«Реал-политик» делается на Майдане

Евромайдан стал своего рода ответом на модные политические концепции Евросоюза вроде «realpolitik» и «more for more».

Еще неделю назад некоторые журналисты и политологи прочили Евромайдану судьбу Болотной площади в Москве и стремительное самозатухание. Но этого не произошло, и украинский народ показал своим соседям, как делается реальная политика и кто ее субъекты. Еще рано говорить об успехе, но уже поздно о неудаче: у Майдана есть свои победы.

Одна из таких побед произошла в ночь с 10 на 11 декабря, когда власти решили в очередной раз зачистить Майдан. И это был успех ненасильственного сопротивления, сплоченности украинцев для защиты простых человеческих ценностей.

В ту ночь, когда украинские власти начали штурм Майдана, в Киеве находилась баронесса Эштон, верховный представитель Евросоюза по иностранным делам и политике безопасности, убеждавшая Януковича не применять силу к митингующим. В это же время в Киеве была и заместитель Госсекретаря США Виктория Нуланд. Потом США и Евросоюз были возмущены попыткой силового разгона, который случился как раз после переговоров, где Янукович всерьез обсуждал с их представителями возможности мирного выхода из кризиса и публично уверял, что сила применяться не будет. Многие сочли эту попытку зачистки Майдана особым цинизмом. Но вероятнее всего, Янукович и его окружение не имели в виду ничего циничного, а просто решили принять половинчатое решение, пойти на военную хитрость и «без применения силы» вытолкать демонстрантов с занятых ими позиций.

Официальным поводом для штурма явилось решение суда, предписывающее освободить занятые протестующими здания. В соответствии с законодательством Украины, судебные решения не могут исполняться ночью. Но искушение властей было велико – ведь в ту ночь расслабленные присутствием представителей других государств люди, уставшие за все эти дни, ушли спать, и на Майдане осталось около пяти тысяч человек. После этого штурма силовики писали в своих соцсетях: «был бы приказ, не было бы вас!». Но отдать такой приказ значило пролить кровь, значило пойти на реальные жертвы. И это были бы не отдельно взятые пострадавшие, а большое количество – несколько тысяч или десятков тысяч людей. Такой приказ в одну ночь сделал бы Украину Сирией.

Накануне той ночи я тоже приехала в Киев. Мои друзья и коллеги из различных общественных организаций Украины говорили, что на этой неделе вероятна развязка, многие готовили себя к худшему. Возможно, это слишком наивно, но у меня, даже после разговоров с политологами, прочившими Майдану провал, сохранялся оптимизм, хотя к нему примешивалась тревога: «Майдан выстоит, вопрос в том, как, какой ценой?».

Моя первая встреча с Евромайданом состоялась в с 9 до 12 ночи 10 декабря в составе волонтерской бригады Красного креста. Мы патрулировали замерзшую площадь, пустеющий Крещатик. Ночь была морозной и оживления ей придавали волонтеры, досками сбивавшие лед с мостовых, железные бочки, под завязку набитые горящими дровами, согревающиеся горячим чаем повстанцы, оставшиеся в ночную. «Вот здесь мы защищали журналиста, когда на него напал Беркут, его отнесли на это крыльцо, вот отсюда выскочили бойцы Беркута, когда увидели, что мы несем журналиста, а спасли нас местные жители, они окрыли подъезд и пустили нас в парадную», - рассказывает мне командир группы быстрого реагирования национального комитета Красного креста в Украине Тарас Логгинов. Но тогда еще, ничто не выдавало готовящихся событий, «в Майдане все спокойно!».

Я возвращаюсь домой к украинским друзьям в 12 ночи, мы садимся ужинать, и с телеэкрана видим, как начинается штурм Майдана. Со стороны Институтской под мостом двигаются ряды силовиков, Беркута и милиции, демонстрантов оттесняют от баррикады, и ее тут же начинают разбирать люди в оранжевых жилетах. Мы увидели крупным планом певицу Руслану, девушек и женщин возле сцены и… гордо развевающийся белорусский красно-белый флаг. Женщины собрались в центре Майдана, мужчины в красных касках начали защиту периметра, объединившись в тысячное оцепление, отталкивая силовиков руками.

