«Никогда не думала, что старость будет такая интересная и насыщенная»
- 22.02.2024, 10:43
- 6,486
Белоруска, эмигрировавшая в Израиль, подробно объяснила, что такое счастливая старость.
Белоруска, эмигрировавшая в Израиль, подробно объяснила «Салiдарнасцi», что такое счастливая старость. Спойлер: текст может шокировать пенсионеров из стран СНГ.
— Возьмем завтрашний день: в 9 утра у меня хор, в 12 — театральная студия, после обеда пилатес и урок по фортепиано, — озвучивает график только на один свой день белоруска Людмила Сеньковская, семья которой 30 лет назад переехала в Израиль.
Для человека творческого и увлеченного в этом списке нет ничего удивительного, если не знать, что Людмиле 80 лет. Однако старушкой назвать эту женщину язык не поворачивается. Ее энергии и оптимизму могут позавидовать даже те, кто вдвое моложе.
— Я никогда не думала, что пенсия станет самым счастливым периодом моей жизни, — неоднократно повторит Людмила за время нашего разговора.
Каково это — после 70 лет осуществить давние мечты — выучить английский, сыграть Шопена и Чайковского и с удовольствием планировать путешествия, Людмила рассказала «Салідранасці».
«В Израиле, если умирает один из супругов, который накопил и получал пенсию, выплаты положены второму»
— Мы уезжали из Беларуси в 1994 году, когда в стране был абсолютный беспорядок, — вспоминает собеседница. — Скажу честно, ехала в первую очередь для того, чтобы сохранить жизнь двум сыновьям.
Я работала фельдшером на скорой помощи в регионе и почти каждую ночь мы возили избитых или убитых. Старший сын, вернувшись из армии, так и не смог найти работу. Он первым и подал идею о переезде.
Сейчас все мои дети и внуки устроены. Младший сын работает в администрации аэропорта Бен Гурион. Семья старшего сына переехала в Канаду, куда пригласили на работу их дочь, мою внучку. Она программист.
Сама Людмила живет в хостеле для пожилых людей. И это только звучит настораживающе.
— Я очень счастлива, что получила этот хостел, — признается женщина. — Где-нибудь в квартире я, вполне возможно, сидела бы одна. К тому же все ремонты и проблемы мне бы пришлось оплачивать самой.
У меня жилье — социальное. Это прекрасная, довольно просторная однокомнатная квартира с хорошей кухней со всей необходимой техникой и удобствами.
Такие условия имеет каждый житель двух наших восьмиэтажных домов, которые вместе представляют некое общежитие для пожилых людей.
Платим мы за свое проживание копейки, около 15 долларов, основную часть доплачивает государство. Плюс оплата за воду и свет со скидкой 50%.
— У ваших детей и даже внуков есть собственное жилье. Как так получилось, что у вас его нет?
— У нас с мужем была квартира. Мы взяли ее в кредит, но так получилось, что сами там так и не жили. Работали в другом городе, где и снимали жилье, а эту квартиру все время сдавали.
Мечтали, что на пенсии туда переберемся. Но муж внезапно сильно заболел и через несколько лет умер. И я решила продать ту квартиру. Деньги вернула банку, выдавшему кредит.
После этого мне предоставили государственное жилье. Не сразу, я ожидала его в очереди несколько лет и в это время снимала себе квартиру.
На самом деле тогда я еще работала и уже получала пенсию, поэтому материальных проблем не имела, могла и дальше жить в той уютной арендной квартире. Но мне предоставили социальную.
Почти до 80 лет Людмила работала, но не из-за нужды. Как говорит она сама, все дело в характере.
— Я не представляю, как это — просто сидеть дома и ничего не делать. К тому же привыкла помогать людям. Это было моей профессией в Беларуси.
Здесь я не стала учиться на медика и с первых дней пошла работать в службу метапелет — уход за пожилыми людьми.
Но метапелет — не сиделки и не соцработники, как это представляют себе на территории бывших советских стран.
Здесь есть отдельная услуга по найму человека, который находится рядом постоянно, буквально живет вместе, выполняет всю работу по дому и довольно хорошо зарабатывает. Также есть отдельная услуга по уборке помещений, которая тоже оплачивается хорошо.
В то время как метапелет считается низкооплачиваемой работой. Но и обязанностей гораздо меньше. Сотрудник может сам составлять свой график, работая столько часов, сколько захочет.
