Догнать и перегнать ГУЛАГ

Это уже не диктатура, это фашизм.

Вчера к Елене Лазарчик снова не пустили адвоката. «Отмазка» у тюремщиков всегда стандартная – или заявления на встречу с адвокатом будто бы нет, или так горит на работе, что отказывается покидать родной цех, чтобы выработку случайно не снизить. С тех пор, как Елена оказалась в гомельской колонии – ее этапировали в январе, - адвокат не смог встретиться со своей подзащитной ни разу. Больше полугода. Известно лишь, что Елена была в ШИЗО. Но сколько времени она была в ШИЗО и где находится сейчас – там же, в ПКТ, в отряде, - неизвестно.

Буквально две недели назад здесь же, в колонке для «Хартии», я напоминала о том, что любые вести от Николая Статкевича отсутствуют уже пять месяцев, а от Виктора Бабарико - три. Писала, как страдают родные, не зная, жив человек или нет. Как не может спокойно заснуть ночью Марина Адамович. Как ищет Андрей Шарендо свою жену Полину, которую этапируют уже седьмой раз, периодически «теряя» во время этапа. Как пишут родные и друзья бесконечные запросы и жалобы в ДИН и получают стандартные отписки – мол, все в порядке, не отвлекайте порядочных людей от важной государственной работы.

Писать об этом необходимо, послав к черту журналистские предрассудки вроде «эта тема уже была недавно». Потому что тема будет актуальной до тех пор, пока последний политзаключенный не покинет тюрьму. Или – как минимум - пока письма, звонки и встречи с адвокатом не станут регулярными. А сейчас, после смерти Алеся Пушкина , мысли о том, что происходит за наглухо заколоченными дверями тюрем и о чем молчат наглухо заколоченные рты вертухаев, становятся еще более страшными, а картины, которые рисует в этом гробовом молчании воображение всякого нормально чувствующего человека, - еще более пугающими. По-другому и быть не может.

Но давайте на минуту постараемся мысленно проникнуть за те каменные стены, к политзаключенным, которые месяцами находятся в изоляции. И мы поймем, что им намного страшнее. Их родственники, друзья, просто неравнодушные люди могут хотя бы действовать. Пусть Марина Адамович уже давно заранее знает, что именно будет написано в официальном ответе на ее жалобу в ДИН и что ответят в тюрьме приехавшему адвокату. Но пока она пишет эти жалобы, пока она просит адвоката поехать в тюрьму к Николаю, пока пишет мужу письма, которые будут выброшены администрацией тюрьмы, - она действует. Она борется, не сдается, бьется лбом, раcшибает его о стены тюрьмы. Это, как ни странно, не изнуряет, а придает сил. А Николай и сотни других наглухо изолированных политзаключенных сходят с ума от незнания того, что происходит с их близкими.

Вот представьте: у политзаключенного болеет мать. Ее должны оперировать. И в этот момент его «накрывают» колпаком полной изоляции. Заключенный не знает, прошла ли операция, жива ли мать, помогает ли ей кто-нибудь. И никаких шансов узнать это у него нет. Или, к примеру, Игорь Лосик узнает, что жену Дашу арестовали, а после этого – ничего. Или ребенок оканчивает школу, но окончил ли он ее и что с ним будет дальше – никаких известий. Полина Шарендо-Панасюк не знает, в какую школу 1 сентября пойдет в первый класс ее младший сын, Виктор Бабарико, возможно, не знает, что его сыну дали восемь лет. Елена Лазарчик не знает, с какими оценками окончил четвертый класс ее сын Артем. Николай Статкевич, знающий крутой нрав своей жены, которая с чиновниками разговаривает исключительно так, как те того заслуживают, уже пять месяцев не может удостовериться, что Марина все еще на свободе, а не арестована, как Дарья Лосик. Зато дезинформация, вбросы, гэбэшные провокации – этого добра там в изобилии. И представить себе, в каком состоянии находятся там наши политзаключенные, которых месяцами держат в полной изоляции, невозможно.

А после гибели Алеся Пушкина, которого из гродненской тюрьмы привезли в больницу уже в бессознательном состоянии, после поста мамы Дениса Ивашина, вспомнившей, что из этой самой тюрьмы его отправили на этап с ковидом и с температурой 39, после известия о смерти арестанта на Окрестина, не получившего вовремя лекарство от астмы, я начинаю сомневаться в том, что Беларусь – последняя диктатура Европы. Это словосочетание мы произносим столько лет, что оно стало звучать уже как-то почти уютно – свое, родное, привычное. Нет, Беларусь – уже не просто диктатура. Это фашистское государство с концлагерями. И за реабилитацию нацизма нужно было судить не убитого на днях Алеся Пушкина, а совсем другого человека. Мы все его знаем.

Ирина Халип, специально для Charter97.org

Если вам понравилась статья, вы можете поддержать сайт Charter97.org следующим образом:

РАСЧЕТНЫЙ МУЛЬТИВАЛЮТНЫЙ СЧЕТ ДЛЯ ПОЖЕРТВОВАНИЙ:

Название банка: Bank Millennium S.A.
Адрес: ul. Stanislawa Zaryna, 2A, 02-593, Warszawa
IBAN: PL 97 1160 2202 0000 0002 1671 1123
SWIFT: BIGBPLPW
Название владельца счета: Fundacja “KARTA ‘97”
Назначение платежа: Darowizna na cele statutowe

Связаться с нами можно по адресу charter97@gmail.com