Крупным планом показали парня с обнаженным торсом, стоящего на коленях перед шеренгой «Беркута» с поднятыми руками, затем – человека, который лег под машину силовиков, чтобы не дать ей проехать. На сцене собрались те, кто не собирался уходить, и певица Руслана начала призывать силовиков не выполнять приказ, не бить и не разгонять митингующих, а киевлян вставать и приезжать на защиту. Она говорила спокойно и уверенно, в ее голосе не было ни одной истерической ноты, ни даже намека на надрыв, как и не было страха, но было то волнение, которое передалось нам, сидевшим у экрана. На сцене не было оппозиционной троицы и это, вероятно, тоже сыграло свою роль. И наше решение было таково – пусть зачищают вместе с нами! Мы с Людмилой взяли такси и поехали на Майдан. То же самое сделали и другие мужчины и женщины, девушки и даже пожилые люди, понимая, что они могут не попасть на площадь, в том, что у «разгона без применения силы» может быть совершенно иной поворот, и том, что с площади можно не вернуться.

Уже около часа ночи над толпой над Институтской, половина которой – силовики, вытесняющие с горы манифестантов, висело облако, из чего было ясно, что «ненасильственные» силовики применяют газ.

Мы подъехали к Майдану со стороны Институтской, сзади к отрядам штурмующих силовиков. Они были защищены несколькими, как минимум, тремя шеренгами оцепления. Мы прошли через все эти ряды. Меня пропускали с бэджем журналиста, а киевлянку Людмилу просто не смогли остановить. Мы подошли к мосту на Институтской в тыл к силовикам, там были и демонстранты с баррикад. Все они обращались к бойцам и убеждали: «не бейте мирных граждан!». В ответ на призывы Людмилы не трогать демонстрантов, бойцы и их командиры отвечали «не волнуйтесь, их никто не бьет!».

В какой-то момент ряды силовиков расступились и оттуда вытолкнули мальчишку, лет пятнадцати. На его окровавленном лице кровь замерзла и спеклась, были ссадины на лбу и скулах – по всему лицу. «Я не знаю, почему они меня били, я просто стоял!», - отчаянно выкрикнул он. Я спрашиваю бойцов, что они собираются делать, почему разгоняют мирных людей такими методами. Один из них отвечает: «они за деньги стоят!», второй пытается полемизировать о необходимости порядка, о том, что порядочной девушке нечего делать ночью на городской площади. На мой вопрос, является ли это в их понимании основанием для насилия, а в такой давке – и убийства, бойцы не могут ответить. Митингующие возмущаются: «Я пришел сюда не за деньги!», «Мы порядочные женщины и мы здесь защищаем свои права, своих детей!». Бойцы пытаются отделаться: «Ну ладно, пускай вы за идею». Я вижу, как Людмила становится в строй, для того, чтобы «не дать им убивать наших детей», через несколько минут ее выталкивают обратно. Мы идем внутрь площади, к митингующим. На обледеневшем косогоре с клумбой-часами скользят журналисты и митингующие, наблюдая за происходящей схваткой. Мы видим журналистов и священников в центре многотысячной толпы, которую с одной стороны раскачивает и пытается прорвать Беркут, а с другой – подпирают демонстранты. Оранжевые жилеты со стороны силовиков режут болгаркой баррикады.

Силовики, занимая более выигрышные позиции, тем не менее, не могут оттеснить демонстрантов и постоянно перегруппировываются, становясь то клином, то свиньей, то черепахой. В какой-то момент они поднимают вверх свои правые руки, но это не фашистское «Хайль!», таким образом Беркут позирует перед камерами, показывая, что демонстрантов не бьют. Как потом рассказывали демонстранты, в это время бойцы Беркута и милиции били их ногами.

Я иду в центр Майдана к сцене, к красно-белому флагу. Его держит девушка. Она говорит, что приехала из Беларуси, что не принадлежит никакой партии, что будет стоять здесь всю ночь, вместе с украинцами, чтобы поддержать их. Сообщает, что среди украинцев, сдерживающих штурм со стороны Институтской, находятся белорусы и их около десяти.

Руслана со сцены продолжает убеждать бойцов спецназа не трогать демонстрантов и не выполнять преступный приказ. Играет музыка, те, кто внутри площади, не на передовой, поют песни.

