Праздник неподвижной «стабильности»

Тяга Лукашенко к «старому новому году» - очередной выверт нездоровой психики диктатора.

Об этом на "Белорусском партизане" пишет известный блогер и журналист Дмитрий Галко.

Когда Лукашенко сказал, что "празднование Старого Нового года — одна из небольших традиций суверенной Беларуси", это прозвучало нелепо. Ведь никаких собственно белорусских корней у этой традиции нет. С другой стороны, вполне понятно, чем он может нравится диктатору.

Пародоксальная традиция праздновать Старый Новый год возникла в Советском Союзе, хотя была по своей сути антисоветской.

После большевистской революции, декретом Совета Народных Комиссаров от 24 января 1918 года "О введении в Российской Республике западноевропейского календаря", Россия, а следом за ней и остальные республики, перешла на григорианский календарь, обгонявший юлианский на 13 дней.

Русская православная церковь этого перехода не приняла. Отказ церкви переходить на новый календарь создал проблему для верующих. Новый год по новому стилю приходился на последнюю, самую строгую неделю поста. Ни выпить, ни закусить, ни попеть, ни поплясать.

Кроме верующих, существовало много людей, по разным причинам не принимавших советскую власть со всеми ее нововведениями. Они держались за "старую" жизнь, а значит, за старый календарь тоже.

Кроме того, во второй половине двадцатых - первой половине тридцатых годов активно боролись против празднования Рождества. Вместе с ним досталось и Новому году. По улицам в дни "поповско-буржуазных" праздников даже ходили специальные патрули из добровольцев, которые заглядывали в окна, выявляя елки и прочие крамольные признаки праздника. Ходили они, надо полагать, ориентируясь на новый календарь. А по старому календарю можно было тихонечко отпраздновать, не рискуя нарваться на неприятности.

Почему эта традиция не исчезла после того, как был реабилитирован "обычный" Новый год?

Дело в том, что произошло это довольно поздно. Сначала в 1935 году Сталин разрешил вернуть елку. В печати даже разгромили "левых загибщиков", которые "ославили это развлечение как буржуазную затею". Но тогда речь шла о празднике в первую очередь для детей. Чтобы Новый год могли праздновать взрослые, нужен был выходной день 1 января. Его же ввели только в 1947 году.

Таким образом, первые тридцать лет советской власти традиция не поддерживалась административным ресурсом. Что позволило сформироваться альтернативной традиции.

Существуют версия, что в ней было что-то "диссидентское". Такой себе свойский Новый год без правительственных речей, который никто не разрешал, не одобрял и которым никто не руководил.

И все же скорее что-то консервативное, чем диссидентское.

Кажется не совсем случайным, что старый Новый год в некотором роде официально признали на пике эпохи застоя — в 1980 году в прокат вышел фильм "Старый Новый год". Как и просто Новый год был признан в тот период, когда в СССР произошел своеобразный "монархический" поворот, сложился режим личной власти и в оборот начали возвращать многие "скрепы" из старой, дореволюционной России.

Вообще, календарные ритуалы, праздники, связанные со сменой времен года — это самые древние праздники, они по определению наиболее консервативны. Поэтому оливье, шампанское и "Ирония судьбы", как бы над ними не посмеивались, кажется, неискоренимы.

Для России традиция праздновать Старый Новый год вполне оправдана — она как бы поддерживает "связь времен", отсылает к ее многовековой истории.

А к чему отсылает такая традиция в Беларуси?

Великое княжество Литовское было одним из первых государств, перешедших на григорианский календарь. Это произошло в начале октября 1582 года. Почти на двести лет раньше, чем в Великобритании и ее североамериканских колониях.

Получается, то, что для россиян "старый" календарь, для белорусов — "старый новый", поскольку введен он был только с захватом белорусским земель Российской империй в конце XVIII века. А "новый" календарь, соответственно, для нас "старый".

Для Лукашенко, как известно, Беларусь появилась в 1994 году. Ну, сначала была борьба за независимость белорусских партизан в сороковых годах, потом смутно помнится, и вот она "засияла во всей своей красе" с его приходом к власти. И с каждым новым десятилетием его власти становится все краше.

Но зачем ему объявлять Старый Новый год "традицией современной Беларуси"?

Едва ли он прямо думает о привязке к российским традициям. Скорее ответ кроется в психологическом содержании этого праздника — как праздника "возвращения того же самого", "вечной стабильности".

Это психологическое содержание хорошо раскрыл российский писатель и публицист Дмитрий Быков.

"Старый Новый год — типично русская особенность, которая отделяет нас не только от Запада, но и от современности.

И в этом важный символ. Россия рядится в европейское, а отмечает по-русски, по-своему. У нас до сих пор основа нашей жизни — это Старый Новый год.

У нас есть два праздника и два образа жизни.

Один как бы внешний, блестящий и европейский. Тут у нас все в порядке — 31 декабря мы празднуем вместе со всем миром. А Старый Новый год — это что-то такое наше интимное, домашнее, что резко отличает нас от остальных. Это наш не только повод попрощаться с праздничной неделей, но и на короткое время забыть, что мы принадлежим к цивилизованному большинству.

Опять начинается сталинградская канонада по всем московским и немосковским стадионам и подворотням. Опять начинается радостный студень, коллективный запой.

И в общем какое-то чувство впадения в родную то ли безнадегу, то ли надежду, но в любом случае во что-то родное и неподвижное.

И в этом состоянии мы прожили, по сути, весь ХХ век, когда на каждый модернистский порыв у нас находился антимодернистский упадок и сползание, я бы даже сказал — плюханье все в ту же родную стихию.

По всей видимости, Старый Новый год дает нам уверенность, что ничего нового-то не началось, этот новый год — он старый, такой, каким был последние лет 600. Ну и поздравляю вас со Старым Новым годом. Как говорил Хеллер: не люблю перемены, не видел еще перемен к лучшему".

Очевидно, что Лукашенко к переменам тоже относится с опаской. И у него на каждый модернистский порыв находится антимодернистский упадок. Да и с цивилизованным миром сразу было не по пути.

В общем, это его праздник.

Нужен ли он суверенной Беларуси — совсем другой вопрос.