Новые правила игры Путина

Смесь коррупции, операций спецслужб, кибератак и пропаганды стала визитной карточкой внешней политики Москвы.

Самым заметным результатом долгожданной встречи между президентом Соединенных Штатов Дональдом Трампом и президентом России Владимиром Путиным, состоявшейся на саммите G20 в Гамбурге, стало прекращение огня в юго-западной части Сирии. Но это «достижение» мало интересует российскую общественность, особенно если учитывать тот факт, что человеческие потери России в этом конфликте продолжают расти.

После встречи в Гамбурге, Путин был щедр на весьма сомнительные комплименты в адрес Трампа, описывая президента США как человека, удивившего его готовностью слушать и вести откровенный диалог. Главные российские СМИ продолжают игнорировать все новые повороты в американских расследованиях вмешательства Москвы в прошлогодние президентские выборы. Вместо этого российские издания придерживаются официальной позиции резких опровержений, которую Путин в очередной раз озвучил в Гамбурге. Главной темой здесь остается тупик в вопросе с доступом к дипломатическим дачам в Вашингтоне и Нью-Йорке, заблокированным администрацией Барака Обамы в декабре прошлого года.

Мгновенный крах инициативы по созданию совместной группы по кибербезопасности российская пресса объяснила сложными отношениями Трампа с Конгрессом США, назвав президента жертвой нападок со стороны демократов, переживающих не самые лучшие времена. Действительно, существует необходимость установить «правила игры» в быстро развивающейся сфере боевых действий в виртуальном пространстве, ведь такие атаки могут наносить большой ущерб и оставаться безнаказанными.

Недавний взлом почты сотрудника Государственного департамента США подчеркивает реальность этой угрозы. Проблема, однако, в том, что у российских спецслужб существует отличная возможность скрывать свою причастность к таким действиям, прикрываясь сперва «патриотическими хакерами», а затем отказываясь от них. Поэтому у Москвы мало стимулов прекратить эксперименты с наступательными кибероперациями. Лишь несколько российских предприятий обладают необходимым потенциалом для разработки такого мощного оружия, как компьютерный вирус «Петя». Но Кремль категорически возражает против санкций относительно таких подозреваемых, как «Лаборатория Касперского».

Очень трудно различать операции российских спецслужб и активность хакеров. И точно так же сложно разглядеть разницу между деятельностью Москвы по вербовке кадров для разведслужб и попытками российских олигархов укреплять деловые связи за рубежом. Недавняя встреча ключевых членов кампании Трампа и связанной с Кремлем юристкой Натальей Весельницкой в сопровождении российско-американского лоббиста и бывшего советского контрразведчика Рината Ахметшина отлично иллюстрирует всю эту путаницу. Попытки Весельницкой лоббировать отмену Закона Магнитского оказались настолько неуклюжими, что фиаско было неизбежно.

У российских спецслужб есть доступ к самым разным потокам «грязных денег» и они не стесняются присваивать такие средства даже для личной выгоды, о чем в очередной раз напомнил недавний арест в Москве двух полковников ФСБ. Поэтому любое рациональное предложение установить новые надежные «правила игры» в абсолютно любой сфере взаимоотношений, включая даже контроль над вооружениями, неизбежно подвергается риску. В итоге побеждает всепроникающая культура коррупции, которая формирует внешнюю политику России и рассматривает «черную» пропаганду как свой важнейший инструмент.

Борьба с коррупцией является основой политической кампании блогера и оппозиционера Алексея Навального. Он настаивает, что это не пустой лозунг, а практичный и способный принести победу шаг. Навальный не только внимательно следит за развитием американских расследований о вмешательствах России, он также может озвучить важные факты коррупционных связей, особенно в отношении генерального прокурора Юрия Чайки.

В отличие от многих либеральных критиков путинского режима, Навальный пытается укреплять свою политическую значимость. И коррумпированный бюрократизм не может найти способ остановить его, не прибегая к экстремальным мерам, как, например, с Борисом Немцовым, убийцы которого получили сравнительно легкие приговоры.

Путин, похоже, обеспокоен этим политическим вызовом. Он не хочет, чтобы Навальный участвовал в президентской кампании, понимая при этом, что без участия оппозиционного конкурента избирательному процессу будет не хватать легитимности. Российский лидер должен был объявить о своем намерении баллотироваться на еще один президентский срок через неделю после Гамбурга. Однако вместо этого он отправился в какие-то далекие монастыри.

Мало кто сомневается в том, что выборы, которые пройдут через восемь месяцев, будут сильно подтасованы в пользу Путина. Но результаты опросов, показывающие, что лишь 66% россиян хочет, чтобы Путин продолжил свое правление, вряд ли сильно радуют президента. Он знает, как быстро могут меняться общественные настроения и, возможно, подозревает, что элиты могут предать его. Особенно теперь, когда его верноподданный премьер-министр Дмитрий Медведев утратил поддержку правящей бюрократии после того, как Навальный сделал его целью своего расследования.

Возможно, Путин полагает, что проблема коррупции мало интересует российскую общественность, но падение доходов неизбежно вызывает возмущение в отношении бюрократического хищничества. Он также может подумать, что экспорт коррупции укрепил полезные связи с администрацией Трампа, но все более детальные расследования в США превращают каждый незначительный актив в огромную проблему.

Путин надеется на продолжение диалога на высоком уровне после многообещающей встречи тет-а-тет в Гамбурге, но не осознает до конца, чем рискует его коллега в Белом доме ради дружбы с главой Кремля. Новая смесь коррупции, операций спецслужб, кибератак и пропаганды стала визитной карточкой внешней политики России и требует от Запада новых идей по сопротивлению. Перед лицом этой угрозы не может быть и речи о каком-то прекращении огня.

Павел Баев, jamestown.org (перевод - «Новое время»)