…

— … главного редактора Хартии’97.

— Да. И, кстати, это стало одним из самых популярных видео на моем канале. И она сказала, что у нас идет бархатная революция.

После этого видео мне написало много всяких «беларусологов», которые сказали: «Вы что дураки, какая революция? Ничего не будет». Я просто брал у нее интервью и сразу сказал, что я хочу скорее понять, чем делать какие-то свои выводы. И оказалось, что Наталья Радина была права, что наступает что-то серьезное. Поэтому после этого разговора я вышел уже со сложившимся мнением, что надо очень внимательно следить что будет. Но это за два месяца было до выборов.

— Какая ирония. Весь этот нарратив о том, что «русский — старший брат». И получилось, что как раз те, кого называли «младшими братьями» показали пример такого свободного порыва.

— Понимаете, это очень хорошо. Меня все время спрашивают: «А если Навальный придет к власти, не будете ли вы проводить имперскую политику?» Очень важно, чтобы все зависло не только от нас с Навальным. Очень важно, когда наши соседи берут дело в свои руки и показывают инициативу в борьбе за свободу. Вот так равноправные отношения и получаются. Когда все сидят ждут и смотрят на Москву, как президент Навальный будет себя вести — то это получается дорога с односторонним движением. Очень хорошо, что получилось в двухсторонним.

Кстати, интересный момент, я сказал про нашу беседу с Натальей Радиной в начале июня за два месяца до выборов, я после этого делал еще несколько передач и внимательно за этим следил. Я пришел к Любе Соболь и к ребятам на «Навальный LIVE» и говорю: «Слушайте, 9 августа давайте делать стрим с президентских выборов». И он стал мегапопулярным с миллионными просмотрами и один из таких, на мой взгляд, лучших стримов о тех событиях, которые вели в России. И сначала тоже было: «А ты думаешь там что-то будет? Ну, нарисует, побузят и все. Как это обычно бывает». Я говорю: «Будет что-то. Давайте делать стрим». И в итоге это получилось.

— Какой режим рухнет раньше: Путина или Лукашенко?

— А можно оба завернуть?

— Прекрасная идея. Синхронно.

— Вообще, знаете, что я хочу сказать? У меня складывается ощущение, что будет взаимосвязано, как минимум. То есть, это не то, что они оба вместе «жили несчастно и умерли в один день». Но у меня ощущение, что это будет связано. То есть все, что будет происходить в Беларуси — будет иметь очень четкие последствия для России, потому что это очень воодушевляюще на нас действует. И, наоборот, это как бы заставляет Путина психовать, нервничать и совершать ошибки. Очень хорошо, нам это надо.

Конечно же, я беларусам советую смотреть на нашу движуху. Несмотря на весь текущий разгром, у нас будет движуха. У нас выборы в сентябре. И у Путина и «Единой России» ситуация там очень плохая. Поэтому у нас тоже будет что-то происходить, поверьте. Поэтому, когда эти колебания войдут в резонанс друг с другом, их обоих сильно потрясет. Хотелось бы обоих с концами, но посмотрим. Я уверен, что эти события теперь уже будут взаимосвязаны.

Если вам понравилась статья, вы можете поддержать сайт Charter97.org следующим образом:

РАСЧЕТНЫЙ МУЛЬТИВАЛЮТНЫЙ СЧЕТ ДЛЯ ПОЖЕРТВОВАНИЙ:

Название банка: Bank Millennium S.A.
Адрес: ul. Stanislawa Zaryna, 2A, 02-593, Warszawa
IBAN: PL 97 1160 2202 0000 0002 1671 1123
SWIFT: BIGBPLPW
Название владельца счета: Fundacja “KARTA ‘97”
Назначение платежа: Darowizna na cele statutowe

Связаться с нами можно по адресу charter97@gmail.com