Плохие танцоры

Лукашенко и Путин запутались в собственных ногах и рухнули.

Пляски закончились, музыка стихла. Солисты замерли в ожидании аплодисментов, но шиш им с маслом. Зрители уткнулись в носовые платки, чтобы не смердело, и в спешке покидают зал. С галерки летят помидоры и тухлые яйца. Плохим танцорам, как выяснилось, мешает все, а не только то, о чем говорится в поговорке.

Долгие годы Путин и Лукашенко плясали в противофазе, будто договорившись (хотя кто знает, может, они и договаривались). Пока один выкидывал коленца на авансцене, второй отступал на второй план и просто поддерживал солиста прихлопами и притопами, срывая при этом овации.

Вспомните хотя бы 2006 год. Лукашенко громит палаточный лагерь, сажает кандидата в президенты Александра Козулина, применяет светошумовые гранаты против мирных протестующих 25 марта и оказывается в санкционном списке вместе с сыном Виктором. А в Санкт-Петербурге тем временем собирается «Большая восьмерка» - впервые под председательством России. И пока Лукашенко пляшет, отвлекая внимание на себя, Путин в хорошем костюме раскланивается с главами мировых держав и произносит тосты за дружбу и сотрудничество на банкете. Хорошо в России и свободно; рубль крепок, как броня; крупнейшие компании мира, которые еще не открывали представительств в России, спешат в Москву. А тут еще и материнский капитал, и местные выборы без видимых нарушений – в общем, не зря сплясал Лукашенко, помог товарищу.

А потом наступает 2008 год. Россия начинает хамскую войну в Грузии, а Лукашенко отступает в глубь сцены и специальным указом освобождает из тюрем троих политзаключенных – Александра Козулина, Сергея Парсюкевича и Андрея Кима. Евросоюз и США приветствуют освобождение политзаключенных и ждут «дальнейших позитивных шагов». Ждете? Да хоть сто порций: отмена государственной «золотой акции», отмена моратория на продажу акций госкомпаний, план приватизации, декрет о стопроцентном возмещении банковских вкладов. Слово «либерализация» звучит из каждого утюга. Лукашенко рассуждает о том, что нужно «раскрепостить нашего человека и либерализовать нашу жизнь». Запад в сдержанном восхищении, два прихлопа-три притопа вызывают бурные аплодисменты, пока Путин отплясывает свой воинственный танец соло.

Спустя два года солисты вновь меняются ролями: Лукашенко громит оппозицию и арестовывает всех кандидатов в президенты, а в России начинается вещание телеканала «Дождь». Лукашенко разгоняет митинги, а Путин сокращает количество «мигалок» для чиновников аж в семь раз, будто бы прислушавшись к голосу народа и акциям «синих ведерок». Лукашенко возбуждает уголовные дела против десятков оппозиционеров, а Путин создает «Сколково».

В 2012 году у них, правда, произошел сбой в стройном танце (плохие танцоры, ничего не поделаешь), и на некоторое время оба оказались солистами, ничуть не оттеняя друг друга: Лукашенко боролся с плюшевыми мишками, а Путин – с девушками из Pussy Riot, Лукашенко вводил крепостное право на деревообрабатывающих предприятиях, запрещая сотрудникам увольняться до конца модернизации, а Путин отправлял в тюрьмы участников митинга на Болотной. Мир застыл в недоумении – одного всегда хвалили, приветствовали и за общий стол сажали, пока второй по сцене с дубинкой или ружьем носился, а тут вдруг стало очевидно, что оба хуже. Но не сплоховали, быстро рассчитались на первый-второй и продолжили дурить Запад своими пируэтами.

2015 года стал вообще идеальным по стройности танца. Путин отправлял войска в Донбасс, убивал Бориса Немцова, сажал Ильдара Дадина и принимал закон о нежелательных организациях, а Лукашенко летал в Америку на саммит ООН, освобождал Николая Статкевича (за пару месяцев до окончания его пятилетнего срока, но это ведь такие мелочи, правда?) и принимал в Минске Меркель с Олландом. В общем, отлично играл роль либерала-миротворца на фоне исступленного танца агрессора-Путина. В общем, много лет им удавалось совместными усилиями то одного, то второго изображать душкой. Давали друг другу время, чтобы перевести дыхание, и вовремя отступали в тень, освобождая сцену, когда жажда крови у партнера начинала бить в голову.

Но теперь они запутались в собственных ногах и больше не в состоянии совершать свои художественные выкрутасы. Музыка смолкла, и оба-два застыли в свете софитов - раскоряченные, неуклюжие, убогие. И мир, брезгливо опустив лорнеты, ахнул: «И эту ярмарочную пляску мы принимали за балет?!» Ага, и еще билеты на представления покупали, на которые наши солисты отлично жили.

Но теперь – все. Даже если они научатся крутить тридцать два фуэте, как Плисецкая, и парить над сценой, как Барышников, никто аплодировать не будет. Помидорами, а то и чем похуже, закидают при любых попытках. Потому что весь мир теперь ждет одного-единственного балета, да чтобы по всем российским и белорусским телеканалам одновременно. Разумеется, это «Лебединое озеро».

Ирина Халип, специально для Charter97.org