«Херсонес» осажденный

Путину отчего-то захотелось еще теснее сплотиться с подведомственными ему православными иерархами.

«Богу, — говорит протоиерей Сергий Халюта, — нужно вернуть Богово, а кесарю вернуть кесарево», и это звучит очень веско. Это звучит как цитата. В переводе с новозаветного на язык имущественных отношений это означает, что над заповедником «Херсонес Таврический» опять нависла угроза дружественного поглощения церковью. Местная епархия вновь мечтает прибрать к рукам знаменитый музей, ссылаясь на Господа и взывая к кесарю, место которого в данной ситуации занимает известно кто. Епархия готовит документы.

Полтора года назад, в июле 2015-го, могло показаться, что проблема решена и угроза миновала. Тогда указанный Халюта при явной поддержке вице-адмирала губернатора Меняйло и тайном покровительстве Минкульта эдак по-хозяйски запросто зашел в музей в качестве директора-назначенца, что обернулось для него последствиями фатальными. Коллектив «Херсонеса Таврического» взбунтовался, и в ходе долгой, заснятой на видео полемики с губернатором и протоиереем высказал все, что думает о кадровых озарениях руководства.

Можно сказать, это была образцовая дискуссия. Мастер-класс на тему «Что такое произвол и как с ним бороться». Дело в том, что, протестуя, негодуя и отчаиваясь, музейщики нашли единственно верный способ противостояния всемогущему с виду начальству. Методом тыка они подобрали чудодейственные слова, как бы сотворив молитву, перед силой которой не устояли, рассыпались, сгинули и сам Меняйло, и начавший уже обживать директорское кресло Халюта.

Заклинания, изгонявшие непрошеных гостей, произносились равно по вдохновению и по бумажке, которая содержала открытое письмо, адресованное всем людям доброй воли. В рамках дискуссии пришельцам сообщалось, что музей является античным, отчасти дохристианским памятником мирового уровня под эгидой ЮНЕСКО. Что церковь, согласно Основному закону, отделена у нас от государства. Что Халюта не нужен, поскольку в научной среде лавров покуда не снискал. Что губернатор, продавливая протоиерея на должность, поступает неразумно, и инцидент может кончиться катастрофой: музейщики уволятся. Открытое же письмо разило наповал одной-единственной фразой.

«Херсонес-Корсунь — это колыбель и святыня русского православия, и этот факт никто не оспаривает», — прозвучало под сводами музея, и сказанные слова означали, что именно работники музея суть истинные патриоты, оберегающие приплывшую в родную гавань святыню от варваров и невежд. Когда же выяснилось, что губернатор и этим сакральным речам не внемлет, и вообще никого не желает слушать, то сказано было и другое: напишем кесарю. То есть Путину. Путин прочтет и справедливость восстановит.

Акция, сопровождавшаяся столь внушительными заклятьями, увенчалась успехом. Немалую роль в том сыграло, вероятно, и то обстоятельство, что за «Херсонес» вступились такие известные люди, как директор Эрмитажа Михаил Пиотровский и советник российского президента по культуре Владимир Толстой. А также Алексей Чалый, легендарный человек в свитере, «народный мэр» Севастополя, у которого были свои счеты с Меняйло. Но проблему наверняка решили не они, а тот, кому возносились мольбы. Он их услышал и велел прекратить распрю, навлекающую позор на кесаря и причиняющую радость его врагам, и стало тихо.

В итоге Халюта отказался от предложенного поста. Мединский отмолчался. РПЦ открестилась от скандала. Вице-адмирал смирился с поражением. А год спустя его и вовсе перевели в Сибирь, подальше от милой земли, хотя и с повышением. Меняйло стал полпредом. Правда, в ноябре прошлого года жестоковыйный церковный Левиафан предпринял еще одну попытку аннексировать музей, направив соответствующее заявление в Роскомимущество. Однако там ответили отказом.

Теперь завершившийся вроде сюжет вновь обретает динамику, ибо Халюта цитирует Евангелие, то есть настроен весьма серьезно. И все вроде повторяется как встарь: «Херсонес» протестует, Союз музеев, возглавляемый Пиотровским, «категорически против», и наступает время говорить волшебные слова про колыбель и святыню и жаловаться кесарю, но тут мы стоим перед тайной. Мы не знаем, сработает ли методика священнодействия на сей раз. Потому как ситуация за полтора года заметно изменилась, и уже непонятно, как отреагируют в Кремле на вопли крымчан. Кого, взвесив на федеральных весах, признают легким.

С Исаакиевским собором тоже ведь сперва было хорошо, а потом стало плохо. Ровно тогда же, что и в Крыму, в июле 2015 года петербургская епархия озаботилась вопросом присоединения собора к своим владениям, но городские власти ответили отказом, и даже министр культуры был против. Однако прошло время, и вот недели две назад богобоязненный Полтавченко объявил о передаче Исаакия РПЦ, и он едва ли так поступил, не спросясь кесаря. Если же наши догадки верны, то в государственных рескриптах просматривается некая тенденция. Устанавливающая новые правила во взаимоотношениях государства и как бы отделенной от него церкви.

Владимиру Владимировичу отчего-то захотелось еще теснее сплотиться с подведомственными ему православными иерархами, и есть основания предполагать, что на грядущих президентских выборах церковный агитпроп будет задействован на полную катушку. Кесарю воздадут Богово, что станет логичным продолжением политического курса, оформленного в начале третьего срока Владимира Путина. Курса на мракобесие.

И тут уж не помогут жалкие молитвы, вознесенные к престолу того, без которого нет России. И неважно, что в Крыму опять случится скандал. В конце концов Корсунь уже не так сакральна, как в эпоху аншлюса и чуть позже, когда прямое вторжение церковников на заповедную музейную территорию вызывало некоторое недовольство даже во властных структурах. Корсунь мы уже проехали, и молитвы, и клятвы верности, принесенные во имя кесаря, понемногу утрачивают силу. В столкновении с политикой и торговцами в храме они призрачным дымом расточаются в небесах.

Впрочем, окончательно вопрос еще не утрясен, что отражается в осторожных комментариях врио губернатора Севастополя Дмитрия Овсянникова. Он призывает конфликтующие стороны к диалогу, своего мнения не высказывая, поскольку указаний сверху еще не получил. Негромкому такому, конструктивному диалогу, как легко догадаться, без привлечения прессы. Еще легче догадаться, чем кончится эта бесшумная полемика. А единственный шанс несогласных в «Херсонесе Таврическом» заключается все-таки в том, чтобы как можно громче кричать о своей беде. Они и не молчат, и взывают к высшей власти, слабо надеясь на то, что корыстолюбивых оппонентов вразумит Господь.

Илья Мильштейн, «Сноб»