Владимир Войнович: Россия стремится к антиутопии

Известный писатель рассказал, почему российские власти читают его книги, но не слушает его советов.

Владимир Войнович приехал в Санкт-Петербург для участия в ежегодном фестивале памяти Сергея Довлатова. Кроме того, в его планах – творческий вечер в Большой хоральной синагоге и общение с журналистами. Свое первое интервью во время нынешнего приезда в город на Неве он дал «Голосу Америки».

- В своих публицистических заметках последнего времени вы больше говорите о тех или иных политических проблемах современной России, чем о литературе. И интервьюеры задают вам вопросы о том, как вам удалось более тридцати лет назад предугадать то, что случится с Россией. Получается, что оправдывается строка Евгения Евтушенко «Поэт в России больше, чем поэт»?

- Да, правда, я всегда добавляю: «но поменьше, чем прозаик» (смеется). А если серьезно, то для того, чтобы что-то предвидеть, можно включить интуицию, а можно просто внимательно наблюдать за тем, что сегодня происходит. И пробовать угадать, какие тенденции разовьются, и что из этого будет.

Так я в восьмидесятых годах и смотрел на ситуацию: церковь сливается с государством, КГБ становится над партией и когда-нибудь вытеснит партию с политической арены. Плюс к тому – какие-то удачные придумки. Допустим, я сочинил, что в будущем Гениалиссимусом станет резидент советской разведки в Германии. Но дело в том, что я сам тогда жил в Германии, так что это вышло случайно. Может быть, если бы я тогда жил, скажем, в Испании, то написал бы, что раньше он шпионил в Испании.

- Создается впечатление, что российские власти взяли сатирическую антиутопию Владимира Войновича в качестве руководства к действию. Конечно, творчески ее доработав. Но, тем не менее, скандал вокруг еще не представленного зрителю фильма «Матильда», арест Кирилла Серебренникова и сотрудников руководимой им «Седьмой студии», нападки Никиты Михалкова на «Ельцин-центр» и резкая критика ответственного секретаря Патриаршего совета по культуре Тихона Шевкунова взглядов Александра Сокурова на российскую историю – эти и другие подобные факты наводят на мысль, что в середине 1980-х годов вы писали не антиутопию, а хронику современной России.

- Мне лестно, если вы так думаете. Да, все складывается именно так, но дело в том, что наша страна сама стремится к антиутопии.

Дело в том, что я-то сам в какой-то степени утопист и думаю, что будет все не так, как я пишу в книгах, а лучше. Я просто предупреждаю власти: если вы будете продолжать проводить такую политику, вот куда вы сами зайдете и приведете за собой народ. Так что – не надо поступать так, как написано в моих книгах, а если мои предсказания не сбудутся, то и ладно – я буду только рад. Так что я советую им поступать наоборот, но они меня не слушают и делают все так, как у меня в книгах написано. И тот наихудший сценарий, который я предполагаю, начинает складываться.

Дело в том, что в 90-х годах мне казалось, что история пошла в другую сторону, и – слава богу! И пусть бы мне сказали, что я во всем ошибся. У меня был ответ на это: я же просто сочинитель, и все написанное – плод моих фантазий и ничего больше. Но, к сожалению, потом стало происходить то, что я нафантазировал.

- В последнее время все больше оппозиционных гражданских активистов уезжают на Запад. Последний пример – фигурант «Болотного дела» Иван Непомнящих. Его уже встретили в Праге…

- Да, я прочел об этом…

- Ранее уехали некоторые экономисты, деятели культуры, успешные бизнесмены. Вы на своем опыте знаете, что такое вынужденная эмиграция. Допускаете ли вы, что в какой-то момент и вы можете оказаться в России персоной нон-грата?

- Мне кажется, что я – уже такая «персона полу-грата». Правда, мне никто ничего такого не говорит, и никаких «сигналов» я не получаю, но – по крайней мере, судя по тому, что происходит, и по своим ощущениям, это – так.

А то, что происходит с Россией, я могу образно описать таким образом: наша страна – это лагерь с заключенными. Был период очень кошмарный, лагерь был строгого режима, там ходили только в кандалах и только строем. Затем наступила «оттепель», и начальство сказало: «Кандалы снять и можно свободно передвигаться, но только внутри зоны». Такое было послабление.

