«Не обратись наш сын за помощью к милиционеру, он бы вернулся домой живым…»

Мы потеряли единственного сына и подозреваем в его гибели сотрудников милиции.

«Его адрес: Михановичское кладбище...» – под таким названием 18 июня прошлого года в «Народной воле» было напечатано наше письмо.

Прошло полтора года со дня гибели нашего сына Алексея. Мы добились возбуждения уголовного дела спустя полгода. Однако официального ответа на главный вопрос: «Кто виновен в смерти ни в чём неповинного человека?» – до сих пор нет.

Напомним обстоятельства:

22 марта прошлого года наш 36-летний сын Алексей не по своей воле стал участником конфликта в пешеходном туннеле между станциями метро «Купаловская» и «Октябрьская». Компания неизвестных молодых людей нанесла ему серьёзную травму – вывих плеча. После этого он в статусе потерпевшего оказался в комнате милиции на станции метро, затем – в городском отделе милиции (ГОМ) на улице Ленина, потом – в Ленинском РУВД Минска … Нашли его в бессознательном состоянии с многочисленными телесными повреждениями на следующее утро в подъезде жилого дома в микрорайоне «Серебрянка» недалеко от Ленинского РУВД – в последнем месте куда сотрудниками милиции был доставлен наш сын. Через три дня он умер в больнице, не приходя в сознание.

В тот мартовский день около 19 часов сын позвонил матери и сказал, что скоро приедет домой. Ему нужно было сделать пересадку с Автозаводской линии метро на Московскую. Он шёл один по пешеходному туннелю метро и столкнулся с компанией неизвестных молодых людей, которые нанесли ему сильный удар по плечу и скрылись. Сразу после инцидента сын обратился за помощью к милиционеру, дежурившему на станции метро «Октябрьская». Милиционер провёл его в комнату милиции на этой станции и вызвал скорую помощь. Медики приехали быстро. Вправили вывих плеча и наложили тугую повязку, поскольку других травм не было. От госпитализации сын отказался и изъявил желание поскорей отправиться домой.

На что сотрудник милиции возразил, что в настоящий момент этого нельзя сделать, поскольку в отношении его совершено противоправное действие. Необходимо подождать изъятия видеозаписи происшествия камер наблюдения (которые так и не были изъяты, поскольку у сотрудников милиции, мы думаем, были совсем другие намерения и хулиганов никто не искал).

Мало кто знает, что, если в милицейский участок попадает даже самый законопослушный человек, то после установления личности на него обязательно «пробивают» информацию по базе МВД на предмет нарушений закона. Так было и в случае с Алексеем.

Милиционеры уже обнаружили сведения в базе о числившихся за Алексеем восьми правонарушениях. Но, как было установлено судами, ни к одному из ниx наш сын отношения не имел. Совершал их некий «мудрец» по имени Ярослав ГИЛЬ, который при задержаниях за кражу называл паспортные данные Алексея.

На основе этой недостоверной информации сотрудник милиции по охране метрополитена Денис ОСТРОВСКИЙ с дежурным милиционером по станции метро, не имея оснований для задержания, но с целью, скорее всего, «выслужиться», доставили пострадавшего в близлежащий отдел милиции. Дальнейшую «разработку» продолжили члены следственно-оперативной группы Ленинского РУВД Минска – Александр ЧИКИДА и Юлия МАМЧИЦ.

Всё это время мать поддерживала связь с сыном по мобильному телефону. Мы доверяли словам сотрудников милиции о том, что после изъятия видеозаписи происшествия, его отпустят, и были совершенно уверены – сын скоро вернётся домой. Прошло четыре часа ожиданий, но ничего не менялось.

Оперативники по непонятным причинам отказывались разговаривать с матерью по телефону. Обеспокоенная, в 23:30 она обратилась за помощью к дежурному отдела милиции на улице Ленина, где находился сын. По разговору она поняла, что инспектор примет участие в освобождении Алексея. Однако этого не произошло, а Алексея сразу после звонка матери насильно увезли и в ноль часов он был уже в Ленинском РУВД.

Последний раз на звонок матери Алексей ответил в 00:44. Сын сказал, что он всё ещё находиться в милиции, его почему-то не отпускают и, скорее всего, оставят до утра. После этого связь с сыном резко оборвалась. Последующие пять звонков остались без ответа.