Он может сделать легкую уборку, например, протереть пыль или пол, сходить в магазин или аптеку, сводить своего подопечного к врачу или на прогулку. Некоторые обращаются в метапелет именно для общения.
Как правило, все идут на эту работу, изначально относясь к ней, как к временной. Но я втянулась и просто не могла представить себе, что смогу все бросить и не скучать.
За эти годы я познакомилась с разными людьми. Кстати, если ты не сходишься в чем-то с человеком, ты спокойно от него отказываешься на любом этапе и можешь выбрать другого.
Но были те, к которым прямо прикипала душой. С одной израильтянкой мы дружили 12 лет, до самой ее смерти. Она была мне как старшая сестра.
— Сколько вы зарабатывали, выбрав одну из самых низкооплачиваемых работ?
— В среднем больше 800 долларов. С 60 лет, когда наступила пенсия, я стала получать социальное пособие — больше 1100 долларов. Плюс мне начали выплачивать мои накопления, которые я вносила в пенсионный фонд.
Там у меня собралась приличная сумма. Распоряжаться ею можно на свое усмотрение, сняв все сразу или разделив поровну на каждый месяц.
Я снимала несколько раз определенные суммы, например, чтобы помочь детям при покупке квартиры. Остальное получаю равными долями ежемесячно. Но даже если мои деньги закончатся, фонд все равно будет выплачивать мне закрепленную сумму.
Кроме того, в Израиле, если умирает один из супругов, который накопил и получал пенсию, выплаты положены второму. Плюс к этому мне платят половину социального пособия покойного мужа.
Также раз в год я получаю чернобыльское пособие. Здесь я смогла подтвердить документально, что работала в десятикилометровой зоне после аварии. Эта сумма каждый год увеличивается, последний раз выплатили больше 2000 долларов.
В общем, мне хватает на все мои удовольствия. Уже три года я не работаю, но продолжаю считать себя обеспеченным в материальном плане человеком.
Как-то предложила младшей внучке, которая учится в университете, немного помогать. Она отказалась, сказав, что подрабатывает. Здесь это нормально, почти все студенты подрабатывают.
— Многие белорусские пенсионеры считают, что их потребности в старости значительно меньше, чем потребности их детей и внуков, поэтому большую часть пенсии отдают им.
— Считаю, что я такой же человек, как и люди молодого возраста, поэтому тоже должна жить полной жизнью. Уже сказала, что помогала детям некоторой суммой, но это были не последние мои сбережения и из-за этого мне себя ни в чем ущемлять не пришлось.
«Я мечтала играть Шопена, Чайковского, Баха, Бетховена — и я играю»
— Можете рассказать, на что вы тратите пенсию?
— Например, я очень люблю путешествовать. С подругами мы стараемся ездить в разные места минимум трижды в год. Ездим в круизы по Средиземному морю, в турпоездки по странам Бенилюкс.
Люблю отдыхать в Марианских Лазнях в Чехии, очень понравилось в Словакии. Была в Таиланде, ОАЭ, Болгарии, Ирландии, само собой, обязательно отдыхаем в Израиле на Мертвом море.
Вот в апреле опять поедем туда с подругами. А в июле собираемся снова в Словакию. Прошлым летом я ездила навестить своих детей, внуков и правнуков в Канаду.
Путешествия — это большая часть моих расходов, допустим, одно обошлось в 5,5 тысячи долларов. Но, возвращаясь каждый раз, я сразу начинаю планировать следующую поездку.
Полную впечатлений и эмоций жизнь Людмила, как оказалось, ведет и в перерывах между путешествиями.
— Четыре раза в неделю у нас спортивные занятия: йога, пилатес, дыхательная гимнастика. Хожу на хор. У нас прекрасные профессиональные руководители, замечательный репертуар, «Во поле березку» мы не поем, — шутит пенсионерка. — В театральной студии готовим спектакли, которые показываем здесь в нашем клубе.
В основном это детские сказки, немного переложенные на взрослую жизнь. Играли «Золушку», «Буратино», сейчас репетируем «Лампу Аладдина».
В одном из спектаклей я играла Бабу Ягу и имела большой успех у зрителей, играла Лису-Алису, в «Сказке о рыбаке и рыбке» исполнила роль одной из претенденток на старика.
Все наши пьесы легкие и поучительные. Постановки получаются яркими, с шикарными костюмами.
— А костюмы где берете?
