«Украинские военные продвигаются маленькими мешками»

Как ВСУ выбивают оккупантов из Херсонской области.

Украинский журналист из Херсона Константин Рыженко в интервью Радио НВ рассказал больше подробностей о происходящем в области.

— Об освобождении каких населенных пунктов вам известно?

— Во-первых, [восемь] перечисленных. Во-вторых, могу добавить, есть еще информация про Черешнево, Новониколаевку, Майское и Трифоновку. Это то, что было известно сегодня утром, что их тоже освободили. И есть информация, что еще в некоторых населенных пунктах идут бои, но пока мы не можем говорить об этом вслух.

— Что мы можем говорить о реакции оккупантов? Видели их официальные заявления: гауляйтер Кирилл Стремоусов, отрицающий отступление российских войск.

— Реакция у них делится на две части. Есть реакция, которая исходит непосредственно от гауляйтеров, от так называемой политической части оккупации. И есть реакция, которая исходит непосредственно от самих силовиков, от солдат. Они кардинально отличаются друг от друга.

Как вы правильно заметили, Стремоусов использует этот новояз по Оруэллу: если мы отступаем, то значит мы идем вперед. Там ничего не меняется и я не думаю, что будет меняться до конца. Даже если застрелят [российского диктатора Владимира] Путина, скажут, что он «героически ликвидировал свои патроны».

Что касается военных, то там настроения совершенно другие. В тех пабликах военкоров, которые сопровождают именно херсонское направление, я вижу очень удручающую картину. Они откровенно не понимают, что происходит: почему даже в определенных ситуациях, где они могли бы иметь тактическое преимущество или выстроить какую-то дополнительную линию обороны, начальство просто не дает какого-то внятного приказа либо приказы о каком-то перегруппировании. Они могут приходить с задержкой в два-три часа. Полевым командирам, которые в принципе не должны принимать подобные решения, приходится принимать решения на свой страх и риск. И впоследствие я вижу как минимум от одного командира заявление о том, что его вызывают «на ковер» за то, что ему пришлось отступить. По факту перед ними ставят задачу: либо стойте насмерть, либо будет трибунал.

— То есть они обвиняют во всем руководство. А есть ли у них версии, почему руководство не делает то, чего они ожидают?

— Этих версий я пока не наблюдаю. У меня есть немного информаторов непосредственно среди российских военных, но это, к сожалению, не столь высокого ранга люди, чтобы я мог давать абсолютно точно информацию.

Но исходя из той информации, которую мне дают, командование в первую очередь сконцентрировано на том, чтобы перебросить те активы, которые они наворовали в Херсоне и на богатых предприятиях, которые окружают Херсон, на левую сторону. Мягко говоря, им сейчас просто не до того, что [происходит] на фронте.

У них есть достаточно четкое понимание того, что в достаточно близком времени им придется отойти из Херсона. Сейчас основные усилия российской армии направлены непосредственно на грабеж и концентрацию каких-то материальных средств на левом берегу Днепра. Поэтому фронт для них — это вторичная задача.

— Понимаем ли мы, когда это принятие к ним пришло, учитывая, что сегодня Путин подписал указ, что это уже вроде бы «Россия»? Они не очень оптимистично смотрят на границы РФ?

— Есть большая разница между тем, что заявляет политическое руководство, и тем, что происходит непосредственно в поле. То, что происходит в поле, более очевидно для русских солдат. Во-первых, они видят это все своими глазами. Во-вторых, видят оперативную обстановку.

В-третьих. Такая разница заявлений и фактических действий происходит, потому что есть определенное сокрытие информации при передачи на Москву того, что здесь происходит. Откровенно говоря, наверное процентов 50 информации о реальной обстановке дел просто не доходит до Москвы из-за того, что они боятся показать, что они не справились. Полевые командиры, которые находятся здесь, рискуют разделить плачевную участь генералов, которых сейчас зачищает российская репрессивная машина. Также они боятся, что их заставят перейти к каким-то более интенсивным действиям для того, чтобы компенсировать политические амбиции военного руководства.

— ВСУ ударили по гостинице Нинель. Там якобы размещалось русское командование. Что вы знаете об этом?

— У нас есть такая себе система оповещения о расселении русских оккупантов. Мы стараемся выслеживать именно высшее руководство. В первую очередь интересуют силы ФСБ и высший офицерский состав. И в какой-то момент принимается решение нанести удар, что ночью и было.

Было еще ликвидировано несколько целей в районе Антоновского моста, но пока о них я говорить не могу.

В гостинице Нинель проживали ФСБшники. Есть четкое подтверждение, что вынесли семь тел. Есть несколько раненых, но точного количества я не знаю. Всего там проживало около 30 человек, насколько мне известно. Но фактическая цифра может все-таки отличаться, потому что там сложно было установить постоянное наблюдение.

