Мария Лобова: Тюрьма производит гнетущее впечатление

Старший сын Марии Лобовой, 22-летний Эдуард, находится в Ивацевичской колонии.

Недавно милиционеры арестовали и её младшего сына, 17-летнего Владислава в то время как он распространял листовки о Народном сходе.

«Белорусский партизан» выяснял, легко ли быть матерью сразу двух революционеров.

- Мы стояли около подъезда, когда увидели двух милиционеров. Они подошли, попросили листовку, прочитали, что написано. Отвели в опорный пункт. Там долго составляли протоколы, долго всё переписывали. Потом меня перевели в другую комнату. Мужчина в штатском хотел меня допросить, но у него не получилось. Через три часа нас отпустили, сказали, что поставят на учёт, - рассказал Владислав о своём недавнем аресте. Он - член белорусского отделения национал-большевистской партии. Брат - активист «Молодого фронта», а он - большевик.

Мария ездила в милицию забирать сына.

- Я за него волнуюсь, знаю, что даже инакомыслие наказывается, а не только какие-то действия, но препятствовать сложно. Ему уже скоро 18 лет, он же видит, что в стране происходит. Его брат оказался в тюрьме не за что. Я пытаюсь его сдерживать, говорю, чтобы был осторожен. Я его поддерживаю, - вспоминает Мария. - Младший вступил в партию национал-большевиков в 16 лет. Меня поначалу шокировало слово «большевик», но потом я изучила программу партии и поняла, что ничего плохого там нет. Старший сын ещё в армии сказал, что вступит в «Молодой фронт», т.к. он познакомился там с его активистом. Я знала, что это за организация, поэтому отнеслась нормально.

Мария Лобова никогда не отговаривала сыновей от занятий политикой, а старалась разобраться в их деятельности, уважая их выбор. Для матери они равны. Братья с пониманием относились к политическим взглядам друг друга, не агитировали вступить в свою партию. У матери постоянно возникают проблемы в общении с Эдуардом, но из-за посторонних людей. Просто письма из колонии идут медленно. «Сейчас тюремный цензор был в отпуске, что полностью остановило переписку, на звонки в колонии не отвечают, бросая трубку. В Америку проще письмо отправить и оттуда получить, чем сыну в белорусскую колонию», - говорит Мария. Сын в письмах постоянно поддерживает мать, пишет, что он - не на войне, что его круглосуточно охраняют, что всё у него хорошо. Но это мало успокаивает: «И на воле за детей боишься, а тут тюрьма…, - вздыхает Мария Лобова.

На свидания к Эдуарду Мария с младшим сыном Владиславом ездят вдвоём. «Тюрьма производит гнетущее впечатление, несмотря на то, что находится в сосновом лесу. Едешь туда радостный, а оттуда приезжаешь разбитый. Тяжело оставлять сына, хочется забрать его оттуда, но нельзя... Тяжело видеть его в тюремной робе, общаться только через стекло, - рассказывает Мария. - Утешает только то, что он выглядит лучше, чем на «Володарке» - кашель прошёл, он немного загорел».

Письма со словами поддержки Мария получает не только от сына, но и от других «молодофронтовцев»: Дмитрия Дашкевича и Алеся Киркевича. На следующее свидание, которое на этот раз должно стать долгосрочным, семья (включая отчима, которого до этого не допускали на свидания) планирует поехать 1 декабря, в день рождения Эдуарда, чтобы отметить его, как можно лучше. Осталось прожить несколько месяцев в ожидании встречи с сыном.