Светлана Дворянинова: «Беспредел и на воле, и в тюрьме...»

Вышла на свободу витебская предпринимательница, проводившая в тюрьме несколько голодовок протеста.

В интервью «Народной Воле» Светлана Дворянинова рассказала о своем деле, о нахождении за решеткой, и о том, как она дальше собирается отстаивать свою правоту.

—Мне дали срок за несвоевременный возврат производственных долгов, — рассказывает Светлана Дворянинова. — Инкриминировали мошенничество и хищение путем злоупотребления служебным положением. Хотя ни одного эпизода присвоения либо незаконного обращения в свою пользу (или пользу своих близких) денег или других материальных ценностей в деле нет. Весь полученный по накладным товар в установленном порядке был оприходован на склад предприятия. Но... Первый заместитель председателя Верховного суда Республики Беларусь в принесенном протесте снизил срок, не снимая обвинения. То есть, не приводя каких-то веских аргументов по материалам дела, указал, что причиной снижения срока является мое тяжелое состояние здоровья и то, что у меня дочь-студентка. Хотя в заявленной мной надзорной жалобе был приведен ряд доводов о моей невиновности, которые так и не были рассмотрены Верховным судом. Более того, в деле есть заключение, полученное в соответствии с УПК. Моим адвокатом дело выдано для заключения независимого специалиста. Специалист Алексей Лукашев, юрист, кандидат юридических наук, один из соавторов комментариев к Уголовному кодексу, сделал официальное заключение в ходе судебных разбирательств, которое приобщено к материалам уголовного дела. В документе говорится, что в деле имеют место быть лишь гражданско-правовые отношения, но состава преступления нет. Суд это проигнорировал и просто оставил без комментариев. Мне отказали и в финансовой экспертизе. То есть если действовать по закону, то ни суд, ни следователи не могут установить хищение без финансовой экспертизы. Причем хищение без признаков присвоения.

— Как вы собираетесь отстаивать свою правоту?

— Сейчас я заявила жалобу в порядке надзора Генеральному прокурору, где требую оправдательного приговора с правом на реабилитацию и возбуждения уголовного дела в отношении отдельных лиц, поскольку в материалах дела есть ряд документов, которые подтверждают факты противозаконного ведения следствия. Например, в день моего задержания был вскрыт офис ООО «Аквариус» и разграблен. И в материалах уголовного дела есть документ, который я называю явкой с повинной следователя. В этот день не было проведения обыска, в материалах дела отсутствует и сам протокол обыска, но имеется документ, в котором следователь утверждает, что именно в этот день у него появилась финансовая документация моей фирмы, полученная в результате каких-то оперативно-розыскных мероприятий. Какие такие мероприятия проводились в моем офисе и производственных помещениях без понятых, участников фирмы, владельца здания? Это доказывает лишь то, что офис был вскрыт, и оттуда были похищены документы. Мне стало известно, что по моей жалобе Генпрокуратурой дело истребовано. Мой адвокат поддержал мою жалобу в полном объеме. Поскольку ранее все надзорные инстанции мне отвечали, что дело изучено и никто не нашел никаких нарушений со стороны следствия, я сделала выборку документов из материалов уголовного дела и приложила их к жалобе Генпрокурору. Посмотрим, как он расценивает все эти действия. Если и от него ответ будет формальный, то я вынуждена буду обращаться с аналогичной жалобой в Комиссию ООН по правам человека, поскольку в данном случае нарушены несколько статей Международного пакта о гражданских и политических правах человека, Факультативный протокол, к которому Республика Беларусь ратифицировала 30 декабря 1992 года.

—Сколько вы провели в заключении?

— Три года. Из них в СИЗО — год и восемь месяцев, а остальное время — в Гомельской женской колонии.

— Тяжело приходилось?

— Дело в том, что вся наша исправительная система направлена на подавление воли и уничтожение человека. В колонии сейчас очень тяжело работать сотрудникам этого заведения, потому что контингент сотрудников колонии в основном юридически неграмотный. Они слабо владеют законами, малообразованные, а сидят в последнее время все больше люди интеллигентные, и первых это очень раздражает. Когда начинает беседовать образованный человек, в результате беседы четко видна несостоятельность сотрудника колонии. До смешного доходило. В Исполнительном кодексе записано, что освобождение осужденного происходит в первой половине последнего дня отбывания наказания. Так вот, руководство колонии никак не могло определить этот мой последний день наказания. Я им говорю: «Где вы видели, чтобы календарный год начинался 1 января и заканчивался 1-м января? Он заканчивается 31 декабря». Отвечают: «А мы всегда так считали, и ни у кого претензий не было». Вроде мелочь, но на самом деле это тоже серьезное нарушение. Получается, что осужденные один день там пересиживали.

— Известно, что вы несколько раз объявляли голодовки, требуя справедливого рассмотрения дела...

— Да, потому что не видела иного способа привлечь к себе внимание и добиться справедливости. Но если во всем в мире в таких случаях, когда человек выражает свой протест, его на пятый день голодовки помещают в санчасть, то меня, несмотря ни на что, заставляли ходить на работу. Вопреки инструкции по технике безопасности. Я работала на швейной фабрике, увечье можно было получить легко. А отказаться от работы не могла, это бы повлекло за собой наказание. Мне администрация колонии вынесла наказание даже за то, что, будучи в состоянии голодовки, из-за сильного головокружения я не смогла пойти с отрядом в столовую, чтобы присутствовать на завтраке, который не ела. А за отказ от работы даже при сильном головокружении меня бы поместили в штрафной изолятор. Мы пытались затем востребовать документы о том, какая мне работа предоставлялась, когда я голодала, какое было на тот момент заключение врачей. Но все тщетно, документы я так и не получила. Ответ был такой, что, мол, на руки бумаги не выдаются. Хотя в соответствии с Уголовным кодексом Республики Беларусь за отказ в предоставлении гражданину информации непосредственно затрагивающей его права, свободы и законные интересы, предусматривается уголовная ответственность. Но, видимо, кто-то понимает, что если человек с этими документами обратится в суд, то он его выиграет.

— Условия в колонии не курортные?

— Ужасные! Например, восемь месяцев мое спальное место находилось в коридоре. Вы можете себе такое представить?! Это хроническое недосыпание, никакой санитарии. Рядом висит грязная одежда... Мне говорили, что не хватает мест. Так это не мое дело. Нет мест — не сажайте или освободите штаб.

— С кем вы там общались?

— Я же говорю, что в колонии сейчас много интеллигентных людей. Это и предприниматели, и преподаватели вузов, и доктора. У меня знакомая была, преподаватель одного из минских университетов, так она там несколько человек обучила английскому языку. Сейчас я поняла, что власть пытается «ломать» образованных людей. Цель колонии в идеале — воспитание и покаяние. Но к какому покаянию может прийти человек при таком раскладе, даже если он совершил преступление? Ни к какому. Появляется только озлобленность...