Обращеньице

Уважаемый начальничек!

Вы, как и я, тоже гражданинчик Республички Беларусь и из сообщений газеточек, экранчичка голубенького, сеточечки мировой - интернетичка, наверное, уже знаете, что жульничка одного, гражданинчика стратегического союзничка, со сложной фамильицей, выпустили внезапненько ноченькой темненькой из тюремной камерочки.

Тещенька моя волнуется, тестюшку теребит, соседушек дергает, меня, грешнинького, и продавцов на Комаровочке нервирует. Женщиночка она старая, пенсионерочка, но с большим стажиком работочки и за базарчик свой отвечает. А так как всю жизнюшку свою прожила в бээсэсэрчике, то точно знает, о чем говорит: властюшке верить никак нельзя. ,«Если властюшка криком исходится, что о народце заботится, значит, гадость какую задумала страшененькую и точно исполнить готовится»

Вот и сейчас, убеждает тещенька, надо проверочку учинить, как бы не отпустили жульничка, негодяйчика со сложной фамильицей, чиновнички наши под шумок за взяточку в соседнюю державочку, где наши прокуроришки достать его не смогут, в руки правосудьица нашего независименького передать.

И слезночко просит родственничка моя, мамулечка женушки моей ненаглядной, письмецо вам накалякать, заявленьице, так сказать, отписать. А в первых строчечках сразу просит прокуроришек, которые надзорчиком занимаются, пересмотреть решеньице о переводе жульничка этого, со сложной фамильицей, негодяйчика, под домашненький арестик, и обратно в камерочку «амерканочки» поместить.

Тещенька моя, женщиночка на пенсии, делать ей сейчас практически нечегошенько, но просила указать особенно, что к тем людишечкам, которые по обменничкам целый денечек бегают, рублички свои кровные, заработанные, а может и ворованные, на вашингтончики зелененькие меняют, отношеньица никакого не имеет и иметь не собирается. И еще наказала сообщить также персональненько, что если одной ее подписи на писулечке вам недостаточненько будет, то она готовая в народец наш всё-таки пойти. У товарок своих и сослуживчиков бывшеньких поддержечку ее начинаньицам оказать, подписи свои индивидуальненькие под ее обращеньицем поставить. Превратить, так сказать, свое воззваньице к вам, крик душечки ее, из единоличненького в коллективненькое.

Да я, собственно, тоже не прочь тещеньке услужечку оказать, росчерочек свой под ее заявленьицем нарисовать. И не из-за того, что близкий она мне человечечек, а симатичненько, что она беспокоится, чтоб все чистенечко у нас в республичке было. Дельце ведь женщиночка предлагает: прокурорчикам проверить правильно ли все с этим жульнечиком, негодяйчиком со сложной фамильицей, сделано.

Не каждый денечек у нас из «американочки» под домашний аресточек переводят человечека, на которого неделечкой ранее интерпольчику ориентировочку подкидывали. Да и плохо как-то у нас с домашненьким аресточком в державочке нашей синеоконькой дельце обставляется. Помните, как Тамарочка Винниковочка, банкирочка наша главненёчкая, из-под специальненького надзорчика в минской квартирочке смылась, и в самом Лондончике, столичке Великобританечки, оказалась. А ведь ее тоже два сотрудичка спеслужбочки круглые суточки охраняли, глазочек своих не смыкали. Даже в туалеточную комнату за ней ходили.

Вот почему тещенька, бабулечка доченьки моей, решала обращеньице к вам состряпать, напоминалочку запустить. Чтоб готовы вы были к разным неожиданностечкам. И потом не разводили рученьками своими в телевизорчике беспомощно, что у вас, мол, предупрежденьица не было. А вот было предупрежденьице. Теперь не отвертитесь, голубчичек.

Такая вот историйка получается, уважаемый гражанинчик начальничек.

От имени тещечки моей и пишу к вам.

Извиняйте, если обидел вас чем, человечек из народца я, с грамоточкой у меня не очень…

Евгений Липкович, специально для charter97.org