Странная смерть Макея

Что произошло?

В Беларуси похоронили представителя режима «номер два» после Лукашенко. Его ближайшего соратника Владимира Макея. Государственное ТВ освещает его смерть крайне скупо. Что произошло? Откуда такое количество версий, что смерть 64-летнего политика естественной не была? В эфире «Радио Свобода» смерть Макея обсудили эксперты из Беларуси, Грузии и Украины: Екатерина Глод, сотрудник Центра анализа европейской политики, Гела Васадзе, автор ютуб канала «Новости с Кавказа», Михаил Шейтельман, политолог.

Елена Рыковцева: В Беларуси прощались с Владимиром Макеем, но прощались странно, мало было об этом репортажей на телевидении, какое-то молчание вокруг этой гибели, смерти человека 64 лет, министра иностранных дел, чуть ли не преемника, ближайшего друга Александра Лукашенко. Тем не менее белорусские каналы выложили маленькие видео того, как сам Александр Лукашенко пришел на похороны. Для него это тоже целая история – прийти, он не любит ходить на похороны кого бы то ни было. Говорят, что только два зарубежных политика, память которых он почтил личным присутствием, были в период его правления – это Борис Ельцин и Уго Чавес. Так что сегодняшний визит к Владимиру Макею был для него в каком-то смысле необычным. Тем не менее никаких слов, только проходка по залу.

Елена Рыковцева: Совершенно удивительная история вокруг освещения этой смерти министра иностранных дел! Вы представьте только, что бы делалось на федеральных российских каналах, случись аналогичное с Сергеем Лавровым. Наверное, там были бы уже сняты и показаны фильмы, прочитаны поэмы, целый день бы об этом говорилось. Здесь практически ничего. Хотя появился небольшой сюжет о том, как люди, которые знали Владимира Макея, о нем говорят, и говорят тепло. В частности, сын Александра Лукашенко, по крайней мере, сказал хорошие слова.

Елена Рыковцева: Только что его видели на саммите ОДКБ в Ереване, и вдруг...

Политический аналитик Екатерина Глод с нами на связи. Почему в Беларуси не то что не поднимают шум вокруг этого, а просто крайне скупо говорят об этом событии?

Екатерина Глод: Потому что в Беларуси внимание всегда было приковано только Александру Лукашенко. Это всегда была политика Лукашенко – отводить взгляд от любых других фигур, которые появлялись на политическом небосклоне Беларуси. Например, в 2010 году (это год президентских выборов) были разговоры о том, что тогдашний премьер-министр страны Сергей Сидорский может вдруг стать кандидатом, поскольку его якобы поддерживала Москва. Он тогда достаточно часто появлялся на белорусском телевидении, а после этого исчез, был отправлен в Евразийскую комиссию, и никто никогда о нем не говорил. За годы правления Лукашенко внимания к другим политическим фигурам в Беларуси никогда не было. И Макей выполнял тихую и скромную роль такого серого кардинала. Для публики в Беларуси, кроме гражданского общества, людей, которые активно интересуются политикой, он был практически неизвестной фигурой. Это такое отношение, которое всегда было при Лукашенко.

Елена Рыковцева: Тем не менее наполнение фигуры Макея образом преемника существовало, почва для него была, отношения у них были близкие, на самом деле он был верный, Александр Лукашенко на него закладывался.

Екатерина Глод: Я не думаю, что он ставил на Владимира Макея как на своего последователя. В любом случае пока мы видим, что Лукашенко сам пытается остаться во власти, придумывает разнообразные конституционные конструкции, которые помогли бы ему остаться: например, то же Белорусское собрание, которое после референдума этого года стало конституционным. Макей скорее исполнял, как вы правильно отметили, роль верного чиновника и в то же время – профессионального чиновника. То есть для Лукашенко он был не просто верным человеком, а, наверное, в какой-то степени идеальным чиновником, полностью лояльным, но в то же время очень профессиональным. Ему не надо было давать точные, подробные инструкции, как делать, что говорить, он знал, чего конкретно хочет от него его босс Лукашенко, и проводил эту политику в жизнь. Отсюда появилось мнение о том, что Лукашенко действительно близок с Макеем, что Макей имеет какой-то вес. Но это было скорее понимание западных дипломатов, западных экспертов, поскольку, когда Макей общался с ними до 2020 года, он действительно говорил все то, что нравилось слышать политикам на Западе.

Елена Рыковцева: Мы сейчас увидим сюжет, из которого, может быть, станет понятно, почему выросло такое количество версий вокруг причин его смерти.

Елена Рыковцева: С нами на связи Михаил Шейтельман, украинский политолог. Как вы понимаете фигуру этого человека? Как я понимаю, не нашли каких-то его высказываний, которые касаются поддержки этой войны. Но при этом он, будучи прозападным в представлении Запада, поддержал Лукашенко в войне со своими протестующими, явно не вмешивался в украинскую повестку. Он все-таки был скорее полезен для Лукашенко или тем не менее играл в какую-то свою игру?