Волонтеры Красного креста разбивают полевой госпиталь на углу здания Почтамта. Туда периодически поступают люди, кому-то из них плохо с сердцем. Я вижу, как одного из демонстрантов выносят на носилках. Среди волонтеров-спасателей есть девушки. «Не страшно?», - спрашиваю я. В ответ они улыбаются. Как рассказал потом руководитель волонтерской группы быстрого реагирования Красного креста Тарас Логгинов, всего во время той ночи пострадало около 80 человек, в том числе людей, у которых было подозрение на инсульт, инфаркт, обморожение, отравление газом.

Люди прибывают на площадь, идут со стороны Крещатика. Неясно, как им удается пройти через оцепление. Силовикам так и смогли прорвать тысячную толпу митингующих и уходят с Институтской.

Этот штурм длился всю ночь и все утро и казался бесконечным. Мне было неясно, откуда у людей берутся силы для этой непрекращающейся борьбы за свои позиции. Силовики заходили то с одной, то с другой стороны. И весь Майдан бросался туда, откуда исходила наибольшая угроза. Со сцены людям сообщали, куда нужно бежать и где нужна помощь. Между строем силовиков и демонстрантами были видны народные депутаты Украины и священники, выполнявшие миротворческую миссию.

Меня поразила собранность и самоорганизация людей внутри периметра Майдана. Мужчины очень внимательно следили за пожилыми людьми и за женщинами, чтобы никто не упал, не поскользнулся, не попал под ноги Беркуту. Пострадавших в толпе поднимали, и на руках передавали вглубь, относили в полевой госпиталь. Повстанцы помогали мне залезть на заборы, баррикады, ограждения, чтобы я могла снять происходящее, и снимали меня с этих заборов и баррикад. Так много рук помощи я еще не видела.

Около четырех утра силовики начали занимать позиции для штурма Дома Профсоюзов. Они образовали каре, и постоянно группировались и перегруппировывались в нем, плотными рядами. На плечах у бойцов были нашивки «курсант». Курсантам было холодно и страшно, это выдавали нервные движения, напряженные лица, неудачные попытки быстро сомкнуть строй. Один из настоящих украинских повстанцев, в тулупе и с усами, возвышаясь на парапете, угрожающе водил над строем силовиков огромным флагом Украины, вопрошая: «Хлопци, кому присягалы? Народу Украины?». Штурм Дома профсоюзов снова не удается, подтягиваются люди и оттесняют спецназ. Видно, что на Майдане много взрослых мужчин, по виду служивых.

В шесть утра я ушла с Майдана, уже тогда стало ясно, что это противостояние окончилось победой мирных граждан. Это была удивительная победа, фактически невозможная, но она была. Я не увидела штурма Киевского горисполкома, где применяли силу, как и не видела стычки защитников и штурмующих. Сцену, где защищавшие Горисполком со второго этажа поливают спецназ из брансбойта, я смотрела уже по телевизору. От Тараса Логгинова узнала, что кто-то из радикальных националистов, или провокатор, забросил файер в автобус со спецназом, волонтер Красного креста выкинул и потушил этот фаер.

Но эти стычки и провокации не изменили общей картины – люди мирно, буквально своими телами защитили Майдан от штурма. Утром их было уже 30000 человек. Отсчет числу прибывающих людей всю ночь вела Руслана. Это прекрасное женское лицо украинского сопротивления олицетворяет собой мирный, искренний протест. Это на ее призыв пришли люди, это ей они поверили.

Почти у станции метро Золотые Ворота в шесть часов утра той ночью меня остановил пожилой человек интеллигентного вида: «Вы не знаете, как лучше пройти на Майдан?». Я ответила, что там сейчас небезопасно, что пройти можно, но может быть, не стоит? Но он пошел, потому что всю ночь наблюдал за происходящим по телевизору и хотел посмотреть в глаза этим ребятам, этому Беркуту. Таких людей в последующие дни пришло 200 тысяч и даже миллион. Концерт «Океана Ельзи» перед океаном людей, синхронно поднимающих фонарики, это фантастическое зрелище, я видела из Минска, уже в интернет-трансляции.

После этого штурма Майдана власть начала попытки переговоров, начала пытаться исправить свои ошибки, но, кажется, эти действия запоздали. На днях появилась информация о том, что США и Евросоюз объявили украинским олигархам о введении адресных экономических санкций в случае повторения силовых действий. Процесс пошел, а в Киеве живут надеждой, что скоро это закончится и закончится победой. Так или иначе, эту ночь и этот Майдан я запомню навсегда. Удачи тебе, украинский народ!

Татьяна Новикова, специально для charter97.org