Обнулядство

Тайная суть спецоперации открывалась медленно.

Есть политические сюжеты в жизни современной России, вокруг которых сам собой образуется общественный консенсус. Не сходясь более ни в чем, соотечественники легко соглашаются друг с другом, когда размышляют вслух о неизбежности определенного рода событий. Иначе и быть не могло, признают граждане, а настоящая дискуссия разворачивается лишь о том, как оценивать случившееся. Оценочные суждения, порой с переходом на личности, усиливают раскол в социуме. Неотвратимость происходящего людей на свой лад объединяет.

К примеру, мало кто из россиян сомневался в том, что президент Путин не захочет покидать нас в 2024 году, как ему предписывает Конституция. Нет, имелись, конечно, отдельные либерального толка лоялисты (среди них и личный биограф Владимира Владимировича), утверждавшие, что он уйдет обязательно. Ибо такой уж он человек, немеющий перед законом, да и властью уже насытился. Зуб давали. Мы их назовем романтиками, отдельных лоялистов, чтобы не употреблять другое слово. Но это были исключения, подтверждающие правило.

Для большинства населения Россия без Путина завтра или через шесть лет представлялась страной, как бы поточнее сформулировать, сказочной. Прежде всего публике трудно было постичь, зачем ему, молодому 71-летнему политику, покидать Кремль в связи с истечением прописанных в какой-то там крохотной книжке президентских сроков. Потому политологами довольно вяло разбирались разные варианты его дальнейшего пребывания на посту. На троне верховного правителя — всемогущего русского елбасы. В кресле руководителя союзного с Беларусью государства… да хоть бы и с Южной Осетией. Он и его мудрые царедворцы что-нибудь непременно придумают, догадывались мы, радуясь, возмущаясь либо равнодушно пожимая плечами. В зависимости от того, как относились к президенту и его невероятной способности 20 лет подряд удерживать власть, даже временно ее кому-нибудь передавая.

В этом смысле начавшаяся в январе история со сменой правительства и обновлением конституционных норм вызывала скорее чувство недоумения. Непонятно было, зачем Путину задолго до президентских выборов совершать столь резкие шаги. Закрадывалась мысль, что у Владимира Владимировича нелады со здоровьем и он судорожно подыскивает себе преемника, в спешном порядке подвинчивая Основной закон. Впрочем, при беглом даже взгляде на странноватого Мишустина и бодрого национального лидера эти подозрения рассеивались.

Тайная суть спецоперации открывалась медленно. От первых поправок к последующим и до того момента, когда на трибуну Госдумы вышла легендарная женщина-космонавт и предложила назло врагам или снять ограничения по числу президентских сроков, или обнулить их — персонально для Путина. После чего указанный Путин приехал в нижнюю палату и, с присущей ему скромностью отказавшись от снятия ограничений, обнулить свои сроки скрепя сердце согласился. Ну, при условии, разумеется, если его поддержит народ на грядущем плебисците и Конституционный суд разрешит ему обнулиться.

И тут, естественно, возродился общественный консенсус насчет несменяемого вождя. Вослед грянули, понятное дело, споры, в ходе которых лоялисты-охранители яростно дискутировали с несогласными, а полицейские избивали протестующих граждан, но основной сюжет удивления не вызвал. Неясным до сих пор осталось только, куда так торопился гарант, словно ему не терпелось вписать очередную главу в бессмертный роман Владимира Войновича и выйти наконец в открытый космос. Более рационального объяснения пока нет.

В сравнении с этой историей завершившаяся вчера интрига с Конституционным судом и вовсе никаких загадок в себе не содержала. Никто не сомневался, что данный суд утвердит предложение Терешковой наряду с прочими, составлявшими единую Поправку. Разве чисто теоретически было интересно, как быстро Валерий Зорькин с его командой отреагируют на президентский запрос и как они выпутаются из положения, которое иному простодушному наблюдателю могло бы показаться затруднительным. По той причине затруднительным, что в 1998 году тот же КС РФ, возглавляемый тем же Зорькиным, уже выносил решение по тому же самому вопросу. Отказав Борису Ельцину в праве идти на третий срок, хотя в первый раз он избирался в президенты в другом государстве и при другой Конституции. Нет, сказали бесстрашные судьи первому человеку в стране, вы больше не можете баллотироваться. Поскольку избиратели, голосуя за вас в 1996 году, «исходили из того, что избирают вас на второй срок полномочий».

Если с предельной краткостью описывать важнейшие события, происходящие сегодня в российской политике, то все они сводятся к словосочетанию «общественный консенсус»

Путину, идущему на пятый срок в той России, которую Борис Николаевич завещал ему хранить и беречь, сказано было прямо противоположное. «Конституционный принцип народовластия, — отчеканили судьи, — подразумевает возможность реализации народом права избрать на свободных выборах то лицо, которое он посчитает наиболее достойным должности главы государства, притом что его определение в рамках электоральной конкуренции всегда остается за избирателями, а наличие у лица статуса действующего главы государства отнюдь не предрешает победы на выборах». Более того. Вынося вердикт, суд сам себе повелел «учитывать и конкретно-исторические факторы принятия соответствующего решения, в том числе степень угроз для государства и общества, состояние политической и экономической систем и т. п.».

В переводе на русский это означало, что Ельцина Зорькин не любил, перед Путиным благоговеет и что бывают такие времена, когда законом следует подтереться. А сам процесс изготовления процитированной выше бумаги занял считаные дни, что тоже вряд ли кого поразило. Быстрота и натиск в таких делах — явления характерные. Чему в особенности способствует их заблаговременная подготовка.

В общем, если с предельной краткостью описывать важнейшие события, происходящие сегодня в российской политике, то все они сводятся к словосочетанию «общественный консенсус». Это на первом плане. Чего ожидали, то и получили. Однако сразу же возникают другие, как бы уточняющие и дополняющие нашу реальность словесные конструкции. Типа «наше преимущество — Путин», «руки прочь от Терешковой», «митинги запрещены», «граждане, не мешайте проходу других граждан», «конституционное позорище», «вечное вранье», «лютое бесстыдство». А также некоторые неологизмы, типа «öбнулись», символизирующие революцию как минимум в языке.

Радует, что в чем-то главном мы все едины. Печалит, что безутешная предсказуемость российской жизни порождает безнадежную гражданскую рознь. Есть согласие — нет примирения, и это еще надолго, до тех пор, по крайней мере, пока граждане не разучатся с легкостью прозревать однообразные помыслы высшего начальства. Практически не рискуя ошибиться.

Илья Мильштейн, «Сноб»