Потускневшие глаза Беларуси

Витебчанка Людмила Петровна Клименко была всю жизнь очень активным членом общества. Такой же остается и в 70 лет. Вот только сил и здоровья все меньше и меньше.

А когда заходишь в ее скромную квартиру на улице Правды, поражаешься количеству хранящихся в картонных коробках лекарств. Как утверждает медсестра, которой приходится частенько наведывать хроническую больную, на лекарства Людмила Петровна тратит больше, чем на еду. Никуда не денешься — стоимость этих пилюль и ампул внушительная.

Это подтверждает и хозяйка квартиры. Как человек, который долгое время был связан с финансами, она сразу же тянется за калькулятором и прямо на глазах начинает суммировать написанные на коробках цифры: 15+23+14+32… Самая внушительная — 103 тысячи. Правда, говорит, это лекарство позволила себе купить лишь сейчас, после дней, проведенных в реанимационном отделении городской больницы. Вернее, в коридоре, за занавеской, потому что реанимацию ликвидировали. Причем, как считает больная, отнюдь не по объективным причинам.

Сейчас она как раз и добивается, чтобы недавно, пожалуй, лучшее в городе отделение восстановили. Пишет письма во властные структуры, принимает гостей из администрации, которые соглашаются, что реанимация должна быть, но в официальном ответе ссылаются на то, что в больнице починили крышу. Людмила Петровна связи между ремонтом крыши и развалом сильного творческого коллектива врачей уловить не может. «Зачем тогда вообще крыша, если закрывать отделения», — резонно спрашивает она.

И говорит, что тогда ее спасли не только врачи, но и сам господь, чтобы зимним утром услышать о том, что у нее родился правнук, а еще через несколько часов, в этот же день, — и внук.

Теперь надо еще обязательно пожить.

…Возвращаемся к подсчетам. В общем, получается, что на лекарства уходит как минимум 120 130 тысяч в месяц. Если, конечно, не приходится срочно раскошеливаться на новый препарат. А еще нужны витамины, кальций, да и гриппы-простуды стороной обойти не стараются. Еще 120 тысяч уходит на коммунальные и другие платежи. На жизнь остается примерно столько же. Вот и порадуй тут внуков-правнуков приличными подарками! И старший сын который год не имеет постоянной работы, а ему тоже недалеко до пенсии.

Когда Людмила Петровна узнала об адресной помощи, обрадовалась. Еще бы, если в прошлом году такую помощь, по данным Комитета по труду, занятости и социальной защите, получили около 10 тысяч жителей области, которым было выплачено порядка 800 миллионов рублей, то в этом пообещали число получателей удвоить, а сумму выплат довести до 1,8 миллиарда. То есть, в среднем, по 90 тысяч на человека. А тем более, что руководство страны пообещало выделить на эти цели целых 60 миллиардов. Так как она искренне считала, что относится к категории наиболее нуждающихся, размечталась о пусть скромной стиральной машине, потому что руками стирать не в состоянии. Наконец дождалась конверта и радостно его распечатала.

– У меня был шок, — говорит женщина, — выдали мне на бедность 25 тысяч. Думала, что какая-то ошибка, хотела подать еще одно заявление, а мне говорят, что получать мне такую помощь можно не чаще, чем раз в году. И вообще, я, оказывается, отношусь к зажиточным. Бедные те, которые получают меньше 180 тысяч.

Естественно, взяла в руки калькулятор и высчитала, что если разделить сумму на год, то получается по 68 рублей в день. Не поленилась, определить, какой кусочек хлеба сможет купить за подобную сумму, сколько граммов с десятыми мяса, какую часть творожного сырка.

– Вот уж облагодетельствовали — на целую девятую часть таблетки в день, — удивляется она. — За окном на Новый год беспрерывно гремели дорогие петарды и фейерверки, сотни долларов вылетали в воздух — лучше бы детям и старикам помогли.

Что ж, люди веселились, как обычно, не замечая проходящих рядом в своих потертых пальто пенсионеров. А дитя войны, от этого грохота, который отчетливо ассоциировался у нее с грохотом взрывов бомб и снарядов, слегла с сильнейшим приступом.