— Все сами шьем. У нас здесь живут люди совершенно разных профессий. Одна наша соседка — модельер из Санкт-Петербурга. Она прекрасно шьет, а клуб закупает все необходимые материалы.
— Кто оплачивает все эти материалы?
— Местные власти, конечно, они оплачивают покупку материалов для всех кружков. У нас есть кружок рукоделия, кружок рисования. Вы бы видели, как чудесно у нас рисуют! Выставки посещают все с удовольствием.
Недавно появился интеллектуальный клуб, увлекательные занятия для развития мозга. Туда я тоже обязательно буду ходить.
Кроме этого, два раза в неделю у меня занятия с педагогом по фортепиано, которые я оплачиваю сама.
Всю жизнь мечтала научиться играть на музыкальном инструменте. Несколько лет назад уже работала с учительницей, потом училась онлайн. Но уровень меня не устраивал.
Нынешняя учительница мне очень нравится, она, наконец, поставила мне руку. Я мечтала играть Шопена, Чайковского, Баха, Бетховена — и я играю. К урокам обязательно готовлюсь, занимаюсь, иногда играю для своих подруг.
Еще я очень хотела выучить английский язык. Возможность появилась только после 70 лет. Учила с преподавателями и самостоятельно онлайн. Сейчас читаю книги на английском языке.
А вот общение у меня хромает, потому что говорить не с кем. Стараюсь слушать много английской речи, чтобы понимать на слух, а не только письменно.
— А компьютер вы когда освоили?
— Где-то в 60 лет, у нас были специальные курсы, и я их окончила. Что-то подсказывали дети.
— И иврит вы выучили?
— Конечно, но не сразу. В языковой школе для репатриантов, которую мы все посещали после переезда, я выучила только алфавит. А потом пошла работать в еврейскую семью.
Первых три месяца было ужасно тяжело, приходилось много заниматься после работы самостоятельно. Примерно через год я уже говорила и понимала других свободно.
— Какие еще желания вы осуществили на пенсии?
— Всю жизнь писала стихи, но никому их не показывала. А теперь пишу и читаю людям, и им нравится.
— Откуда вы берете силы на все это, даже не физические, а моральные?
— Видимо, это тоже черта характера. У меня было трудное послевоенное детство. Проснулись — в Днепр плавать вместо зарядки, потом школа, после — вся работа по дому. Не было такого: отдохни, потом сделай уроки.
Было так: сделай все по дому, а потом уроки. И мы все успевали — и помогать, и еще хорошо учиться. Вот такая закалка с детства — не могу полчаса без дела просидеть.
А сейчас у меня замечательное время! Каждый день благодарю Бога за свою старость. Никогда не думала, что она будет такая интересная и насыщенная. Наверное, поэтому абсолютно не чувствую своих лет.
У меня даже здоровье сейчас лучше, чем было в прежние годы, я чувствую себя намного лучше.
«Если бы эта беда случилась с нами в Беларуси, пропали бы мы оба»
— О здоровье хотелось бы поговорить отдельно. В Беларуси людям после 60 лет врачи обычно говорят: «Вы же понимаете, в вашем возрасте нормально болеть».
— У моей подруги три месяца назад случился разрыв тромба легочной артерии. Здесь ее вытянули. Было сделано очень много и очень оперативно.
Еще пример, у нас есть родственник 50 лет с заболеванием сердца, который перенес два инфаркта. Его состояние здоровья контролируют круглосуточно онлайн.
Как-то находясь дома, он почувствовал себя хуже, прилег полежать, и вдруг приехала скорая помощь. Он ее даже не вызывал. Но им поступил сигнал о том, что у него сбился ритм. Поэтому его забрали в больницу и восстановили.
Все люди пенсионного возраста проходят ежегодно ряд обязательных обследований. Например, у окулиста мы бываем целых два раза в год. Люди с хроническими заболеваниями посещают специалистов раз в три месяца.
Если мы не приходим к врачам, нам звонят, напоминают и приглашают.
— Бесплатной медицины в Израиле нет, — продолжает собеседница «Салiдарнасцi». — У всех есть страховка. У пенсионеров ее высчитывают из пенсии. Страховки бывают разного уровня: простая, «золотая», даже «платиновая».
Последняя включает любую помощь, в том числе хирургическую за границей.
Я покупаю себе «золотую» страховку. Обходится мне это чуть больше 80 долларов в месяц.