Михаил Шейтельман: Насколько я понимаю, никакой своей игры даже близко не было, он полностью выполнял указания Лукашенко. Лукашенко поручил ему строить связи с Западом, потому что Лукашенко всегда пытался маневрировать между Россией и западным миром, прежде всего Евросоюзом. У него для России был вице-премьер Семашко (не знаю, есть ли он сейчас в правительстве), а на Западе – Макей, не важно, на какой должности он находился, даже будучи главой администрации президента, он занимался западным направлением. Тогда Лукашенко, в бытность Макея главой офиса, пустили на встречу с Папой Римским, вообще пустили в Италию, что по тем временам было неимоверным успехом.

Елена Рыковцева: Мы сейчас увидим сюжет, в котором пытаемся предоставить вам доводы авторов версий того, что он погиб не своей смертью.

Елена Рыковцева: Давайте начнем с естественной причины – инфаркт. Извините меня за личную историю, но когда-то я писала диплом, который назывался «Эмоциональные состояния героев эстонской прозы». Я подсчитывала количество отрицательных эмоций, которые приводили героев к инфаркту. А это случалось, когда отрицательные эмоции доминировали над положительными. Что мы видим с Макеем: его посадили в грузовой самолет с журналистами, когда он летел в Ереван. Это было тяжелое путешествие, об этом много рассказов. При этом сам Лукашенко летел в самолете один и мог спокойно прихватить к себе товарища. Могло ли действительно привести к инфаркту накопление отрицательных эмоций, которые касались его ощущения, что вождь с ним не так хорош, как хотелось бы?

Екатерина Глод: Я с вами согласна. Думаю, здесь действительно скорее сыграло роль его эмоциональное выгорание, его работа, большой стресс. До 2008 года он был помощником Лукашенко, затем – главой администрации. 20 лет работы близко с Лукашенко для любого чиновника такого ранга будут стрессом, потому что Лукашенко абсолютно непредсказуем, он может в любой момент уволить, очень сложно понять, чего от человека ждут. В последние дни действительно получилось так, что он летел на грузовом самолете, где совсем некомфортно.

Если мы возьмем время с 2020 года, то увидим, что он был вообще полностью отведен от внешней политики. Внешняя политика Беларуси как таковая перестала существовать после августа 2020 года, а особенно с началом войны России в Украине.

Елена Рыковцева: Гела Васадзе, у вас какое было ощущение от этих новостей о смерти Владимира Макея?

Гела Васадзе: О Михаиле Саакашвили я точно сразу же не подумал: понятно, что это все-таки разные кейсы. Тем не менее и Владимир Макей, и то, что Михаил, ваш гость, сейчас может общаться с нами только на улице, и то, что Киев бомбят, и то, что происходит с Михаилом Саакашвили, – это все история об одном и том же: это история российской агрессии против Украины. Что касается Макея, хотя и говорят, что у него был стресс, что он снимал этот стресс алкоголем, – не знаю, насколько это правда… Первое, о чем я подумал, – что был обрезан, возможно, последний канал коммуникаций Лукашенко с Западом, потому что именно через Макея Лукашенко мог выторговывать себе какие-то условия для сдачи. Может быть, есть еще какие-то каналы, но такого серьезного канала, как Макей, у Лукашенко точно не было. Я думаю, Лукашенко вполне сознательно внешне отдалил от себя Макея, прекрасно понимая возможность этого сценария.

Елена Рыковцева: Конечно, никто никогда не признается, что он поменял поваров, поменял охрану, но в свете того, о чем вы сказали, если он тоже просчитал эту возможность, если он тоже это допускает… Доказать в таких случаях, как всегда, ничего нельзя, и тогда логично, что он боится.

Гела Васадзе: Честно говоря, я думаю, что жизни Лукашенко как раз ничто не угрожает: Кремль начнет убивать его только в самом крайнем случае. Это означает, что та конструкция, которую Кремль создал себе как минимум с февраля, а на самом деле еще с 2020 года, будет полностью разрушена. Я думаю, в данном случае Лукашенко может особо не переживать за себя.

Елена Рыковцева: Михаил, какой из версий вы придерживаетесь? Совсем естественная причина, вызванная стрессом, инфаркт – к сожалению, дело житейское, для молодых мужиков особенно. Подозрительно как раз то, что он снимал стресс алкоголем, ведь когда снимаешь стресс, никакого инфаркта быть не должно, а он его, видимо, как-то плохо снимал, мало пил, скорее всего.

Михаил Шейтельман: Какой может быть стресс у человека, который является участником геноцида собственного народа, массовых убийств и пыток в 2020 году, причем абсолютно прямым: второй человек в стране? Я понимаю, что там формально существует премьер-министр и так далее, но в реальной иерархии Макей в последние годы был, конечно, человеком номер два. В Беларуси нереально провести опрос, но если это сделать, то, я думаю, Макей занимал второе место как политик по популярности (среди сторонников Лукашенко, конечно).

Я вообще не понимаю, почему у него должен быть стресс. Я согласен с господином Васадзе, что все это время шли переговоры. Я подозреваю, что они шли не только с Западом, о чем иногда становилось известно, но и с Офисом президента Украины. Чего точно не хотят белорусы – они не хотят присоединяться к России, потому что не хотят воевать вместе с россиянами. Поэтому они могут устроить протесты, если россияне убьют Лукашенко. Естественно, будет понятно, кто его убил, в Беларуси не будут сомневаться.

Елена Рыковцева: Мы видим, что Александр Лукашенко понес действительно тяжелую потерю, хотя об этом не говорится на белорусском телевидении, тяжесть этой потери никак не комментируется и не анализируется.