Неизвестно, что происходило дальше, до какого времени он находился в РУВД и каким образом покинул его. Следствие до сих пор не установило, при каких обстоятельствах это произошло. Никто не видел, когда и как входил и выходил наш сын из здания РУВД, в том числе все трое дежурных. Это притом, что в ночное время практически не было задержанных и заявителей, а поверх одежды у него была бинтовая повязка. Видеозаписи также отсутствуют.

До которого часа оперативники проводили «разбирательство» следствием не установлено. У всех сотрудников РУВД вдруг случилась «амнезия» – потеря памяти, прямо как в латиноамериканских сериалах. Ничего не помнят, ничего не видели, ничего не знают.

Оперуполномоченный Ленинского РУВД утверждает, что он отпустил «заявителя» до 1 часа ночи. Однако, запрос в базу данных МВД им сделан во втором часу ночи (после чего, надо понимать, началась «разборка»), а запись регистрации его рапорта сделана в журнале уже под утро.

«Разбирательство» закончилось тем, что утром наш сын был обнаружен с многочисленными травмами в жилом доме рядом с Ленинским РУВД, в доме, где у него нет ни родных, ни знакомых. На площадке у лифта, где он лежал в бессознательном состоянии, не найдено следов борьбы или распития алкогольных напитков, а также на всех остальных шестнадцати этажах дома. И никто из жителей дома не слышал в подъезде никакого шума.

Если бы сына отпустили домой, он обязательно позвонил бы нам. Ведь телефон был исправен и находился при нём.

Расследование обстоятельств получения нашим сыном травм в ночь на 23 марта началось спустя три дня, когда он умер вследствие полученных побоев. По каким причинам расследование не началось незамедлительно после телефонного звонка матери в Ленинское РУВД о происшествии в день обнаружения сына в бессознательном состоянии с черепно-мозговой травмой головы – нам неизвестно.

Следует особо отметить, что расследование началось под руководством начальника отделения уголовного розыска того же Ленинского РУВД Минска ХОРОШАВИНА Виктора Евгеньевича. В итоге этого следствия исчезли записи телефонных разговоров, в том числе разговора, в котором сотрудник милиции Ленинского РУВД сообщил нам, что нашего сына «избила милиция». Утрачены записи камер видеонаблюдения в РУВД, а также в Больнице скорой помощи, где через два часа после доставления туда сына неизвестный мужчина интересовался «Аксеневич умер?». Человек, который откуда-то знал фамилию сына, знал, что он доставлен с тяжёлыми травмами в эту больницу. Знал об этом не из официальных источников, поскольку сообщений об этом по телефону «102» медперсоналом больницы не делалось. По-видимому, этот человек каким-то образом причастен к событиям в РУВД. Кроме того, начальник оперов РУВД в день смерти сына, подробно опросил нас по телефону об известных нам обстоятельствах.

Несмотря на то, что мы изначально обратились в прокуратуру города, проверку по факту смерти проводила прокуратура Ленинского района Минска. Проверкой изложенных нами фактов первые три с половиной месяца занимался помощник прокурора района СВАТКО Александр Игоревич. Полтора месяца он не делал никаких запросов по изъятию видео-аудиозаписей, видимо, ожидая, когда истечёт месячный срок хранения таких данных на электронных носителях МВД. Главных фигурантов по делу – членов следственно-оперативной группы, которые видели нашего сына, как минимум, одними из последних, – опросил практически спустя месяц. Причём им не задавались конкретные вопросы, правдивые ответы на которые изобличили бы их. Дежурных по РУВД вообще «забыл» опросить. При том инициировал незаконные запросы на нас, родителей погибшего, во все виды учётов: в психоневрологический и наркологический диспансеры, по месту жительства, в МВД о привлечениях к уголовной и административной ответственности. Однако, против нас помощник прокурора не добыл «компромата». Его инициатива не увенчалась успехом.

Помощник прокурора района, мы насчитали, допустил почти два десятка нарушений норм процессуального ведения дознания. Однако, прокурор Ленинского района Минска на указанные нами доводы ответил, что им «каких-либо нарушений уголовно-процессуального законодательства, фактов свидетельствующих о ненадлежащем исполнении служебных обязанностей Сватко А.И. не выявлено».