А теперь и ворота открыли: «Валите отсюда, пожалуйста, куда хотите!». Но внутри порядки все равно те же. Так что можно валить, а можно и остаться. Но если останетесь, то будете подчиняться дисциплине, хвалить начальство, говорить, что все хорошо, хлопать в ладоши, сильно критиковать администрацию и протестовать против ее действий нельзя. Правда, можно, встав на колени, сказать: «Хорошо бы, чтобы вы нам пайку прибавили». А так – чтобы выйти на площадь и громко чего-то потребовать – это запрещено! При этом хотите – уезжайте, захотите вернуться – пожалуйста. Но условия у нас – вот такие.

- В прошлом году вы приезжали в Санкт-Петербург, чтобы представить здесь свою книгу «Малиновый пеликан». Как вы можете оценить реакцию на нее и рядовой аудитории, и властей? Есть ли у вас сведения о том, узнали ли прототипы вашей последней книги самих себя?

- Нет, никаких знаков «сверху» я не получал. Но народ эту книгу читает. Мне немного странно говорить об этом, но раньше тираж в 20 тысяч экземпляров считался ничтожным. Правда, я знаю, что есть писатели, которых издают и сейчас сотнями тысяч. Так вот – сейчас мой тираж в 20 тысяч сразу разошелся, и уже вышел второй тираж. Ну, значит, эта книга обращает на себя внимание. Хотя, кстати, никаких рецензий на нее я не читал и даже не видел, чтобы они где-то были напечатаны.

- В России издавна популярна формулировка: «Царь – хороший, да бояре – плохие». Вот и сейчас раздаются голоса, что все дурное идет-де от силовиков, от распоясавшихся клерикалов и самозваных патриотов, будь то депутат Поклонская, военный реставратор Гиркин или пранкеры Лексус и Вован. А Путин, как может, сдерживает натиск реакционеров, иначе было бы совсем худо. Как вы можете прокомментировать эту ситуацию, и насколько, по-вашему, именно нынешний президент ответственен за то, что происходит в политике, экономике и общественной жизни страны?

- Он, безусловно, ответственен. И я считаю, что когда он пришел к власти, то был такой межеумочный период, и он вполне мог двинуть Россию в правильном направлении. Это же очень важно – воля «главного персонажа». А он сразу стал ориентироваться на стариков, обращался к ветеранам, к людям моего теперешнего возраста, к фронтовикам или к тыловикам, которые выдавали себя за фронтовиков. Он к ним обращался и спрашивал: «Хотите вернуть старый гимн?». И они отвечали: «Конечно, хотим!». Правда, в старом гимне были слова «нас вырастил Сталин», и они очень хотели, чтобы эти слова остались, но, в крайнем случае, согласились, пусть будет без Сталина.

Это были люди прошлого, они были испорчены сталинской системой. И [Путин] совершенно не учел, что через 17 лет после его прихода к власти подрастут другие люди, которых Сталин не вырастил. И что они будут пользоваться интернетом, будут ловить покемонов и так далее. И что вся милитаристская пропаганда с танками, разъезжающими по Красной площади, будет мало их трогать. Им говорят, что погибнуть за родину – это очень хорошо, как раньше. А они предпочитают в основном жить за родину. Я так думаю, во всяком случае. И если возникнет более острая ситуация, то это проявится.

И еще одно я бы хотел сказать. Многие говорят, что Путин – это второй Сталин, а я говорю, что Путин – это новый Ленин. Потому что оба они, Ленин и Путин, это – тактики. В плане – как захватить власть и как ее удержать. А что с этой властью делать – не знают. Весь ленинский коммунизм оказался утопией, и путь, по которому он вел страну, оказался ложным. Говорят, что Ленин все гениально предсказал, но никаким гением он не был, и если говорить о стратегии, то он был очень глупым человеком. А тактиком был, да, хорошим.

То же и Путин. Он захватил власть, держит ее крепко, знает, как и на какие рычаги надо давить. Но, если бы у него был честолюбие настоящего политика, он бы действовал не так. Он бы понял, что надо ориентироваться на людей, которые подрастают, что надо смотреть в будущее и двигаться вперед. А не разводить вокруг себя кооператив «Озера» и другие подобные вещи.