Главный фетиш Кремля

Даже сторонники Путина перерастали излучать веру в перспективы России.

Российские власти планируют новую волну мобилизации, собираются возвращать смертную казнь, критикуют посмевших жаловаться на украинские обстрелы белгородцев. В повестке доминируют террористы, их отрезанные уши и новые угрозы ИГИЛ. Период раздачи предвыборных пряников закончился, популистских шагов власти делать больше не будут, впереди россиян ждут трудные времена. Пережить их помог бы привлекательный образ будущего, однако создать его отечественный правящий класс не в состоянии. 

После того как началась война, социсследования в России вообще потеряли всякую релевантность, поэтому, чтобы понять, как у жителей страны обстоят дела с верой в завтрашний день, имеет смысл посмотреть данные предвоенных опросов. Тогда народ еще не так сильно боялся говорить, что он обо всем происходящем думает. 

Так вот, соотношение людей, считающих, что страна движется в правильном направлении, и тех, кто утверждал обратное, в опросах «Левада-центра» тогда было примерно хеци-хеци, пятьдесят на пятьдесят. С учетом доли социально одобряемых ответов, можно смело сказать, что в действительности число оптимистов перед началом нынешнего коллапса было гораздо меньшим. На фокус-группах они мне, например, уже давно не попадались. В последние годы даже сторонники Путина перерастали излучать веру в перспективы страны. Все аргументы в пользу своего кумира — прежде многообразные — они свели к двум тезисам: без него может быть еще хуже и пресловутое «ну а кто еще?» Нетрудно увидеть, что никаким оптимизмом здесь даже не пахнет. 

Нынешняя милитаристская бравада лоялистской части социума базируется не на уверенной спокойной вере в светлое будущее, а на отчаянии пьяницы, уставшего от беспросветной своей жизни и пустившегося в лихой загул. Сплочение вокруг Путина — даже если оно действительно есть — это сплочение вокруг военного вождя, а не пророка. Это логика «потерпим» и «бывало хуже». В ней нет оптимизма, нет веры в завтрашний день. А ведь хорошо известно, что без такой веры устойчивых механизмов функционирования социума в условиях ухудшающейся экономики ты не создашь. Уже приходит аномия — всеобщая депрессия, отчуждение, озлобленность, распад социальных связей, алкоголизм, наркомания, преступность и повальный цинизм. Через какое-то время коктейль этот дозреет и станет идеальным фоном для революции, ведь бесконечно жить в столь скотском состоянии нация не захочет. Она будет сама бессознательно искать и формулировать альтернативы. 

Когда у людей появится образ будущего и хоть какая-то «дорожная карта», остановить их не смогут никакие репрессии. Почему украинцы проявляют сейчас такой героизм? Не потому, что хорошо жили и им есть, что терять. Нет, секрет их мужества кроется не в настоящем, а в будущем — в том, что в последние годы у них, наконец, начала появляться вера в перспективы страны; в то, что построение нормального демократического государства в Украине возможно. Люди редко бывают готовы умирать за настоящее, зато готовы массово делать это во имя будущего. Путинская Россия не умеет работать с будущим. Ее фетиш — это прошлое, какая-то немыслимая архаика — помесь сталинизма с эстетикой эпохи Ивана Грозного, приправленная первобытными страхами. На длинных отрезках такие вещи работают только с нациями, не познавшими модерна и нормальной жизни, а россияне и модерн видели, и даже нормально пожить успели.

Аббас Галлямов, «Полигон»