Три раза помощник прокурора района отказывал нам в возбуждении уголовного дела. И каждый раз указывал, что им не добыто никаких данных, в связи с чем делал вывод о том, что «причиной смерти является закрытая черепно-мозговая травма, полученная в результате падения на плоскости, исключающего противоправные действия (бездействие) третьих лиц». А в последний раз сделал такой вывод, даже не дожидаясь результатов дополнительной судмедэкспертизы и ответов на сделанные запросы.

«В унисон» помощнику прокурора района судмедэксперт ВЕРЛЫГО Игорь Эрнестович в своём заключении указал, что «для причинения черепно-мозговой травмы … могло быть достаточно одного контакта (падения на плоскости на затылочную область головы)» – и это при наличие многочисленных повреждений черепа с разных сторон (переломами костей свода и основания черепа: перелом левой теменной кости с переходом на основание черепа, перелом правой теменной кости с переходом на основание черепа, перелом правой скуловой дуги, переломы (растрескивание) верхней крыши правой глазницы с переходом на заднюю стенку правой лобной пазухи и решетчатую кость). Даже ребёнку ясно, что такого быть не может от однократного произвольного падения с высоты собственного роста. Почему это было неясно помощнику прокурора района и тем более судмедэксперту, имеющему высшею квалификационную категорию и большой стаж работы по специальности?

Мы неоднократно выражали недоверие результатам такой судмедэкспертизы и настаивали на проведении экспертизы комиссией из нескольких специалистов. Результаты проведенной комиссионной судмедэкспертизы подтвердили недостоверность предыдущих заключений судмедэксперта.

Милицейская версия «сам пришёл, сам упал, сам умер – никто не виноват» в конечном итоге потерпела крах. Множественные травмы лица, возникшие не от падений, свидетельствуют о том, что к нашему сыну применялись мучения и истязания, и получены они никак не по неосторожности. Действия у преступников были умышленные.

И только спустя восемь месяцев после смерти нашего сына (после наших неоднократных обращений с изложением наших доводов во все вышестоящие структуры власти, в том числе Генеральную прокуратуру, и проведения комиссионной судмедэкспертизы) прокуратура города была вынуждена возбудить уголовное дело.

Правда, предварительное расследование уже приостанавливалось несколько раз «в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого». Формально якобы расследование ведётся, а практически «воз и ныне там», поскольку никто не пришёл и не сознался в содеянном преступлении. Складывается впечатление, что следователи работают с закрытыми глазами, чтобы не видеть нарушений закона сотрудниками милиции.

Так для чего оперативникам Ленинского РУВД потребовалось более пяти часов (до времени запроса в базу данных МВД), а возможно и все восемь часов (до времени регистрации документов), для каких таких «оперативных мероприятий», если даже протокола осмотра места происшествия в материалах их проверки нет? Притом законом допускается проводить разбирательство не более трёх часов. Создаётся впечатление, что они привыкли к беззаконию. А это уже страшно.

Именно, сотрудник Ленинского РУВД составил протокол о краже из магазина «Полесье» двух дезодорантов и геля для душа в отношении нашего сына спустя почти два месяца после его смерти.

Наша наивная вера в законность и правомерность действий сотрудников милиции привела к гибели нашего единственного сына. У нас есть достаточно оснований думать, что находясь в милиции «под защитой закона», наш сын подвергался смертельной опасности, несмотря на то, что он не совершил каких-либо противоправных действий и был (со слов самих сотрудников милиции) якобы «заявителем». По какой-то причине его не стали регистрировать ни в каких журналах учёта. Не было никаких оснований для его задержания, удерживанию в течение столь длительного времени, а также доставления ночью в РУВД. Притом что он страдал от боли в травмированной руке и ему ранее в присутствии сотрудников милиции медиками «скорой» была предложена госпитализация. Никакого сострадания. Мы, родители, потерявшие единственного сына, считаем, что сотрудники правоохранительных органов поступили с Алексеем как жестокие «нелюди». Так или иначе, именно, они были одними из последних, кто видел его живым.

Уверены, не обратись наш сын за помощью к милиционеру на станции метро, он бы вернулся домой живым…

М.Ф. Аксеневич, «Народная воля»