Она днем часто сидит возле полуоткрытого балкона. Не хватает воздуха, а на улицу она может попасть лишь на носилках «скорой помощи», которую, старается не вызывать лишний раз — бережет государственные деньги. Потому и уколы научилась делать себе сама. Она не жалуется, она смеется:

– Нам твердят, какие у страны успехи, рассказывают о росте ВВП, об огромных золотовалютных запасах, а пенсионеров доводят до точки. Так какие же это успехи? Ведь мы получаем не пенсии — подачки. А льготы я не получала. Зачем они мне? На улицу я не хожу. Никуда поехать не могу. Разве что дали б 50-процентную скидку на вывоз мусора.

…В квартире малолетней узницы Надежды Александровны почти половина мебели сделана ее собственными руками. Ножная швейная машинка превращена в электрическую. Даже кусок стены сама поставила. Построила и домик на так называемой даче, с которой в основном и кормится. На парник идут вырезанные из полиэтиленовых бутылок куски пластика. Она и рыбу ловит, и машину водит.

Вернее, все это в прошедшем времени — сейчас здоровье не позволяет. И снова подсчет денег на лекарства — на этот раз без калькулятора. Последняя простуда с обострениями обошлась более чем в 35 тысяч. Для Надежды Александровны, с ее-то сорокалетним стажем, 37 лет которого пришлись на Витебский станкостроительный завод имени С.М.Кирова, это большие деньги. Как теперь ездить с весны на дачу — не представляет.

Надежда Александровна отменой льгот не просто обижена — оскорблена.

– Когда Лукашенко стал президентом, обещал повышать пенсию. А теперь растут в основном цены. Как же можно говорить, что пенсионерам не нужны льготы, мол, все под боком. В городе без транспорта не обойтись. Да мне до Смоленского рынка, до которого кажется рукой подать, не дойти. Я что, за мотком ниток или гвоздем должна столько топать пешком? И потом: говорит, что пенсионеров количество увеличивается. Неужели они так долго живут? Тем более, малолетних узников с каждым годом становится все меньше. Государству все равно, как они выживают! Не знаю, как жить! Как будет дальше!

Еще одна трагическая судьба. После войны чуть на всю жизнь не осталась инвалидом, потому что от голода в концлагере кости стали никакими. Выкарабкалась. Трудилась. Все делала для того, чтобы Родина жила лучше, потому что верила, что тогда будет жить лучше и каждый человек.

Обе женщины вспоминали времена Сталина, постоянное, хоть маленькое, понижение цен. Людмила Петровна, словно извиняясь, сказала, что в семье репрессированных не было, а жить было лучше. У нее за стеклом шкафа — портрет генералиссимуса. Надежда Александровна тоже с теплотой вспоминает тот период. А говорят, практически, как любой из оппозиционных политиков.

Между прочим, это симптом. Народ заговорил, народ зароптал. Куда же надо завести страну, чтобы те, скажем прямо, не самые благополучные времена, стали казаться такими привлекательными? Конечно, были молодыми, конечно, ностальгия, но уже и нескрываемый протест.

На стене портрет юной девушки с толстыми косами. Надежда Александровна с гордостью говорит: «До земли были».

Разве могла она, ясноокая, думать тогда, перед объективом трофейной «лейки», о старости, болезни, одиночестве? Одиночестве среди людей, которым чужда сама боль испытавшего страшную трагедию поколения. А на смену идут новые старики, которые еще бодрятся, уступая дамам законные места в троллейбусе. Дай Бог, чтобы их старость не стала самым горьким разочарованием судьбы. Дай Бог им жить и выжить!

Вы скажете, что есть другие, благополучные пенсионеры. Есть, и мы их знаем. Вы скажете, что молодость не должна пугаться будущего. Конечно. Но помнить о своих корнях, у которых они, по крайней мере, есть, надо.

И чаще заглядывайте в потускневшие глаза наших стариков и старушек, в которых отражается Беларусь.