Мой муж тяжело болел, был лежачим, не двигал даже кончиком пальца. На несколько лет его пришлось поместить в специальное учреждение, за которое сыновья платили по 10% от своей зарплаты. Это было не так много, но моя нынешняя страховка покроет и такие расходы, и детям ничего платить не придется.
— Тяжелые болезни, при которых человек становится обездвиженным, в Беларуси — серьезная социальная проблема. Как правило, за такими людьми вынуждены ухаживать родные, не имеющие специальных навыков и часто из-за этого сами теряющие здоровье.
— Мой муж не сразу стал полностью парализованным. Его состояние ухудшалось постепенно. Сначала его просто забирали на полдня государственные службы, чтобы мы могли работать.
Потом мы вынуждены были его определить в специальное учреждение.
В Беларуси таких людей в то время, когда мы там жили, могли забрать только в дом престарелых. В нашем районе тоже такой был, иногда туда вызывали скорую.
На первом этаже, где были ходячие, еще было терпимо. Помню, когда поднялась на третий этаж к лежачим, заплакала. Это невозможно было выдержать: не было ни колясок, ни ходунков, все лежали в пролежнях, вонь была ужасная.
Конечно, в такое заведение я бы никогда родного человека не отдала. Здесь муж провел в лечебнице четыре года. Я навещала его через день. Он всегда был аккуратно выбрит, несколько раз в день его переодевали, раз в два дня полностью купали.
Никогда не было никакого запаха, кормили больных отменно. Честно признаюсь, я даже со своим медицинским образованием не смогла бы обеспечить ему такой уход.
«Полностью разделяю желание белорусов стать свободными»
— Наблюдали ли вы за событиями 2020 года в Беларуси?
— О чем вы говорите! Все время смотрела и очень переживала.
Мы уехали до того, как выбрали Лукашенко. Но приезжали в родные места до 2004 года, навещали родственников в деревне. Ни разу не пожалели о том, что уехали.
Да, мы видели, как построили дороги, видели, что люди не умирают с голоду, хоть качество продуктов после израильских нас уже не устраивало.
Последний раз мы прилетели ночью и нас до утра продержали в какой-то маленькой комнатке, потому что сотрудники, которые должны были проверить наши визы, выходили на работу только утром.
Среди нас были семьи с детьми, а в этой комнатке даже присесть всем не было места. Нас очень возмутило тогда отношение к людям.
На протяжении всех лет мы общались с родными и друзьями, и я полностью разделяю желание белорусов стать свободными. К сожалению, почти всегда свобода добывается кровью.
— Сейчас и в Израиле происходят очень трагические события. 7 октября прошлого года вы были далеко от южной границы?
— У нас маленькая страна. Понятие «далеко» для нас имеет своеобразный смысл. Наш город Ришон-ле-Цион бомбили так же, как Беэр-Шеву.
На каждом этаже в наших хостелах есть специальные укрепленные комнаты. Но я туда не хожу. За столько лет жизни в Израиле перестала бояться. Вообще каждые три-четыре года у нас случались какие-то конфликты. Но такого страшного, конечно, не было.
Нет слов выразить наши переживания. Мы все время помним о всех заложниках и молимся об их освобождении.
Каждый день у нас передают имена наших убитых детей, и мы плачем. Мой сын военнообязанный, он работает в аэропорту — это стратегический объект. Его дочь, которая отслужила в армии, через две недели после начала войны забрали на сборы. К счастью, через месяц ее отпустили на учебу.
Очень тяжело, когда твой ребенок уходит на войну. Но кроме наших детей нас никто защитит, это все понимают. У нас к военным относятся с большим уважением. Вы не представляете, как встречают тех, кто возвращается. Там происходит постоянная ротация: одни приходят, другие уходят.
Но у нас ребята идут на войну не из-за того, что у них головы забиты пропагандой, а потому что они искренне любят свою страну.
К сожалению, и в Израиле достаточно людей, на которых действует российская пропаганда.
— Почему вы не попали под ее влияние?
— Я всю жизнь много читаю, пользуюсь интернетом. Анализировать — мое любимое занятие. Но я понимаю, что у старых людей часто развивается леность ума.
— Наверное, это потому, что не все люди вашего поколения даже здесь ходят в интеллектуальные клубы, поют в хоре и учат языки.
— Я по-прежнему звоню оставшимся друзьям в Беларуси, чтобы узнать, как они. Самый частый ответ: «По-стариковски: болячки, цены». А я себя старухой не ощущаю!