— Что мы можем говорить о состоянии Антоновского моста сейчас?

— Я слышал, что все-таки был какой-то контрольный, решающий удар по мосту, но подтверждения того, что он не проездной, не проходной, я еще не имею. Если я через свои источники буду уверен в том, что это действительно так, я вам обязательно скажу. Будем надеяться, что это все-таки действительно так.

— Военные аналитики говорят, что сейчас группировка российской армии в Херсоне оказывается в мешке, и что стороны этого мешка сужаются. Они попадают в ловушку.

— Я бы сказал, что это пока слишком громкое заявление.

— Слишком оптимистичное.

— Да, там до мешка еще достаточно далеко. Есть только очень-очень приблизительные очертания на перспективу для возможного варианта его создания.

Наши военные продвигаются такими маленькими мешками. Куски фронта отъедаются такими мешками. Но говорить о каком-то большом именно вокруг Херсона… Я не хочу давать лишних надежд, поэтому я бы воздержался от таких громких заявлений.

— Мы понимаем, что ни Украина, ни цивилизованный мир не воспринимают аннексии, то, что подписывал сегодня Путин. Но это огромный инструмент давления на украинских граждан, которые остаются на оккупированной территории. О чем мы можем говорить? Начали россияне больше давить на наших граждан?

— Пока ничего не изменилось, чтобы можно было сказать, что есть какие-то кардинальные изменения.

Они пока делают кадровые перестановки. Думаю, сейчас потянут какое-то время для того, чтобы понять, что у них происходит на правом берегу и какие-то реальные изменения в их политике начнутся на левом берегу.

Не думаю, что Херсон будет слишком долго задерживаться под оккупацией уже в ближайшее время, по крайней мере, на это надеюсь. И я думаю, что в Кремле это тоже понимают, поэтому, к сожалению, в основном изменения будут касаться левобережья.

В самом Херсоне ничего такого замечено не было. Есть только достаточно рутинные заявления в российских медиа о том, что назначили какого-то чиновника, ответственного за херсонский регион, еще кого-то назначили. Это такая полукадровая дипломатическая работа сейчас идет касаемо херсонского направления.

— Как думаете, фейкового «председателя ВГА» Херсонской области Владимира Сальдо они привезут в Херсон? Он — символическая фигура, коллаборант.

— Как таковой Сальдо им уже не нужен, свою функцию он выполнил. Может быть его возьмут на какое-то время в Херсон, поставят для того, чтобы утвердить те процессы, которые они реализуют. А потом он «героически» может умереть от рук партизан, допустим, или по состоянию здоровья. Вы же знаете, каким образом обычно умирают в Российской Федерации ненужные люди.

— Вроде бы было указание со стороны Путина, что держать Херсон необходимо до конца или трибунал. Вы уже упоминали такое условие. В Херсонскую область везли бетонные укрепления. Что нам известно о том, как они укрепляются? Как они готовятся к тому, чтобы защищать Херсон?

— Я не наблюдаю в Херсоне сильных инженерных сооружений непосредственно в черте города. По окраинам они какие-то инженерные работы пытались делать.

В основном вся их защита личного состава сводится к тому, что они стараются расселиться как можно ближе к людям. Сейчас часто приходят сообщения, что они могут занимать два этажа общежитий, а на два этажа выше живут люди. Это значительно усложняет возможность отработки этих целей нашими военными.

О каких-то бетонных капонирах, ДОТах я вообще не слышал. Видел, что месяц назад они пытались оборудовать какой-то укрепрайон в районе ХБК. Это достаточно странная инженерная линия сооружений по своему характеру размещения в городе. Мне кажется, они это делали просто для отвода глаз, чтобы продемонстрировать, что что-то происходит.

Мы заметили в последние две недели, что было большое количество переброски техники, тяжелого вооружения. Фиксировалось очень много тяжелых систем ведения огня, в частности ТОС Солнцепек. И уже вчера этими Солнцепеками ВСУ накрывали село Дудчаны. Получилось, что нам подвезли очередную часть ленд-лиза от России.

— Рашистские телеграмм-каналы писали, что по их пессимистическим прогнозам Дудчаны должны продержаться пять-семь дней, но они упали за два дня.

— Они не полностью упали, на второй стороне все еще находятся русские. Дудчаны же делятся мостиком…

— На правом и левом берегу.

— С одной стороны выбили их, а на второй стороне еще русские находятся. Мне вчера местные рассказали, что наши ВСУ настолько сильно выбивали русских из Дудчан, что фрагменты тел долетали с одной стороны на другую сторону через реку.Получается, что одна часть русских отошла на другую сторону, а остальные уже долетели.

— Как чувствуют себя наши люди в Херсоне? Знают ли они, что освобождают Херсонщину?

— Конечно, знают: связь же есть, интернет есть, люди это видят. Надеются, но аккуратно.